Юлия Латынина - Там, где меняют законы
— А где Семин?
— Семин — барыга, — сказал Дорофей. — А ты щенок. О чем с ним базарить?
— Без Семина базара не будет, — ответил Малюта, — я стрелку забивал ему, а не вам.
— Семин — мой барыга, — сказал Дорофей, — он полезное дело делает. С него лавэ в край идут. А ты в общак не платишь.
— А ты кто такой, чтобы мне указывать? — спросил Малюта.
— Я вор.
— Ну раз ты вор, — ответил Малюта, — иди и воруй. Помолчал и добавил:
— А Семин тебе ни гроша не платит. Он мусорам платит. А ты у мусоров на пристяжи.
Дорофей на мгновение растерялся от эдакой наглости, — но тут же с места вскочили двое блатных. Один — старый и жилистый, с веками украшенными надписью «не буди», и второй, в свитере на голое тело, походившее на передвижную выставку нательной живописи. В руках у обоих оказались финки.
Малюта резко шагнул назад, и в ладони его блеснула ребристая граната. Малюта вырвал кольцо.
— Ща, Дорофей! — сказал Малюта, — ты не охотник, а я не кабан, чтобы меня резать.
Урки остановились. Малюта резко повернулся и вышел из кабинета.
* * *На следующий день во двор, в котором проживал вор в законе Дорофей, въехал большой старый экскаватор с надписью «Ивановец» и принялся грызть мерзлый грунт возле мусорных бачков, обдавая окрестности мерзким выхлопом из-под солярки и оглушая мир иерихонским ревом неисправного движка.
В это время белый «БМВ» Дорофея уже въехал во двор и застыл в парадном карауле подле подъезда, ожидая пассажира. Двое телохранителей, вышедших из «БМВ», к экскаватору даже не подошли, потому что вот уже третий день возле мусорных ящиков из-под раскрошенного асфальта сочилась какая-то парная лужица, и не далее как вчера пацаны Дорофея заглянули в ДЭЗ и обратили внимание тамошнего начальника на эту лужицу. Было приятно, что начальник прореагировал на просьбу новых хозяев жизни с похвальной быстротой. В заиндевевшем окне экскаватора виднелась фигура типичного представителя рабочего класса, облаченного в ватник и широченные стеганые штаны.
В это самое время начальник ДЭЗ-10 стоял на ремонтном участке номер три, расположенном на пересечении улиц Осенней и Каретникова в трех километрах от двора Дорофея, и недоумевал. Ночью с участка какие-то уроды угнали экскаватор — спрашивается, кому это могло понадобиться?
Ровно в 10.30 утра Дорофей спустился вниз и сел в свой белый «БМВ». В это время экскаватор взвыл и наддал, и Дорофей, оглянувшись, увидел, что экскаватор теперь перегораживает выезд из левой подворотни (что, впрочем, было совершенно неважно, так как «БМВ» выезжал на другую улицу и через другую подворотню), а рабочий, отклячив зад, неторопливо копается на вольном воздухе в траншее. В следующую секунду рабочий выпрямился, и на плече его Дорофей заметил какую-то стальную трубу, видимо добытую в земле.
Мгновение ушло у Дорофея на то, чтобы осознать, что своим видом железяка до крайности напоминает одноразовый гранатомет, и больше ни на что времени не осталось: рабочий выстрелил, и белый «БМВ» превратился в клубок сияющего пламени. Большинство жильцов дома, измученных грохотом отбойного молотка, даже не услышали взрыва.
Рабочий скинул гранатомет на землю и бросился в подворотню. Там, с другой стороны дома, его ожидала синяя «Девятка» с умеренно грязными номерами. Киллер, отвоевавший два года в составе спецназа ГРУ, не считал надобным проверять, остался ли кто живой в «БМВ». Он вскочил в «Девятку», водитель машины нажал на газ, «Девятка» рванула вдоль Осенней и вывернула на проспект Ленина.
В следующую секунду она влетела в лоб тяжелогруженому «КамАЗу», заворачивавшему, противу всяких правил, с проспекта Ленина на улицу с односторонним движением.
«КамАЗ» своротил половину «Девятки», содрал крышу, завернул капот и въехал колесом на правое переднее сиденье. Киллер, прошедший Анголу и Никарагуа, погиб мгновенно: его косточки перемешало с рессорами и подвеской. Водитель, как бы это ни показалось удивительным, остался жив. Его сильно порвало капотом и зажало между сиденьем и рулевой колонкой, но он даже не потерял сознания. Он стал выдираться из машины, и спустя несколько минут ему это удалось.
У него были сломаны обе ноги, он упал на мостовую и пополз прочь от машины. Он одолел несколько десятков метров, прежде чем подлетевшие менты скрутили его и водворили на носилки.
