Финеас Финн - Энтони Троллоп
– А от щелчков кнута над головой мы лягаемся. Верно, Ратлер?
– Завтра я покажу свои списки Грэшэму, – сказал тот. – Он, конечно, может поступать, как ему угодно, но я таких вещей не понимаю.
– О, не торопитесь, – возразил Бонтин. – Ставлю соверен, что Финн еще проголосует за нас. Всякая девица ломается, набивая себе цену. Спорим на соверен, Ратлер, что на голосовании Финн пойдет вслед за нами в то же лобби – против законопроекта Монка.
Не в силах больше сносить это отвратительное зубоскальство, Финеас поднялся с места и вышел. Обстановка в клубе была ему неприятна, и он отправился гулять по парку. Он прошел мимо колонны герцога Йоркского, как будто направляясь к себе в кабинет, который, конечно, был в это время закрыт, но развернулся, дойдя до новых зданий правительства – которыми, когда их достроят, ему не суждено было воспользоваться. Завернув внутрь, за ограду, Финеас побрел по мосту через реку. Пока он шагал, в голове непрерывно крутились мысли. Правильно ли отказываться от всего ради милого личика? Он поклялся себе, что не знает женщины милее, достойнее, дороже его сердцу, чем Мэри. Если уж приносить мирские блага в жертву любви, то пусть она станет этой любовью. Вайолет со всеми своими талантами, и волей, и грацией нипочем не смогла бы написать такое письмо, как то, что по-прежнему лежало у него в кармане. Главное очарование женщины составляют мягкость, и великодушие, и готовность доверять, а кто мог сравниться в этом с милой Мэри? Разумеется, он останется ей предан, даже ценой целого мира.
Но дать повод торжествовать Ратлерам и Бонтинам, которых он давно обошел, дать им одержать верх и знать, что за его спиной они будут злорадствовать над его падением! Вот что страшило нашего героя. Последняя шпилька Бонтина отрезала ему пути для отступления, теперь он не мог не поддержать своего старого друга мистера Монка. Дело было не только в том, что сказал Бонтин, но и в том, что слова эти ясно демонстрировали: именно так и будут говорить ему подобные. Финеас знал за собой эту слабость. Будь он сильнее духом, руководствовался бы если не собственным твердым решением, то уж по крайней мере советами таких людей, как мистер Грешем и лорд Кантрип, а не насмешками Бонтинов и Ратлеров. Но те, кто живет среди дикой природы, боятся комара больше льва. Необходимость терпеть укусы такого человека, как Бонтин, представлялась поистине нестерпимой.
Меж тем именно эта участь ждала Финеаса, если он не проголосует за предложение мистера Монка, а после не сможет противостоять своим неприятелям в палате общин. По крайней мере, он останется там до конца сессии и попробует потягаться с мистером Бонтином, когда они будут сидеть на разных скамьях, если судьба даст ему такую возможность. А пока – что делать с мадам Гослер? Не поразительно ли, что она для него досягаема – первая красавица столицы с тысячами и тысячами фунтов дохода! Ведь во всем Лондоне, отмечал он про себя, нет женщины красивее мадам Гослер, как на всем свете нет девицы милее Мэри Флад Джонс.
Вернувшись домой и переодеваясь для приема у миссис Грешем, Финеас так и не пришел ни к какому решению, которое принесло бы ему спокойствие. И все же он знал или, во всяком случае, полагал, будто знает, что останется верен Мэри Флад Джонс.
Глава 70
Прием у супруги премьер-министра
Когда Финеас прибыл, в доме миссис Грешем – в комнатах, в коридорах, на лестницах – уже царило столпотворение. Здесь встречались политики всех мастей – с женами и дочерьми, в одном из салонов присутствовал представитель королевской семьи – в окружении роя увешанных звездами иностранных министров, на лестничной площадке можно было видеть двоих обладателей ордена Подвязки – между ними втиснулась полная дама, осыпанная доброй корзиной бриллиантов. Вокруг собрался весь Лондон. На первом же отвоеванном пятачке по пути в комнаты Финеас обнаружил даже лорда Чилтерна.
– О, ты здесь? – воскликнул наш герой.
– Да, черт возьми, но собираюсь сбежать, как только смогу. Вот уже битый час пытаюсь пробиться наверх, но через эту гору не перевалить. Лора оказалась настойчивее.
– Кеннеди тоже пришел? – прошептал Финеас.
– Не знаю. Но она решила рискнуть.
Немного выше Финеас, проявивший больше терпения, чем лорд Чилтерн, наткнулся на мистера Монка.
– Значит, на частные приемы хозяин вас по-прежнему приглашает, – заметил наш герой.
– О, разумеется. И мы, кстати, только что вели разговор о вас – в самом дружеском ключе. Что за человек! Он знает все. И так точен, так справедлив – в теории и так же, в теории, чрезвычайно великодушен!
– Он был очень великодушен ко мне – на практике.
– О да. Я говорю не об отдельных людях. Ему не хватает великодушия по отношению к человеческим сообществам: партии, классу, народу, зато хватает для человечества в целом. Он воображает себя богом, кивает свысока и как будто движет небесными сферами. Впрочем, я ничего против него не имею. Он сегодня пригласил меня сюда и весьма доброжелательно говорил со мной об Ирландии.
– Каковы ваши шансы на второе чтение? – спросил Финеас.
– А вы как считаете? Вы чаще слышите о таких вещах, нежели я.
– Все говорят, что голоса разделятся почти поровну.
– Я никогда такого не ожидал, – произнес мистер Монк.
– И я тоже, пока не услышал, что сказал Добени при первом чтении. Вся партия тори проголосует за наш законопроект, хоть они и ненавидят его в душе.
– Надеюсь, они все же лучше, чем кажутся.
– Это случается всякий раз – они делают за нас нашу работу, лавируя то в одну, то в другую сторону. Такова уж их роль в мироздании. Когда мы не можем прийти к согласию между собой, им приходится довершать то, что мы начали. Неприятно, должно быть, всякий раз способствовать воплощению того, чего не желал с самого начала.
– Что ж, я не стану смотреть дареному коню в зубы, откуда бы он ни взялся, – сказал мистер Монк. – Есть только один человек в палате общин, которого я надеюсь не увидеть рядом с собой в лобби для голосования, – и это вы.
– Вопрос теперь решен, – ответил Финеас.
– И в какую же сторону?
Наш герой не осмелился сказать своему другу, что столь важное для себя решение принял в конечном счете, будучи уязвленным таким ничтожным насекомым, как мистер Бонтин, но, как сумел, постарался выразить свои чувства:
– О, я останусь с вами. Я знаю, что вы сейчас скажете, и ценю вашу доброту, но я не мог бы поступить иначе. Обо
