Эдуард Тополь - Свободный полет одинокой блондинки
— При чем тут жена? Это в прошлом. Я хочу жить с тобой, и только с тобой. Я даже не могу представить, как я смогу теперь лечь с ней постель или просто сесть с ней завтракать… Кстати, я ужасно голоден! Почему после тебя я всегда так голоден?
Алена потянулась к телефону:
— Что тебе заказать?
Но Алан удержал ее:
— Нет-нет! И не думай! Сейчас у меня голод другого рода!..
Но конечно, помимо экзотических и диких мест, были Рим с его имперской архитектурой и итальянским темпераментом, Вена с ее музыкой и пирожными, Амстердам с его рынком тюльпанов и бутербродами с селедкой, Лондон с его театрами, Венеция с ее голубями и каналами, Хельсинки с их лучшими в мире русскими ресторанами, Мадрид с его божественным кофе и Париж с его самым «вкусным» Латинским кварталом, легендарным «Мулен Руж» и жареными каштанами на Понт де Нев.
Казалось, они уже видели все. Но когда их спортивный «порше» по насыпной дамбе катил из Бретани к Мон-Сен-Мишель, крошечному острову в Атлантическом океане, даже у повидавшей виды Алены захватило дыхание от его оригинальной красоты. Воспаривший над водой город-скала с нормандскими флагами над готическим монастырем и узенькими улочками внутри монастырского двора был реальным воплощением призрачного града Китежа, только на франко-готический манер.
— Это девятое чудо света, — с улыбкой сказал Алан. — Здесь проводят медовый месяц все новобрачные короли и принцы, все миллиардеры и все суперзвезды кино…
Действительно, когда в маленькой рецептории старинного сен-мишельского отеля Алан взял у портье ключ от номера и повел Алену по коридору, украшенному фотографиями постоянных гостей этого острова, голливудских звезд в этой галерее оказалось не меньше, чем на Каннском кинофестивале.
А когда Алан открыл номер, у Алены просто дух захватило — их номер нависал над ночным океаном, как каюта океанского лайнера, волны, серебрясь под луной, романтично плескались у балкона, а в комнате перед балконной дверью стоял стол, накрытый по-праздничному — цветы, свечи, закуски на красивой дорогой посуде и шампанское в серебряном ведерке.
Сидя за этим столом, Алан сказал:
— Я хочу выпить за тебя. Я тебя люблю.
— И я тебя.
— Но я должен сделать одно признание.
— Стреляй.
— Нет, это не так страшно. Просто, как ты знаешь, я женат. Но это не простой брак. Это брак по контракту. Понимаешь, когда я был студентом в Сорбонне, со мной училась одна девушка… Очень умная и очень богатая, дочь швейцарского банкира. Мы поженились, я много работал и преумножил богатство нашей семьи. А потом… Потом мы охладели друг к другу, это, как ты знаешь, бывает в семейной жизни. Но вместо развода она предложила мне такой контракт. Очень смешной: полгода в году я живу с ней как муж, в нашем поместье в Анси, а полгода я свободен.
— Понятно, — сказала Алена с горькой улыбкой. — И сколько ты уже так выдержал?
— Девять лет.
— И не повесился?
— Понимаешь, нас многое связывает. А кроме того… Знаешь, развод — это очень непростое дело. У нас во Франции все законы на стороне женщины, а моя жена не просто умная женщина, нет, она гений. Дав мне свободу, она получила такие козыри… Короче, в случае развода я потеряю все.
— А зачем ты это рассказываешь? Разве я прошу тебя разводиться?
— Нет. Но сегодня кончаются мои полгода свободы. Завтра я должен быть дома, в Анси. Поэтому мы приехали сюда. Теперь мы увидимся только через шесть месяцев.
Конечно, она поняла больше, чем он сказал. И все-таки не сдержалась:
— Ты негодяй.
— Подожди. Пойми, я же не думал…
Она перебила:
— Сколько таких прощальных ужинов было в этом номере?
— Какое это имеет значение? Я же не знал, что встречу тебя. Я оставлю тебе деньги — сто тысяч долларов, двести! Ты ни в чем не будешь нуждаться! Только обещай, что ты дождешься меня! Прошу тебя!
— Боже мой, — произнесла Алена по-русски, — я опять влипла! Опять!
— Что? — переспросил Алан. — Я не понимаю по-русски.
— А пора бы… — Алена вздохнула. — Конечно, мы будем тебя ждать.
— Мы? Кто «мы»?
— Дорогой, я тоже должна сделать признание. Я беременна. — Алена упредительно подняла руку. — Тихо! Не перебивай! И даже не вздумай просить меня об аборте! Я на третьем месяце, и как раз тогда, когда ты вернешься, нас будет двое. Можешь выпить за это. А я пить не буду, мне нельзя…
175
Пять месяцев спустя Алена — с огромным животом — медленно шла по детской секции многоэтажного парижского универмага «Les Halles» и складывала в тележку покупки — пестрое постельное белье для будущей новорожденной, розовые распашонки, ванночку, памперсы, бутылочки с сосками, погремушки.
