Возвращение - Дюпюи Мари-Бернадетт
— Поль!
— А, это ты, сестричка! Подожди, не заходи сюда! Я иду!
Поль вышел на залитый солнцем двор и поцеловал гостью.
— Камилла, как поживаешь? Тебе понравилась гонка?
— Было забавно, — отозвалась она. — Я была в вашем доме. Какой же он замечательный! Вы это хорошо придумали — зацементировать площадку перед фасадом. И веранда за домом — это просто великолепно! Как здорово, что вы здесь живете! Мне тут больше нравится, чем в Обазине!
— Ты и правда так думаешь? Знала бы ты, как я тут счастлив! В этом году мы вместе с Пласидом, работником папаши Ренара, засеяли два поля рожью и совсем немного земли отвели под пшеницу. У моих коров теперь будет отличная солома! Мало-помалу все получается. Но без трактора мне не обойтись! Ну нельзя же продолжать вкалывать, как в прошлом веке! Это потеря времени и сил. Представь себе эту картину: Пласид ведет пару коров, впряженных в плуг, стараясь, чтобы борозды были идеально прямыми. Мне пришлось купить на ярмарке лемех!
И Поль жестом указал на новенький лемех, стоявший рядом с колодой и мешками с известью. Потом он рассказал о смерти телочки. Это случилось на прошлой неделе.
— Видела бы ты бедное животное! Лежала здесь, в хлеву, на боку и мычала так, что сердце разрывалось. Лора придерживала ей голову, пока я пытался напоить ее водой с отрубями. Напрасный труд: последняя судорога, и она сдохла! Ветеринар сделал вскрытие. Оказалось, что у нее врожденный порок. Я не знал, что вскрытие стоит так дорого!
Камилла выразила сочувствие грустной улыбкой, и Поль заговорил о другом:
— С козами свои проблемы! У них недавно обнаружили мастит. Воспаление было сильным, особенно в сосках. Одна умерла, но теперь я буду осмотрительнее! Зато когда эти бестии здоровы, их никакая загородка не удержит! Просто ртуть! Весной двое козлят уничтожили грядки с салатом. Лора так рассердилась! Но видела бы ты Жана и Бертий, когда я показал им новорожденных козлят! Племянники дар речи потеряли от восторга — такие эти малыши хорошенькие!
Камилла кивнула в который раз, удивляясь энтузиазму Поля.
— Но самое главное — каждый месяц я плачу оговоренную сумму своему банку! Через два-три года я смогу купить трактор. Хватит надрываться, как наши предки, и да здравствует прогресс!
Камилла сорвала травинку и стала ее грызть. Стараясь, чтобы голос прозвучал как можно более безразлично, она спросила:
— Но тогда тебе снова придется брать деньги в долг! Тебе ведь так повезло: банк согласился выдать тебе ссуду, и это благодаря Гийому Герену, я правильно поняла?
Поль вонзил вилы в землю и нахмурился.
— Долго же этот мсье Герен думал, прежде чем согласиться! Кстати, в Прессиньяке он больше не показывается, и меня это нисколько не огорчает. Знала бы ты, Камилла, как тяжело и унизительно ждать жеста доброй воли от молодого кретина, который ест с золота и отказывает тебе в деньгах на развитие своего хозяйства! Но в конце концов он меня пожалел. Ну а вы, когда возвращаетесь в Обазин?
— Послезавтра, надо полагать, — вздохнула она. — Мы не можем оставаться дольше, потому что бабушка Нан скучает. Думаю, женщина, которая за ней сейчас присматривает, намучилась с ней!
Полю не терпелось продолжить работу, поэтому он сказал:
— Ты не забыла, сестричка, что сегодня вы ужинаете у нас? Мне, конечно, хочется еще с тобой поболтать, но…
Камилла поняла и поспешила попрощаться. На сердце у девушки было тяжело. Ей хотелось услышать из уст Поля имя Гийома, но результат ее разочаровал. Она прошла вдоль загородки, за которой дремали серые курочки породы леггорн и небольшое стадо гусей. Из овчарни доносилось жалобное блеяние козлят, которых матери настойчиво отталкивали от своих сосков, приучая кушать самостоятельно.
