Финеас Финн - Энтони Троллоп
– Я опасалась чего-то подобного, раз такого человека, как мистер Монк, пригласили в кабинет министров, – сказала леди Кантрип супругу.
Однако, хотя компания за столом была очень тесной, а все гости – его близкими друзьями, Финеас так ничего и не заподозрил, пока комнату не покинули слуги, после чего обнаружил, что его заманили в ловушку. Атака началась в присутствии обеих дам и, без сомнения, была подготовлена заранее. О предмете ее лорд Кантрип говорил с нашим героем уже немало, а Баррингтон Эрл и того больше. Лорд Брентфорд, сам член кабинета министров, сделал первый ход, спросив, действительно ли мистер Монк не желает отказываться от своего законопроекта. Баррингтон Эрл заверил его, что мистер Монк определенно настроен продолжать.
– И Грешем намерен ему противостоять? – поинтересовался граф.
– Разумеется, – ответил Баррингтон.
– Конечно, намерен, – подтвердил лорд Кантрип.
– Я была бы в нем разочарована, если бы он этого не сделал, – заявила леди Кантрип.
– Такого человека, как он, нипочем нельзя принудить, – добавила леди Лора.
Тут Финеас сообразил, к чему идет дело.
Лорд Брентфорд поинтересовался, сколько сторонников будет у мистера Монка в парламенте.
– Зависит от того, насколько расхрабрятся консерваторы, – сказал Баррингтон Эрл. – Если они осмелятся голосовать за такой либеральный законопроект лишь ради того, чтобы от нас избавиться, у них есть шанс на успех.
– А что насчет наших людей? – осведомился лорд Кантрип.
– Лучше спросите об этом Финеаса Финна, – ответил Баррингтон.
Ловушка захлопнулась.
Нашему герою пришлось выдержать нелегкие полчаса, хотя о нем и было сказано много приятных слов. Все желали, чтобы он остался на своей должности, заявил лорд Кантрип. «Кроме одного-двух человек, которых я не стану называть и которые метят на его место», – добавил Баррингтон, думая, что воспоминания о мистере Бонтине и ему подобных также могут подействовать на Финеаса, заставив переменить решение. Лорд Брентфорд заявил, что вовсе не понимает нашего героя и будет поражен до глубины души, если его молодой друг безрассудно последует в пустыню за неверными блуждающими огнями. Лорд Кантрип весьма недвусмысленно изложил неписаное правило государственных служащих: человеку, занимающему официальную должность – должность, действительно налагающую на него достаточно обязанностей, которые он может выполнять с честью для себя или своего дела, – не нужно воображать, будто на нем лежит ответственность и за другие вопросы. О правах арендаторов в Ирландии пусть печется сэр Уолтер Моррисон – наверняка он так и делает; Финеас Финн отвечает лишь за то, что связано с Канадой, Ямайкой и Капской колонией. В свою очередь, Баррингтон Эрл весьма убедительно рассуждал о том, как устроены партии в целом, и в самых радужных красках рисовал преимущества государственной службы. Полагаю, однако, что доводы обеих дам были действеннее, чем доводы их родственников-мужчин.
– Нам было так приятно, что вы вошли в наш круг, – сказала леди Кантрип, глядя на Финеаса просительно и почти умиленно.
– Мистер Финн знает, что с тех пор, как он впервые был избран в парламент, я всегда верила в его успех и чрезвычайно им гордилась, – произнесла леди Лора.
– Если он нас покинет, будем оплакивать его, как падшего ангела, – добавила леди Кантрип.
– Не скажу, что стану плакать, но едва ли что-то сможет огорчить меня столь же сильно, – подытожила леди Лора.
Как было ему принимать просьбы столь настоятельные и столь лестные? Финеас предпочел бы отмолчаться, будь это возможно, но чувствовал, что обязан дать какой-то ответ. Делал он это не слишком убедительно – разумеется, не оправдываясь, но заявляя, что, раз уж зашел так далеко, то должен следовать этим путем и дальше и принужден будет проголосовать за обсуждаемый законопроект. И его начальник, и Баррингтон Эрл доказывали – во всяком случае пытались доказать, – что он неправ: выступать ему, разумеется, не потребуется, а его голос в поддержку партии наверняка останется незамеченным. Быть может, одна-две газетенки побранят его, но что для человека публичного подобные нападки? Утешением ему послужит то, что вся партия будет на его стороне. Финеас мог лишь обещать, что подумает, и проговорил это тоном столь нерешительным, что убедил всех присутствующих мужчин в успехе их усилий. Две дамы, однако, придерживались другого мнения.
– Кто бы и что бы ни говорил, он в конце концов поступит так, как сам сочтет правильным, – позже сказала леди Лора отцу. Впрочем, леди Лора была прежде влюблена в Финеаса и, быть может, отчасти сохранила чувства к нему до сих пор.
– Боюсь, что он упрям, как мул, – в свою очередь, заявила мужу леди Кантрип.
– Если и так, он исправно тянет груз в гору, – ответил его милость.
– Но рано или поздно наступит момент, когда мул упрется намертво, – промолвила леди Кантрип. Впрочем, она в нашего героя никогда влюблена не была.
Перед тем как покинуть дом лорда Брентфорда, Финеас улучил момент, чтобы сказать леди Лоре о поручении, которое дал ему мистер Кеннеди.
– Этого никогда не будет, – содрогнулась она. – Никогда, никогда, никогда!
– Вы не сердитесь на меня за то, что я заговорил об этом?
– О нет – если вы говорили по его просьбе.
– Он заставил меня пообещать.
– Скажите ему, что это невозможно. Передайте, что я готова выполнить его указания в отношении моих обязанностей – если их можно выполнить, живя раздельно. В таких пределах я согласна признать его власть, потому что дала супружеские обеты. Но даже они не заставят меня вернуться в его дом. Меня это убьет!
Когда через день-другой Финеас повторил ее слова – или, во всяком случае, столько, сколько счел необходимым, – мистеру Кеннеди, тот ответил, что в таком случае у него не остается иного выбора, кроме как искать справедливости в суде.
– Я не сделал своей жене ничего такого, чего нужно было бы стыдиться, – заявил он. – Прискорбно, разумеется, если наши обстоятельства будут обсуждать в суде и комментировать в газетах, но порой необходимо пройти и такие испытания, и даже еще худшие, чтобы отстоять свои права и исполнить долг перед Создателем.
В
