К востоку от Эдема - Джон Эрнст Стейнбек
Уилл подался вперед и наклонился к Адаму:
– Мистер Траск, я поставлю ваше имя первым в списке, и вы получите первую машину, которая сюда поступит.
– Благодарю.
– Рад оказать вам эту услугу, – сказал Уилл.
– А как поживает ваша матушка? Держится?
Уилл снова откинулся на спинку кресла, и на его лице появилась нежная улыбка.
– Матушка – женщина замечательная, – признался он. – Непоколебима, как скала. Я возвращаюсь мыслями к прошлому, к тяжким временам, что нам довелось пережить. А было их предостаточно. Отец никогда не отличался практичностью, всегда витал в облаках или уходил с головой в книги. По-моему, мать спасла нас от гибели и уберегла всех Гамильтонов от богадельни.
– Изумительная женщина, – согласился Адам.
– Не просто изумительная. Она сильная. Крепко стоит на ногах. Надежная опора. Вы заходили к Олив после похорон?
– Нет, не заходил.
– Пришло более сотни человек. И моя мать сама нажарила курятины и проследила, чтобы всем хватило.
– Не может быть!
– Тем не менее это правда. А ведь она только что похоронила мужа.
– Замечательная женщина, – повторил Адам.
– Она у нас практичная. Знала, что надо накормить людей, вот и накормила.
– Надеюсь, она выстоит, но смерть мужа – для нее огромная потеря.
– Выстоит, – заверил Уилл. – И еще всех нас переживет, наша маленькая хрупкая матушка.
По дороге на ранчо Адам вдруг обнаружил, что стал замечать вещи, которых не видел многие годы. Полевые цветы в густой траве и рыжих коров, пасущихся на склонах холмов и не спеша поднимающихся наверх. Доехав до своих владений, Адам вдруг ощутил такую пронзительную радость, что задумался о ее истоках. И неожиданно поймал себя на том, что приговаривает в такт стуку копыт: «Я свободен, я свободен. Все, отмучился. Избавился от нее. Выкинул из сердца, Господь Всемогущий! Я свободен!»
Он протянул руку к серебристо-серому шалфею у дороги и пропустил сквозь пальцы, ставшие липкими от сока, а потом вдохнул в себя резкий пряный аромат, пропитавший руки. Адам радовался возвращению домой, ему не терпелось увидеть, как выросли близнецы за два дня его отсутствия. Ему очень хотелось увидеться с сыновьями.
– Я свободен, выкинул ее из сердца. Ее больше нет! – распевал он во все горло.
2
Ли вышел из дома встретить хозяина и держал лошадь под уздцы, пока тот вылезал из повозки.
– Как мальчики? – спросил Адам.
– Прекрасно. Я смастерил для них луки со стрелами, и они отправились в низину, к реке, поохотиться на кроликов. А я пока не ставлю сковородку на огонь.
– А по хозяйству все в порядке?
Ли бросил на него быстрый испытывающий взгляд и уже хотел удивиться неожиданному проявлению интереса, но передумал и только спросил:
– Как прошли похороны?
– Собралась уйма народу. У него ведь много друзей. А я все никак не поверю, что Сэмюэла больше нет.
– Мы, китайцы, хороним умерших под барабанный бой и разбрасываем бумажки, чтобы ввести в заблуждение злых духов, а вместо цветов кладем на могилу жареных поросят. Мы – народ практичный и всегда немного голодны. А наши злые духи не слишком-то сообразительны, и мы знаем, как их перехитрить. Так сказать, в некотором роде достижение.
– По-моему, Сэмюэлу пришлись бы по душе такие похороны, – заметил Адам. – Ему было бы интересно. – От его внимания не ускользнул брошенный тайком взгляд Ли. – Отведи лошадь в конюшню, а потом завари чай. Хочу с тобой потолковать.
Зайдя в дом, Адам снял черный костюм и почувствовал разнесшийся по комнате запах пота, смешанный с тошнотворным привкусом рома. Он разделся донага и стал натирать тело губкой с хозяйственным мылом, чтобы избавиться от выделяемого порами зловония. Потом облачился в синюю рубашку и комбинезон, застиранный и полинявший до бледно-голубого цвета, а на коленях белесый. Адам не спеша побрился и причесал волосы, прислушиваясь к доносившимся из кухни звукам – это, гремя кастрюлями, хлопотал у плиты Ли. Приведя себя в порядок, он вышел в гостиную. Ли уже поставил на стол, как раз напротив его кресла, чашку и сахарницу. Адам осмотрелся по сторонам. Взгляд задержался на цветастых шторах: от частых стирок узор на них стал совсем блеклым. Он словно впервые видел потертые ковры на полу и протоптанную на линолеуме коричневую дорожку в коридоре. Раньше Адам этого не замечал.
Вошел Ли с чайником в руках, и Адам предложил:
– Принеси и себе чашку, Ли. А если еще осталось твое питье, я не прочь немного опохмелиться. Вчера я изрядно напился.
– Вы напились? – удивился Ли. – Ушам своим не верю.
– А я вот взял и напился. И хочу с тобой об этом поговорить. Я ведь заметил, как ты на меня посмотрел.
– Правда? – еще больше изумился китаец и отправился на кухню за глиняной бутылью уцзяпи, стаканчиками и чашкой для чая.
– За все годы я пил из нее только с вами и мистером Гамильтоном, – сообщил Ли, вернувшись с кухни.
– Все та же бутыль, что и в день, когда мы дали близнецам имена?
– Все та же.
Ли принялся разливать горячий зеленый чай и недовольно поморщился, увидев, как Адам кладет в свою чашку две ложки сахара.
Адам помешивал чай, наблюдая, как кристаллики сахара, покружившись, растворяются в воде.
– А я ведь к ней зашел, – сообщил он Ли.
– Я так и
