К востоку от Эдема - Джон Эрнст Стейнбек
– Поступай как знаешь. Одному Господу ведомо, чем я тебе обязан.
– Хочу разбросать бумажки и отпугнуть злых духов, – признался Ли. – И положить жареного поросенка на могилу моего духовного отца и наставника.
Адам быстро поднялся, опрокинув чашку с недопитым чаем, и вышел на улицу, оставив Ли в одиночестве.
Глава 27
1
В тот год дожди шли на удивление тихие и ласковые, река Салинас не вышла из берегов и текла, извиваясь, тонким ручьем по просторному руслу серого песка. Прозрачная чистая вода, не замутненная илом, радовала глаз. Растущие по берегам ивы покрылись буйной листвой, а по земле расползлись во все стороны колючие отростки ежевики.
Установилась не по-мартовски теплая погода, подул южный ветер, играя листьями и переворачивая их серебристой стороной вверх. Самое время запускать воздушных змеев.
Среди зарослей ежевики и занесенного течением мусора на солнышке грелся маленький серый калифорнийский кролик. Он сушил грудку, намокшую от утренней росы во время ранней трапезы. Кролик сморщил нос, настороженно повел ушами, прислушиваясь к звукам, которые, возможно, таят опасность для кроличьей жизни. Лапки ощутили прокатившуюся по земле легкую дрожь. Он снова шевельнул ушами и наморщил нос, но все затихло. Потом в отдалении зашевелились ветки ивы, но с подветренной стороны подозрительных запахов не ощущалось.
Минуты две кролик прислушивался к звукам, вызывающим любопытство, но без намека на угрозу: тихий щелчок, приглушенный свист, словно от крыльев голубки. Кролик лениво подставил солнышку заднюю лапку. И снова щелчок и свист, а потом тупой удар по пушистому меху. Кролик замер, глаза медленно расширились. Бамбуковая стрела пронзила грудь и вошла железным наконечником в землю с другой стороны. Кролик завалился на бок, суча ногами в воздухе, а потом затих.
Из-за ивы показались два мальчика. Они шли, припадая к земле. В руках у каждого лук фута четыре длиной, а за левым плечом – колчан с оперенными стрелами. Одеты мальчики в синие выцветшие рубашки и комбинезоны, а на головах повязки, украшенные великолепными перьями, добытыми из индюшачьего хвоста.
Мальчики двигались крадучись, осторожно, ступая носками внутрь, как индейцы. Вот они склонились над жертвой. Предсмертные судороги уже прекратились.
– В самое сердце, – с гордостью сказал Кэл, словно иначе и быть не могло. Арон, глянув под ноги, промолчал. – Скажу, что это твоя работа, – великодушно предложил Кэл. – Пусть думают, что это ты. А еще расскажу, как было трудно попасть в цель.
– И правда трудно, – согласился Арон.
– Вот я и говорю, распишу отцу и Ли, какой ты меткий стрелок.
– Да нет, не надо. А знаешь что, если подстрелим еще одного кролика, скажем, что каждый добыл по одному. Ну а если нет – можно сказать, что стреляли вместе и не знаем, чья стрела попала в цель.
– Неужели не хочешь, чтобы его зачли тебе? – вкрадчиво поинтересовался Кэл.
– Одному мне? Нет, не хочу. Ведь можно сказать, что это наша общая заслуга.
– И то правда, – согласился Кэл. – Хотя стрела-то моя.
– Нет, не твоя.
– Взгляни на оперение. Видишь зазубринку? Это моя отметка.
– Не помню я никакой зазубринки.
– Не помнишь, и не надо. Я все равно скажу, что выстрел твой.
– Нет, Кэл, не надо, – с благодарностью отказался Арон. – Скажем, что стреляли одновременно.
– Ну, как хочешь. А если Ли заметит, что стрела-то моя?
– Скажем, что она случайно попала ко мне в колчан.
– Думаешь, он поверит? Ли решит, что ты врешь.
– Что ж, если подумает, что это ты попал в цель, так тому и быть, – беспомощно озираясь, сказал Арон.
– Просто хотел тебя предупредить, на случай если Ли заметит. – Арон вытащил из убитого кролика стрелу, испачкав оперение темной кровью, и положил к себе в колчан. – Неси добычу, – великодушно предложил он брату. – Пора отправляться в обратный путь, – сказал Арон. – Может быть, отец уже вернулся.
– Мы могли бы зажарить кролика на ужин и переночевать здесь, – заметил Кэл.
– Ночью слишком холодно, Кэл. Забыл, как продрог сегодня утром?
– Мне холод не страшен, – заявил Кэл. – Я его вообще не чувствую.
– Ну, утром ты дрожал как осиновый лист.
– Неправда. Это я тебя передразнивал, нарочно дрожал и стучал зубами как малое дитя. Хочешь сказать, я вру?
– Нет, я ссориться не хочу.
– Боишься драться?
– Нет, просто не хочу.
– А если скажу, что ты трус, назовешь меня вруном?
– Нет.
– Значит, ты и правда трус, так?
– Пускай буду трус.
Арон медленно побрел прочь, оставив кролика лежать на земле. У него был красиво очерченный нежный рот и широко поставленные глаза, придававшие лицу ангельски невинное выражение. Мягкие золотистые волосы сияли ореолом над головой.
Арон пришел в замешательство. Брат часто его озадачивал. Он понимал, что Кэл чего-то добивается, но не мог догадаться, какую тот преследует цель. Кэл оставался для него загадкой, и Арон не умел уловить ход его мыслей, всякий раз приходя в изумление от их неожиданных поворотов.
Внешне Кэл больше походил на Адама, с темно-каштановыми волосами, более крепкого телосложения, чем брат, шире в плечах, с такой же, как у отца, квадратной челюстью, с упрямым подбородком. Глаза у Кэла карие, настороженные, порой вспыхивают и тогда кажутся совсем