Здесь же, в магазине, и с такими же тележками, нагруженными покупками, и корзинками с крошечными спящими малышами разгуливали молодые матери и бабушки. Алена засматривалась на этих малышей, а их матери заговаривали с ней, улыбались, спрашивали, когда у нее роды, и советовали, что купить.
Нагруженная пакетами и сумками, Алена на своем маленьком «рено» приехала домой, запарковалась, как настоящая парижанка, на крошечном пятачке перед жилым многоквартирным домом на недорогой улице Бон-Нувель и лифтом поднялась к своей квартире на пятом этаже, которую она арендовала тут по весьма скромной цене. Но, выйдя из лифта, остановилась — на площадке возле двери ее квартиры стояла стильно и дорого одетая брюнетка лет тридцати пяти, с умным и поитальянски красивым лицом и живыми темными глазами.
— Бонжур, — сказала она, — вы Алена?
— Да…
— Я Илона Кушак-Превер, жена Алана. Я хочу с вами поговорить. Могу я войти?
Алена открыла дверь своей квартиры.
— Да, пожалуйста.
И, занеся в квартиру покупки, тяжело села за стол.
— Извините, мне трудно с животом… Садитесь…
— Я понимаю. — Илона, осмотревшись, села напротив нее. В квартире уже стояли детская кроватка, коляска, столик для пеленания ребенка. — Когда вы собираетесь рожать?
— Через две недели.
— Судя по розовым распашонкам, это девочка.
— Да.
— А ты знаешь, что заранее, до родов ничего ребенку покупать нельзя, это плохая примета.
— У меня нет выхода. Как видите, я живу одна.
— Впрочем, это ничего, я позабочусь о девочке.
Алена изумилась:
— В каком смысле?
Илона достала из сумочки какие-то бумаги, положила их на стол перед Аленой.
— Что это? — спросила Алена.
— Это, — стала показывать Илона, — банковский чек на миллион долларов. А это бумаги на отказ от ребенка и билет Париж — Москва в первом классе. То есть ты подписываешь, что в момент рождения ребенка отдаешь мне эту девочку и тут же улетаешь в Россию. И получаешь за это миллион долларов. Договорились?
Алена посмотрела ей в глаза и сказала негромко:
— Вон отсюда.
Илона поморщилась:
— Подожди. Не нужно этих русских страстей, я тоже читала Достоевского. Я предлагаю тебе честную сделку…
— Вон отсюда, или я позову полицию.
— Как ты не понимаешь? Алан от меня никогда не уйдет. Это большой ребенок, который не может жить без своих игрушек — яхт, машин и таких девочек, как ты. Знаешь, какая ты у него по счету? Смотри… — Илона выложила перед Аленой веер фотографий, снятых, судя по ракурсам, скрытой камерой. На этих фото Алан был снят с разномастными девушками на яхте «Crazy», на лыжных курортах и на парижских улицах. — Знаешь, — продолжала Илона, — если при разводе я предъявлю эти фото в суде, вы не получите ни франка.
Алена оттолкнула фотографии.
— Уходите.
— Два миллиона! — воскликнула Илона. — Я дам тебе два миллиона за этого ребенка!
Алена тяжело поднялась, подошла к тумбочке и сняла телефонную трубку, собираясь набрать номер полиции. Но Илона вскочила и выбила трубку у нее из рук.
— Не смей! — крикнула она. — Имей в виду: или ты отдаешь мне ребенка и уматываешь в свою Россию, или я сгною тут и тебя, и твоего ублюдка! Мы в Европе уже на стенку лезем от вас, русских шлюх! Вы приезжаете, торчите на улицах, в клубах, а потом проникаете в наши дома и уводите наших мужей! Я потрачу десять миллионов, но я тебя уничтожу, и твоего ребенка тоже! Лучше возьми эти деньги…
Алена, поглядев на телефонную трубку, за которой она не могла нагнуться из-за своего живота, достала из сумочки мобильный и набрала номер.
— Полиция? Пожалуйста, рю Бон-Нувель, 8…
— Дрянь! Ты пожалеешь об этом! — Илона спешно собрала бумаги и фотографии и ушла, хлопнув дверью.
— Извините, — сказала Алена в телефон, дала отбой и, поддерживая руками живот, тяжелой разлапистой походкой женщины на сносях подошла к окну.
Из окна было видно, как на улице Илона села в черный «бентли» и уехала.
176
Слежку за собой она заметила через три дня, когда отъехала от офиса врача. Серый «пежо» шел за ней как привязанный, открыто и демонстративно.
