Александр Косарев - Сокровища Кенигсберга
Услышав от оставленного внизу охранника, что его предусмотрительно запертый в бане гость пришел в себя, Селицкий, прихватив на всякий случай еще двоих своих бойцов, спустился в подвал.
«Как же мне себя с этим «хреном» вести? – думал он, звонко шлепая турецкими тапочками по ступенькам, – сразу по морде надавать или поиграть некоторое время в либерала?»
Откинув щеколду, он широко распахнул дверь и увидел, что бледный как полотно Юрий, откинув голову и приоткрыв рот, сидит, привалившись спиной к дощатой стене парной.
«М-да, – хмыкнул Селицкий, – тут явно надо поосторожнее действовать, а то он еще откинет тут копыта, возись с ним потом».
Оставив своих людей в предбаннике, он вошел в парную и слегка потрепал Юрия за весящую плетью руку.
– Любезнейший, – насколько мог ласково, произнес он, – ты в состоянии говорить?
– А, ме, не, что, – «произнес» очнувшийся от полудремы Юрий, – кто это?
В полумраке парилки он неожиданно для себя увидел стоящую рядом мужскую фигуру и вздрогнул.
– Не бойся, – похлопал его по плечу незнакомец, – лежи, отдыхай. Жрать-то хочешь?
Юрий отрицательно мотнул головой.
– Ничего, скоро захочешь.
С этими словами странный визитер повернулся и исчез в дверном проеме.
– Лафет, – обратился он к одному из стоявших рядом парней, – ты тогда до вечера здесь побудь. Если этот парень захочет по нужде или покушать, так ты ему помоги. Но только никакой болтовни, притворись немым, понял?
– По-о-нял, – гнусаво протянул парень, – когда я ем, я глух и нем.
– Сейчас принесут тебе хлебово, только не лопни, – хохотнул Селицкий, направляясь к выходу.
Когда они ушли, тот, кого называли «Лафет», запер дверь парной на щеколду и заглянул в глазок. Скорчившийся Юрий неподвижно лежал на матрасе, свесив вниз левую руку.
– Что бы нам ни делать, лишь бы ничего не делать, – фальшиво пропел его страж, направляясь к вделанному в стенку холодильнику, в котором, как он знал наверняка, всегда хранилось не менее ящика пива.
Вечером того же дня, когда все же немного опомнившийся Юрий отсыпался в парной, куда его накануне против его воли «подбросил» один из непрерывно следивших за домом Олега Семеновича подручных Селицкого, трое уже практически четыре месяца следивших за Юрием Сорокиным офицеров собрались на очередное совещание. Проходило оно на этот раз в одном из номеров ведомственной гостиницы, занимаемых сейчас Крайневым и его помощниками. Разложив на столе вчерашнюю газету «Калининградская правда», они деловито готовились к позднему ужину, нарезая хлеб, помидоры и варя, с помощью походного кипятильника, сосиски в стеклянной литровой банке из-под маринованных польских огурцов.
– А что, Владимир Степанович, – первый не выдержал мрачного молчания своего начальника Хромов, – Вы, никак, совсем руки опустили?
– Не обольщайся, – огрызнулся Крайнев, вынимая из заунывно дребезжащего в углу комнаты холодильника бутылку водки, – мы еще поборемся. Как-никак, а мы все же не дали «Толмачу» возможности что-то увезти из города, заставили его бежать налегке.
– Ха, заставили, – презрительно отозвался выуживающий с помощью вилки сосиски из кипящей воды Загорский. – По моему глубокому убеждению, этот Сорокин просто прет как танк туда, куда ему нужно, а мы судорожно бегаем вокруг него, как беременные «воши», время от времени провожая глазами его удаляющуюся в кусты спину. Чего мы достигли-то за эти месяцы, а? Тьфу, смех один.
В комнате повисла напряженная тишина.
Крайнев исподлобья взглянул на ощерившегося лейтенанта, но ничего не ответил. Отвинтив пробку, он налил по полстакана каждому из присутствующих и взял в руку свою порцию.
– Ты просто устал, лейтенант, – сказал он с легкой усмешкой, – у меня по молодости тоже такие же эмоциональные всплески были. Давайте лучше выпьем по маленькой и помозгуем на «тверезую» голову, что мы все же знаем и как вести это дело дальше.
– Да о чем Вы? – выкрикнул лейтенант, одним глотком выпив свои сто граммов и со стуком ставя свою посудину на стол, – да нас просто водят здесь за нос, как сопливых щенков.
Он ткнул вилкой в помидор, промахнулся и, чертыхнувшись, ткнул еще раз.
– Вот-вот, и мы с вами тоже так действуем, – показал Крайнев на тарелку с помидорными дольками. – Да, мы, как и ты сейчас с помидором, иной раз промахиваемся, но с каждым разом все точнее прицел, все сильнее удар.
Он поднял со стола вилку и ловко выудил из жестяной банки истекающую маслом шпротину:
– Бах, и наша рыбка на крючке.