Это был первый раз, когда нарымские менты могли гордиться, что они поймали на месте участника заказного убийства — хотя бы им в этом помог в дупель пьяный иногородний водитель «КамАЗа», отделавшийся, кстати, двумя синяками.
* * *Спустя два часа после убийства Дорофея специальный отряд быстрого реагирования при Нарымском УВД ворвался в офис Сергея Вырубова. Братков, случившихся в здании, впечатали сапогами в пол, а Вырубову завернули руки назад и приложили мордой о наборный паркет. И пока он лежал репой вниз, в кабинет вошел заместитель начальника краевого УВД Всеволод Прашкевич.
— Ну что, допрыгался? — спросил Прашкевич.
— А в чем дело?
— А то ты не знаешь? — усмехнулся мент. — Два часа назад какой-то придурок в ватнике всадил гранату из «Мухи» в БМВ Дорофея.
— И ты что, огорчен смертью шефа? — спросил Малюта, приподняв голову и прищурив насмешливые серые глаза.
Прашкевич навис над Вырубовым.
— Ты беспредельщик, Малюта, — сказал он. — ты убиваешь, как кролик срет — часто и где хочет. Ты лезешь в бизнес, в который улица никогда не лезла, и сегодня тебе пришел конец. Твой киллер жив. И Лешка Анциферов жив. И они оба показывают на тебя, как на заказчика.
На самом деле Прашкевич лгал. Он даже не знал, кто был киллером, и опознать погибшего по тому, что от него осталось, было достаточно затруднительно. Он, правда, опознал другого человека, Алексея Анциферова, одного из быков Малюты. Но сейчас Анциферов лежал в больнице на операционном столе, а когда Прашкевич с начальником криминальной милиции пришли в больницу, они увидели, что Анциферов в глубокой коме.
Но Малюта всего этого не знал. Место аварии окружили плотным кольцом, остатки машины подчистили и увезли, слухи менты нарочно запускали самые противоречивые, и трудно было понять, — живы ли те, кто сидели в «Девятке», и если живы, то как себя чувствуют.
— Собирайся, — повторил Прашкевич, — тебя уже ждут на Посадской.
На Посадской находился городской следственный изолятор.
— Завтра меня выпустят, — проговорил бандит, — а тебя уволят.
Прашкевич уже не мог сдерживаться.
— Тебя выпустят завтра, а пришьют ночью, — рявкнул он.
Камера, в которую определили Сергея Вырубова, была отнюдь не пресс-хата, употребляемая для внушений несознательным арестантам. Это была обычная камера с десятью шконками и двенадцатью подследственными. Четверо из подследственных были почетными рецидивистами, свято соблюдавшими воровские традиции и отмотавшими у хозяина не один срок. Пятый был авторитетный бродяга по кличке Мешок, чалившийся десять лет назад с Дорофеем в одной зоне.
Все они к вечеру очень хорошо знали, что случилось с Дорофеем. Прашкевич позаботился, чтобы тюремная почта загодя оповестила обитателей камеры, что показания против Малюты может дать только один свидетель, да и тот находится на операционном столе и помрет в любую секунду.
* * *Подполковник Всеволод Прашкевич провел ночь там, где никто не мог его найти — на даче у старого школьного знакомого. Его отыскали только на следующее утро, когда он явился на работу. В управление ввалилась целая депутация, в которой, как бриллианты в короне, сверкали замгубернатора, курирующий силовые ведомства, и замначальника ФСБ. Как впоследствии донесли Прашкевичу, эфесбешник еще ночью попытался освободить Малюту своей властью, но ничего у него вышло. Начальник Прашкевича был в отпуске, и приказ мог подмахнуть только сам Прашкевич или краевой прокурор: прокурор же был человек опасливый и ставить свои подписи на таких документах обычно воздерживался.
Вся эта публика ввалилась в тесный кабинет Прашкевича, не стесняясь присутствием пары мелких оперов, и эфесбешник взял с места в карьер:
— На каком основании вы бросили в камеру бизнесмена Вырубова?
Прашкевич улыбнулся делегации. Улыбка Прашкевича смахивала больше всего на улыбку бультерьера.
— Какого хрена ты арестовал Малюту? — рявкнул замгубернатора, уже не сдерживаясь.
Прашкевич неторопливо раскрыл бывшую при нем папку.
— Я его не арестовал, — сказал Прашкевич, — я его задержал. На семьдесят два часа. Для выяснения обстоятельств. У меня есть показания о том, что позавчера в гостинице «Восход» была стрелка. На которой смотрящий над краем Дорофей вздрызг разругался с Вырубовым. Суток не исполнилось, Дорофея убили.
— Воры, которые были на стрелке, рассказали про Вырубова и Дорофея? — недоверчиво спросил замгубернатора, курирующий правоохранительные органы. — Это ж не по понятиям?
