Тайна леди Одли - Мэри Элизабет Брэддон
– Бедняжка! Она всегда хотела завещать мне свои сбережения, – печально улыбнулась Люси. – Миссис Винсент не знает о переменах в моей жизни. Дорогой сэр Майкл, я должна к ней поехать.
– Ну конечно же, любимая. Если она была добра к моей бедной девочке в дни невзгод, об этом нельзя забывать. Надевай шляпку, Люси, мы как раз успеем на экспресс.
– Вы поедете со мной?
– Разумеется, дорогая. Неужели ты думаешь, что я отпущу тебя одну?
– Я не сомневалась, что вы поедете со мной, – промолвила она задумчиво.
– Она прислала адрес?
– Нет. Она жила в Бромптоне, в Кресент-виллас, и наверняка все еще там.
Леди Одли едва успела надеть шляпку и накинуть шаль, когда услышала, что экипаж подан и сэр Майкл ее зовет. Апартаменты хозяйки дома, как я уже говорила, представляли собой анфиладу комнат, начинавшихся с большой восьмиугольной прихожей с дорогими полотнами на стенах. Невзирая на спешку, леди Одли задержалась у дверей, закрыла замок на два оборота и положила ключ в карман. Теперь никто не мог пройти в ее покои.
Глава VIII. Перед бурей
Итак, обед в Одли-Корте отложили, и мисс Алисии пришлось ждать другого случая быть представленной интересному молодому вдовцу Джорджу Талбойсу.
Говоря откровенно, желание юной леди познакомиться с Джорджем носило несколько притворный характер, но если бедная Алисия надеялась зажечь в груди у кузена искру ревности, то она плохо знала Роберта Одли. Ленивый, беспечный красавец адвокат относился к жизни как к глупой шутке и считал, что разумный человек не может воспринимать ее всерьез.
Его хорошенькая смуглолицая кузина могла влюбиться в него по уши и намекать ему на это по сотне раз на день в течение трехсот шестидесяти пяти дней в году, но до тех пор, пока она не дождется двадцать девятого февраля и не скажет ему прямо: «Роберт, ты хочешь на мне жениться?», – он не поймет, что ей нужно.
А если бы влюбился сам Роберт, это чувство было бы сродни легкому недомоганию: он мог бы прожить всю жизнь, испытывая нечто смутное, не то любовь, не то несварение желудка.
Напрасно скакала бедная Алисия по дорожкам вокруг Одли все три дня, что молодые люди провели в Эссексе, напрасно красовалась в своей лучшей шляпке с плюмажем, пользуясь любым случаем попасться на глаза Роберту и его другу. Блестящие черные локоны, обрамлявшие стройную шею, пухлые розовые губы, чуть вздернутый нос, смуглое лицо с ярким румянцем, который вспыхивал при виде апатичного кузена, – все напрасно бросалось к ногам недогадливого Роберта, и лучше бы Алисии спокойно отдыхать в прохладной гостиной, чем загонять лошадь под жарким сентябрьским солнцем.
Рыбная ловля, если вы не являетесь преданным апологетом Айзека Уолтона[1], не самое веселое занятие, и неудивительно, что в день отъезда леди Одли молодые люди (один из которых потерял способность радоваться жизни из-за сердечной раны, а другой считал любое развлечение не стоящим хлопот) начали уставать от тенистых ив над извилистыми ручьями Одли.
– В Фигтри-Корте, конечно, тоже скучновато, – размышлял вслух Роберт, – хотя в целом, я полагаю, лучше, чем здесь. Там, по крайней мере, рядом табачная лавка, – добавил он, невозмутимо попыхивая отвратительной сигарой, которую ему доставил хозяин гостиницы.
Джордж, согласившийся ехать в Эссекс лишь по настоянию друга, не возражал.
– Я с радостью вернусь, Боб, – сказал он. – Мне к тому же пора съездить в Саутгемптон, я почти месяц не видел моего малыша.
Джордж всегда называл сына малышом и говорил о нем скорее с печалью, чем с надеждой. Ему казалось, что мальчик никогда его не полюбит или что он сам не доживет до той поры, когда Джорджи вырастет.
– Я не романтик, Боб, – обронил он как-то раз, – и поэзия для меня пустой звук, однако после смерти жены у меня такое чувство, как будто я стою на пустынном берегу, сзади надо мной нависли огромные страшные скалы, а к ногам медленно, но верно подбирается волна. С каждым днем этот безжалостный поток все больше приближается; не набрасывается на меня с ревом и воем, нет, – ползет, подкрадывается, скользит навстречу, готовый сомкнуться над моей головой, когда я меньше всего ожидаю конца.
Роберт взглянул на друга с безмолвным изумлением и сказал, немного подумав:
– Джордж Талбойс, я бы еще понял, если бы ты имел обыкновение плотно ужинать. Такое бывает, если поесть на ночь холодной свинины, да еще плохо прожаренной. Тебе нужно сменить обстановку, дорогой мой, – живительный ветерок Фигтри-Корта, умиротворяющая атмосфера Флит-стрит… Погоди-ка, – неожиданно добавил он, – я понял! Ты курил сигары нашего любезного хозяина, это все объясняет!
Полчаса спустя после обоюдно принятого решения покинуть Эссекс рано утром на следующий день молодые люди встретили Алисию верхом на Аталанте. Узнав об их плане, обескураженная девушка притворилась, что ей это глубоко безразлично.
– Быстро же тебе наскучило в Одли, Роберт, – беспечно заметила она. – Ну конечно, здесь у тебя нет друзей, а в Лондоне, без сомнения, блестящее общество, развлечения и…
– И хороший табак, – перебил кузину Роберт. – Одли – замечательный старинный уголок, но когда приходится курить вместо табака сушеные капустные листья, то знаешь ли, Алисия…
– Так вы уезжаете завтра утром?
– Определенно. Экспрессом, который отправляется в десять пятьдесят.
– Тогда леди Одли упустит возможность познакомиться с мистером Талбойсом, а твой друг, в свою очередь, не увидит самую хорошенькую женщину в Эссексе.
– В самом деле… – запинаясь, пробормотал Джордж.
– Самая хорошенькая женщина в Эссексе вряд ли дождется восхищения от Джорджа Талбойса, – заметил Роберт. – Сердце моего друга осталось в Саутгемптоне, где кудрявый мальчишка ростом не выше колен называет его «большим дядей» и требует леденцов.
– Я собираюсь написать мачехе, – сообщила Алисия. – В своем письме она особо интересовалась, как долго вы намерены здесь пробыть и успеет ли она вернуться, чтобы принять вас.
С этими словами мисс Одли вынула из кармана амазонки листочек блестящей бумаги необыкновенного кремового оттенка.
– Вот что она пишет в постскриптуме: «Непременно сообщи о мистере Одли и его друге, а то ты такая забывчивая, Алисия!»
– Какой у нее красивый почерк! – заметил Роберт, когда кузина сворачивала записку.
– Да, хорош, не так ли? Взгляни, Роберт.
Она сунула кузену письмо, и тот долго его рассматривал, меж тем как Алисия похлопывала по шее гнедую лошадку, которой не терпелось пуститься вскачь.
– Сейчас, Аталанта, сейчас. Давай записку, Боб.
– Это самый красивый, самый кокетливый почерк, какой я встречал за всю свою жизнь. Честное слово, Алисия, даже если бы я никогда не видел тетушку, я бы узнал, какова она, по