Все невесело рассмеялись.
– Вот смотри, старшой, – бросил он быстрый взгляд на Загорского, как бы призывая его в союзники, – что мы с вами знали четыре месяца назад? Да если говорить откровенно, так практически ничего. Некий переводчик, видимо со скуки, ищет некую карту. А сегодня? Мы знаем, и знаем на все сто, – начал он загибать пальцы выставленной к лицу лейтенанта левой кисти. – Знаем, что «Толмач» ищет запрятанные здесь в конце войны немцами громадные сокровища, знаем, откуда он начал свой поиск, и знаем, наконец, каким образом он это делал и примерно в каком районе все эти ценности находятся. Пусть мы и узнали об этом с некоторым опозданием, но ведь узнали же! Далее, пусть пока мы НЕ ЗНАЕМ, куда же направлялся наш Сорокин, нацепив на спину пудовый акваланг, но теперь уж непременно узнаем, ведь кончик его Ариадниной ниточки у нас уже в руках, – энергично стукнул по столешнице черенком вилки Владимир Степанович.
– Да-да, – вступил в разговор и майор, – Стрекалов обещал посодействовать нам при доставке в гараж необходимого снаряжения и устроить двоих водолазов-сверхсрочников с базы подводных лодок.
– Вот видишь, – обнял Крайнев за плечи опустившего было голову Сергея, – давай-ка, брат, разливай лучше еще по чуть-чуть, да и сядем за ваши накладные.
– Может быть, Вы отдохнете немного, Владимир Степанович, – осторожно спросил Илья, – ведь уже который день почти не спите.
– Ничего со мной не случится, – бодро вздернул действительно падающую на грудь голову Крайнев, – еще детское время, десяти нет.
– Хорошо, – притворно пошел на попятную Хромов, – тогда вы пока у себя в номере малость приляжете, а мы с Сергеем тут приберем, разложим все квитанции и накладные по датам, а уж потом вы возьмете бразды правления в свои руки.
– Лады, – заспанно кивнул подполковник, – но вы по-быстрому тут давайте... – Он, не окончив фразы, тяжело поднялся и двинулся к выходу.
Когда дверь за ним закрылась, майор заговорщицки подмигнул Загорскому:
– Если сейчас шеф ненароком и уснет, мы ведь будить его не будем, правда?
– Ясно, что нет, – угрюмо буркнул старший лейтенант, – пусть Степаныч отдохнет нормально. Давай помоги мне с уборкой, а то придется нам с этим ворохом бумажек аж до второго пришествия возиться.
Прибрав стол после холостяцкой трапезы, они вывалили на освободившийся стол целый ворох сброшюрованных учетных книжек и отдельных листов и начали наводить некий порядок в этом первобытном хаосе. Через час кропотливой работы они сумели распределить все имеющиеся в их распоряжении документы по трем разновеликим стопкам.
– Так, что мы ищем в первую очередь? – спросил, устало разгибая спину, Хромов.
– Ищем разрывы в нумерации накладных, исправленные даты, измененные, или плохо прописанные суммы, а также следим за тем, чтобы подписи как приемщика, так и людей, сдающих и выкупающих вещи, не были написаны явно одной рукой.
– То есть, подделаны? – уточнил Хромов.
– Именно, – кивнул Загорский, беря в руки первую пачку бумаг, – давай мы с тобой на пару почистим первую партию этой макулатуры, просто для тренировки. Смотри. У меня в руках квитанция на прием на комиссию браслета из белого металла в виде нескольких рыбок с пятью зелеными камнями. Тут же смотрим на дату и порядковый номер. Видишь? Вот здесь отметка о том, что вещь продана. Теперь ищем накладную на продажу. Вот она. Смотрим, когда продана. Ага, она продана седьмого. Смотрим на календарь.
– Зачем это? – вытаращил глаза Илья.
– Да за тем, – терпеливо ответил Сергей, – что если бы было здесь написано, что она продана, например, десятого, то это свидетельствовало бы о том, что эта накладная «туфтовая».
– А откуда это следует? – приблизил майор накладную к глазам.
– Следует это оттуда, что десятого было воскресенье, магазин был закрыт и, следовательно, товар не отпускался, – положил перед майором прямоугольничек карманного календаря Загорский.
– Фью-ти-ту, – присвистнул Хромов, – да тут работы нам в таком случае на целую неделю, если все эти циферки разбирать.
– Глаза страшат, а руки делают, – отозвался Сергей, решительно принимаясь за дело.
Илья вздохнул и тоже взял самую тощую пачку листочков.
16 ИЮЛЯ 1992 г.
Так они просидели почти до трех часов утра, пока строчки не начали расплываться в глазах. Оставив бумажные россыпи, они, даже не раздеваясь, завалились на неразобранные койки и беспробудно проспали до половины восьмого, когда были разбужены громким голосом ворвавшегося в номер Крайнева.