«Вся моя родня довольна своей жизнью! — сказала себе Камилла. — Лизон и Венсан обожают друг друга, и у них уже трое детей. Поль и Лора тоже живут в любви и согласии, и их жизнь фермеров им в радость. Мелина получает любого парня, какого захочет, стоит ей только поманить его пальцем! О папе и маме я вообще молчу: целуются, как влюбленные, и это в их-то возрасте… А мне положено только учиться, и боже упаси произнести имя того, кого я люблю…»
Горькие слезы навернулись на глаза. Она вышла на проселочную дорогу, стирая жемчужные капельки, катившиеся по ее загорелым щекам. И вдруг ей в голову пришла идея; Камилла свернула направо и вошла под сень деревьев Волчьего леса. Летом они с матерью и Мелиной приходили сюда, и Мари показала им источник, журчавший на ложе из мха. Камилла плохо запомнила дорогу, но продолжала идти, положившись на интуицию.
«Мама говорила, что он исполняет желания! Я точно знаю, о чем попрошу…» — думала она, рыдая.
Камилла руками раздвигала колючий кустарник и папоротники, пробиралась через молодую поросль терновника. Ее сандалии уже были порядочно испачканы грязью, но она упорно шла по следам своей матери и многих девушек, живших в минувшие столетия. Все они однажды, устав горевать, приходили сюда, чтобы доверить свои надежды источнику в Волчьем лесу.
Наконец Камилла нашла тропинку. Дойдя до ручья, она присела на влажную землю. Из самой глубины сердца поднялась жалобная мольба о счастливой любви:
— Я так хочу стать женой Гийома! Волшебный источник, ты ведь умеешь исполнять самые заветные желания! Помоги мне! Никогда я не полюблю другого! Господи, умоляю, сделай так, чтобы моя мечта сбылась!
Обазин, Рождество 1952 года
Мари прикрепила позолоченную металлическую птичку на одну из нижних веток елки.
— Луизон, посмотри, она сияет! Правда, у нас красивая елочка, вся в гирляндах и со звездой на макушке! Взгляни на эту птичку! Твоя мамочка ее обожала. Этой игрушке уже много лет…
Мари прекрасно помнила, как покупала эту елочную игрушку на рынке в Тюле, «городе семи холмов», как говорил ее отец.
С кресла раздался веселый лепет десятимесячного малыша. Он протягивал свои розовые ручки к елке — его привлекали блестящие украшения. Мари прежде не доводилось видеть такого послушного и спокойного ребенка, как сын Матильды.
— Может, на следующее Рождество выпадет снежок, мой маленький Луизон! Ты уже научишься ходить, и мы вместе слепим большого снеговика в саду! А пока нужно кушать бабушкин суп, чтобы поскорее вырасти!
С канапе послышался смешок — там Адриан читал газету «La Montagne».
— Этого малыша ты избалуешь еще больше, чем остальных! Хотя ему это пойдет на пользу. Матильда с ним не слишком ласкова. Что до его отца, то я лучше промолчу. В прошлое воскресенье мы пригласили его пообедать с нами в Бриве, и он стал критиковать мои политические взгляды! Этот фат, видите ли, не любит де Голля! Ну и на здоровье! Но я, как бывший сопротивленец, восхищаюсь генералом. И надеюсь, что он станет нашим президентом и республика, наконец, окажется в хороших руках! Мой голос я отдам за него не задумываясь. И уж точно не потерплю, чтобы жалкий парикмахеришка диктовал мне, что я должен делать!
Мари сдержала вздох. Адриан три года избегал знакомства с Жилем, но в конце концов согласился с ним встретиться. Отношение четы Меснье к незаконному сожительству Матильды не изменилось, однако с рождением Луизона Мари стала более терпима к этому. Наконец состоялся долгожданный семейный обед, устроенный с одной целью — наладить отношения. В начале трапезы все смущались, атмосфера была натянутой. Но вскоре Жиль, которого утомили нотации Адриана и его похвалы в адрес де Голля, ушел.
Так что Матильда приехала в родительский дом на Рождество без своего компаньона.
— Мари, хочу, чтобы ты знала: я больше и шага не сделаю навстречу этому Жилю Ведрену! Пусть бриолинит волосы, если ему это нравится, пусть пускает сигаретный дым прямо в лицо своему сыну в Бриве, но не у меня на глазах! Я свое слово сказал! — громыхнул Адриан.
— Тише! — взмолилась его жена. — Ты напугаешь Луизона! И не критикуй его родителей…
— Малышу всего десять месяцев, он не понимает!
