К востоку от Эдема - Джон Эрнст Стейнбек
– Мистер Гамильтон, вы уезжаете и не собираетесь возвращаться. На долгую жизнь вы не рассчитываете.
– Верно, Ли. Как ты догадался?
– Вокруг вас веет смертью. Она исходит от вас сиянием.
– Не думал, что кто-нибудь заметит, – усмехнулся Сэмюэл. – Знаешь, Ли, мне моя жизнь представляется музыкой, не всегда хорошей и красивой, но все же она имеет мелодию и ритм. И уже давно эту мелодию исполняет неполный оркестр, а звучит неизменно всего одна нота – нота вечной, неизбывной печали и скорби. И тут я не одинок, Ли. По-моему, слишком многие из нас считают, что жизнь неизменно заканчивается поражением.
– Возможно, люди стали слишком богатыми, – предположил Ли. – Я заметил, что сильнее всего от неудовлетворенности страдают богачи. Стоит человека накормить, одеть и поселить в хороший дом, и он умирает от отчаяния.
– Все дело, Ли, в двух заново переведенных словах: «дозволено господствовать». Они схватили меня за горло и встряхнули. А когда прошло головокружение, мне открылся путь, новый и светлый. И моя жизнь, которой приходит конец, движется к прекрасному финалу, зазвучав новой прощальной мелодией, похожей на песнь соловья в ночи.
– Такое же действие эти слова оказали и на моих престарелых родственников, – ответил Ли, стараясь рассмотреть в темноте лицо Сэмюэла.
– «Тебе дозволено господствовать над грехом», Ли. В этом-то и заключается вся суть. Не верю, что под конец жизни все люди чувствуют себя сломленными. Могу назвать с десяток вышедших победителями, и именно на них держится мир. В противоборстве силы духа, как и в любом сражении, помнят только имена победителей. Несомненно, большинство людей терпят поражение, но есть и другие, кто, подобно столпу огненному, ведет за собой испуганный народ, освещая во мраке путь. «Тебе дозволено. Ты можешь господствовать!» Какое величие! Какое торжество силы духа! Да, мы слабы, немощны, бранчливы и вздорны, но если этим и ограничивались наши возможности, человечество давно бы исчезло с лица земли. Единственным напоминанием о его существовании стала бы окаменелая челюсть с выбитыми зубами, погребенная в пласте известняка. Но возможность выбора, Ли, в корне меняет все дело! Возможность одержать победу! Раньше я этого не осознавал и не принимал. Понимаешь теперь, почему я сказал Адаму о жене? Просто взял и воспользовался возможностью выбора. Возможно, я поступил неправильно, но, рассказав правду, я либо заставлю его жить как положено, либо пусть убирается на тот свет и не мешает жить другим. Ли, а как звучит это древнееврейское слово?
– «Тимшел», – ответил китаец. – Будьте добры, остановите повозку. Мне пора.
– Далеко же тебе придется идти до дома.
– Сэмюэл! – окликнул Ли Гамильтона, спрыгнув с повозки.
– Вот я, – с усмешкой откликнулся старик. – Лайза страшно сердится, когда я отвечаю, как библейский пророк Самуил.
– Сэмюэл, ты превзошел меня во всем и возвысился.
– Настал мой час, Ли.
– Прощай, Сэмюэл.
Ли поспешно двинулся в обратный путь по темной дороге, прислушиваясь к скрежету железных колес по камням. Через некоторое время он оглянулся, посмотрел вслед взбирающейся по склону повозке и увидел выделяющуюся на фоне неба фигуру старого Сэмюэла. Его седые волосы сияли в мерцании звезд подобно нимбу.
Глава 25
1
В тот год зима в Салинас-Вэлли выдалась замечательная, с частыми ливнями, ласково напитывающими землю живительной влагой, не вызывая разрушительных паводков. Уже в январе травяной покров обещал быть обильным, а в феврале холмы буйно зазеленели, и шерсть на домашней скотине стала густой и лоснилась от сытости. В марте по-прежнему шли тихие теплые дожди, и каждый очередной ливень предупредительно дожидался, пока земля поглотит влагу, оставленную его предшественником. А потом в долину хлынуло тепло, и она запестрела желтыми, голубыми и золотисто-красными цветами.
Том жил на ранчо один. Благодаря обильным дождям даже тощая земля Гамильтонов расцвела и похорошела. Густая трава спрятала выступающие камни, коровы заметно потучнели, а у овец отросла густая шерсть.
В полдень пятнадцатого марта Том сидел на скамейке возле кузницы. Солнечное утро подошло к концу, и из-за гор, со стороны океана поползли серые дождевые тучи, бросая тень на играющую всеми красками землю.
Том услышал стук копыт и увидел мальчишку, гнавшего во весь опор выдохшуюся лошадь. Всадник скакал по направлению к дому. Поднявшись с места, Том пошел ему навстречу. Мальчишка подъехал к дому, сдернул с головы шапку и, швырнув на землю желтый конверт, развернул лошадь и пустился галопом в обратный путь.
Том что-то крикнул ему вслед, а потом нехотя наклонился и подобрал телеграмму. Он вернулся на скамью, да так и сидел на солнышке с телеграммой в руках, устремив взгляд на холмы и старый дом. Том будто хотел что-то спасти, прежде чем разорвать конверт и прочесть четыре роковых слова с указанием имени, печального события и времени, когда оно произошло.
Он медленно сложил телеграмму вдвое, а потом вчетверо, и так до тех пор, пока она не превратилась в совсем маленький квадратик. В дом он вернулся через кухонную дверь, прошел через маленькую гостиную в спальню. Вынул из шкафа свой темный костюм, повесил на спинку стула и положил рядом белую рубашку и галстук. А потом улегся на кровать, повернувшись лицом к стене.
2
Коляски и экипажи уже разъехались с кладбища в Салинасе. Родственники и друзья вернулись в дом Олив на Сентрал-авеню, чтобы перекусить, выпить кофе, посмотреть, как и кто скорбит, и высказать приличествующие случаю слова соболезнования.
Джордж предложил подвести Адама Траска в
