Речные заводи. Том 2 - Ши Найань
Когда Линь Чун, возвратившись, начал проверять своих людей, примчались, спасая свою жизнь, братья Юань, Сунь Вань и Ду Цянь. Из взятых ими двух с половиной тысяч бойцов осталось всего около тысячи трехсот человек, да и то им удалось вернуться в лагерь лишь благодаря тому, что они последовали за Оу Пэном.
Все главари собрались около Чао Гая посмотреть, что с ним случилось. Стрела попала ему прямо в щеку. Они поспешили вынуть стрелу, и из раны хлынула кровь. Чао Гай потерял сознание. Осмотрев стрелу, они увидели на ней надпись: «Ши Вэнь-гун». Линь Чун распорядился принести лекарство от ран металлическим оружием и смазать рану.
Однако стрела, ранившая Чао Гая, была отравлена и начала оказывать свое действие. Чао Гай потерял способность говорить. Тогда Линь Чун велел подать повозку и, уложив в нее Чао Гая, приказал братьям Юань, Ду Цяню и Сунь Ваню доставить его в лагерь.
Оставшиеся пятнадцать главарей стали держать совет.
– Когда наш старший брат Чао Гай выступил из лагеря в поход, никто не мог предполагать, что с ним произойдет такое несчастье, – сказал Линь Чун. – Ветер разорвал знамя Чао Гая перед походом, а это дурное предзнаменование. Поэтому все так и получилось. Я считаю, что мы должны немедленно собрать всех своих людей и вернуться обратно к себе в лагерь.
– Но это мы можем сделать лишь по приказу нашего брата Сун Цзяна, – сказал на это Ху-Янь Чжо.
Было уже время второй ночной стражи, совсем стемнело.
А пятнадцать главарей так и сидели, подавленные горем, не зная, что предпринять. Ни у кого из них не было желания продолжать бой, и каждый думал о том, чтобы вернуться в стан. Вдруг, запыхавшись, явился лазутчик, который доложил о том, что впереди по нескольким направлениям наступают отряды. Они несут так много факелов, что их не сосчитать.
Услышав об этом, Линь Чун приказал всем садиться на коней. От множества факелов было светло как днем. Отовсюду неслилсь боевые кличи, и противник наседал на лагерь. Линь Чун не принял боя. Во главе остальных главарей он поднял свой лагерь и начал отступать.
Однако Цзэны гнались за ними по пятам, и потому отступающим приходилось время от времени отбиваться от своих преследователей. Лишь после того как они прошли ли шестьдесят, противник оставил их в покое. Подсчитав своих людей, они увидели, что потеряли еще человек семьсот. И вот после этого тяжелого поражения они спешно вышли на старую дорогу и двинулись в Ляншаньбо. На полдороге им встретился Дай Цзун, который ехал им навстречу с приказом отвести свои войска в Ляншаньбо, чтобы выработать новый план.
Вернувшись в лагерь, они поспешили навестить Чао Гая. Он уже не в состоянии был ни пить, ни есть, все тело его распухло. Сун Цзян не отходил от постели больного и горько плакал. Он сам накладывал ему повязки и подавал воду. Остальные главари лишь стояли у постели больного, наблюдая за ним.
В третью ночную стражу Чао Гаю стало хуже, и он, повернувшись к Сун Цзяну, завещал ему следующее:
– Дорогой брат! Берегите себя! Пусть начальником лагеря будет тот, кто поймает человека, сразившего меня!
Сказав это, он закрыл глаза и скончался. Сун Цзян стал громко оплакивать умершего, как это делают, когда теряют самого близкого человека. Поддерживая Сун Цзяна, все советовали ему выйти и принять на себя руководство делами. Утешая его, У Юн и Гун-Сунь Шэн говорили:
– Уважаемый брат! Не надо так убиваться. Рождение и смерть человека предопределены заранее, и незачем так глубоко переживать это. Вы лучше подумайте о том, что вам предстоит совершить еще великие дела.
Постепенно Сун Цзян успокоился, приказал приготовить душистой воды, обмыть тело покойника, одеть на него саван и головной убор, а затем положить его в Зале совещаний. Все главари собрались туда для того, чтобы совершить обряд жертвоприношения.
Сделали гроб и саркофаг, положили туда тело Чао Гая и, выбрав счастливый день, поставили гроб с телом покойного в Зале совещаний. В головах у покойника водрузили таблицу в честь духа умершего со следующей надписью:
«Дух начальника лагеря Ляншаньбо «Небесного князя» Чао Гая».
Все главари, начиная с Сун Цзяна, облачились в глубокий траур. Младшие же начальники и рядовые бойцы в знак траура надели специальные головные повязки. Стрела, которой был ранен Чао Гай, была поставлена перед таблицей в знак того, что она принесена в жертву. По всему лагерю на длинных шестах были вывешены знамена. Из ближайшего монастыря пригласили монахов совершить по умершему заупокойную службу и помочь его душе переселиться в загробный мир.
Сун Цзян каждый день сам принимал участие во всех погребальных церемониях и совсем забросил дела лагеря. Между тем Линь Чун, У Юн и Гун-Сунь Шэн собрались на совет и вместе со всеми главарями выбрали Сун Цзяна главой лагеря. Все население лагеря охотно поддержало это решение.
На следующее утро все главари во главе с Линь Чуном с зажженными в руках благовонными свечами пригласили Сун Цзяна в Зал совещаний, где и уселись каждый на своем месте. У Юн и Линь Чун поднялись со своих мест и, обращаясь к Сун Цзяну, сказали:
– Дорогой брат! Еще в старину говорилось: «Государство ни на один день не может остаться без главы, так же как и семья ни одного дня не может прожить без хозяина». Чао Гай скончался. Но разве можем мы остаться без начальника, который ведал бы делами лагеря? Ваше славное имя, уважаемый брат, известно среди всех четырех морей. Поэтому мы и хотим выбрать счастливый день, в который вы приняли бы на себя обязанности начальника нашего лагеря. Мы готовы выполнять все ваши распоряжения.
Сун Цзян ответил:
– Чао Гай перед смертью оставил завещание, он сказал: «Пусть начальником лагеря будет
