Финеас Финн - Энтони Троллоп
В конечном счете выходило, что быть одновременно парламентарием и государственным чиновником со стороны казалось куда почетнее, чем ощущалось теперь на собственной шкуре. Мистер Лоу работал по десять часов в день, и у него редко выдавалась свободная минутка, зато он не был в таком рабском положении и обладал гораздо большей независимостью, чем Финеас Финн, помощник статс-секретаря, друг министров кабинета и депутат парламента с двадцати пяти лет. Наш герой начинал ненавидеть палату общин и тяготиться сидением на правительственной скамье – и это он, который еще несколько лет назад считал парламент британским воплощением рая на земле и с момента своего первого избрания смотрел на скамью правительства с вожделением. Тем временем Лоренс Фицгиббон с момента своей отставки мог являться в палату и покидать ее, когда ему заблагорассудится и, несмотря на это, похоже, по-прежнему имел над головой кров, а ел и пил не меньше, чем всегда.
На горизонте сгущались новые тучи. Билль о реформе для Англии был принят, теперь предстояло принять другой – для Ирландии. Каким бы ни стало его содержание, до роспуска всей палаты общин новых выборов в Ирландии не предвиделось. Финеас, однако, опасался, что ему придется голосовать за упразднение округа, от которого он избран, и за другие положения, которые представлялись ему столь же неприятными. Он знал, что с ним не станут советоваться, но потребуют голосовать и, быть может, выступить с речью, и был уверен, что, если он это сделает, избиратели объявят ему войну. Лорд Тулла уже сообщил Финеасу, что, по его глубокому убеждению, имеется несколько чрезвычайно веских причин сохранить Лофшейн как избирательный округ. Оставалось надеяться, что до всего этого еще далеко. Общее мнение было таково, что, поскольку английский билль о реформе был принят только в прошлом году, а ирландский законопроект, если и будет принят, не вступит в силу немедленно, непосредственное исполнение его отложат до следующей сессии.
Впервые за этот сезон увидев леди Лору, Финеас был поражен, как изменились ее облик и манера держаться. Она показалась ему постаревшей и усталой, и он решил, что она несчастна, в чем был совершенно прав. Она написала, что будет в доме отца в такой-то день утром, где он ее и навестил.
– Нет смысла приходить на Гросвенор-плейс, – сказала она. – Я никого там не принимаю, и дом этот для меня как тюрьма.
Позже в разговоре она просила его не являться на ужин, даже если его пригласит мистер Кеннеди.
– Но почему? – спросил Финеас.
– Потому, что все будет чопорно, холодно и неуютно. Полагаю, вы не захотите прийти в дом леди, которая просит вас этого не делать. – По лицу ее скользнуло подобие улыбки, но улыбки очень горькой. – Вам не составит труда отказаться.
– Разумеется, я могу отказаться.
– Тогда так и поступайте. Если вы непременно пожелаете отужинать с мистером Кеннеди, вы можете сделать это в клубе. – В тоне и словах леди Лоры сквозила неприязнь к мужу, которую она почти не пыталась скрывать.
– Теперь расскажите мне о мисс Эффингем, – попросил Финеас.
– Мне нечего рассказывать.
– Конечно же, есть. Не щадите меня. Я не стану отрицать: удар был столь силен, что едва меня не сломил. Но мне уже по силам слушать об этом, не испытывая боли. Она всегда любила его?
– Право, не знаю. Полагаю, да – по-своему.
– Порой мне кажется, что женщины не были бы так жестоки, если бы понимали, сколь безмерные страдания нам причиняют.
– Она была жестока к вам?
– Мне не на что жаловаться. Но если она любила Чилтерна, отчего не сказала ему сразу? И почему…
– Вы как раз жалуетесь, мистер Финн.
– Жаловаться я не стану. Я перестал бы думать об этом, если бы только мог. Скоро ли свадьба?
– В июле. Так говорят они сами.
– И где они будут жить?
– А! Этого никто не знает. Мне кажется, пока согласие не достигнуто. Но если она пожелает чего-то достаточно сильно, Освальд уступит. Он всегда был щедрым.
– У меня бы и вовсе не было собственных желаний, кроме как быть рядом с ней.
Леди Лора ответила после короткого молчания, с оттенком презрения в голосе и во взгляде:
– Все это красивые слова, мистер Финн, но сезон не успеет закончиться, как вы увлечетесь другой.
– Право, вы ко мне несправедливы.
– Говорят, вы уже у ног мадам Гослер.
– Мадам Гослер!
– Какая, в сущности, разница, кто, если она молода, хороша собой и обращает на себя внимание благодаря своему положению? Я не верю сетованиям мужчин на женскую жестокость, потому что они неспособны испытывать страдания. Это женщина страдает, когда ее отвергнут.
– Неужто вы и правда полагаете, будто я равнодушен к мисс Эффингем? – воскликнул Финеас.
Помнил ли он в эту минуту, как признавался в любви своей нынешней собеседнице?
– Ха!
– Вольно вам, леди Лора, осыпать меня упреками. Но вы не говорите того, что думаете на самом деле.
Перестав, наконец, владеть собой, она обрушила на него всю правду, что копилась в ней так долго:
– А вы-то говорили, что думаете на самом деле, – тогда, когда мы стояли на склонах Лохлинтера? Разве я не права, что перемены даются вам легко? Или я уже настолько стара, что вы можете делать вид, будто те глупости – в далеком прошлом и должны быть забыты? Разве это было так давно? Вы все твердите о любви! Вот что я скажу вам, сэр: в вашем сердце любовь надолго не задерживается. Вайолет Эффингем! После нее может быть еще дюжина Вайолет, а вы и глазом не моргнете.
Она отошла к окну. Наш
