Фред Стюарт - Век
— Что с тобой случилось? — спросил он, пожимая ей руку. — Я едва узнал тебя.
— Я выросла, — улыбнулась она в ответ. — И кроме того, я на диете. Надеюсь, это пошло мне на пользу?
— Ты выглядишь потрясающе. Я глазам своим не верю. Эллен говорила мне, что ты похудела, но чтобы так! О-о!
Габриэлла постаралась не выдать своей радости.
— Хочешь что-нибудь выпить?
— Конечно, но не сейчас. Мне хочется только глядеть на тебя. Это такое удовольствие. А что ты делаешь в Голливуде? Почему ты не в колледже? И почему вдруг решила пригласить меня на этот прием?
— Ну, последний вопрос достаточно простой. Эллен написала мне, что ты теперь служишь в Сан-Диего, и я подумала, что тебе было бы приятно познакомиться с некоторыми кинозвездами. И… — она чуть смутилась, — …ну, мне захотелось снова с тобой повидаться. А два другие вопроса… Моя бабушка скончалась в прошлом году…
— Я искренне соболезную.
— У нее был рак. — Она запнулась, вспомнив последние месяцы жизни Люсиль и свои муки, которые она испытывала, видя страдания старой женщины, которую очень полюбила, и то, как она храбро боролась за жизнь и никогда не жаловалась на боль, которая почти не прекращалась, пока смерть не сжалилась над ней и не забрала ее. — Мне ее очень не хватает, — добавила она тихо.
— Еще бы, это так понятно.
— В то время у меня было такое ощущение, что я осталась одна в целом мире. А потом моя тетя Барбара предложила мне приехать сюда и жить с ними. Я никогда до этого не была в Калифорнии, и вот я здесь.
— Тебе здесь нравится?
— Не так, как в Нью-Йорке, но, конечно, интересно. Как бы то ни было, двух лет обучения в Рэдклиффе мне показалось достаточно, поэтому дядя Моррис нашел мне работу у себя на студии.
— Попробую угадать: ты — его новая находка, новая Джуди Гарланд.
Она рассмеялась:
— Это я-то — звезда? Да я самая низшая из низших. Я работаю на Жака Дельмаса, костюмера в фильмах для Морриса. Сейчас я готовлю домашние туалеты и пеньюары для Эрики Штерн в фильме «Ангел желания». Они очень даже сексуальны. — Она задумалась. — Ты хочешь с ней познакомиться?
— Почему бы и нет?
— Пойдем, я представлю тебя.
И она повела младшего лейтенанта в белой форме сквозь толпу кинодеятелей к бассейну, где Эрика Штерн восседала за столом между Барбарой и Моррисом Дэвид. Ник был готов увидеть женщину, красотой в реальной жизни намного уступающую своему умело созданному экранному образу. Однако он изумился, увидев, что в жизни она была так же великолепна, как и в фильмах. Она обладала редкой, почти безупречной красотой. Копна ее светлых пушистых волос была окрашена со знанием дела, брови были сбриты и заново подведены карандашом так, чтобы увеличить размер ее томных глаз, макияж выгодно оттенял скулы. Платье из золотой парчи с подложенными подплечиками придавало ей легкое сходство с мужчиной.
— Тетя Барбара, дядя Моррис, я бы хотела представить вам младшего лейтенанта Николаса Кемпа.
Они обменялись рукопожатиями.
— А это — Эрика Штерн.
Звезда протянула руку и улыбнулась.
— Я обожаю моряков, — сказала она с восточноевропейским акцентом. — Особенно красивых блондинов. Обещайте мне, младший лейтенант Кемп, сделать так, чтобы в Беверли-хиллз сохранилась демократия.
— Я постараюсь, — ухмыльнулся Ник.
— А что вы делаете, когда не бываете на голливудских приемах?
— Я — офицер-связист на эсминце.
— Даагой мой, — сказала она дребезжащим голосом в манере Таллулы Банкхед[76], — ты только свяжись со мной, и тебе не понадобится эсминец, я его заменю.
Она запрокинула голову и расхохоталась. До Ника дошло, что она уже пьяна. Барбара, на которой было великолепное желтое платье и три бриллиантовых браслета на руках, обратилась к Нику:
— Мы очень рады видеть вас в нашем доме, младший лейтенант. Друзья Габриэллы для нас всегда желанные гости.
— Благодарю вас, миссис Дэвид.
— Мы очень гордимся Габриэллой, — продолжала она, улыбнувшись племяннице, когда та обняла ее за талию. — Она не рассказывала вам, чем она занимается на студии?
— Да, она работает с дизайнером по костюмам.
— Она чересчур скромничает. Жак просто молится на нее. Он говорит, что у него не было такой искусной швеи с тех пор, как он работал у Пуаре в Париже.
— Это правда, — подтвердила Эрика. — Она — чудо! У нее волшебные пальчики.
Она взяла руку Габриэллы и, улыбаясь ей, поцеловала кончики ее пальцев. Габриэлла немного смутилась, так же как и ее дядя.
— Предложи адмиралу выпить, — сказал Моррис Габриэлле. — А потом покажи ему все и познакомь с кинозвездами. Любой не прочь познакомиться с кинозвездой, а у нас их здесь вон сколько. Гэри Купер, Хэди Ламарр, Бэтт Дэвис — все к нам пришли! У нас есть даже внук японского императора! Ничего себе, правда? Япошка — и вдруг страстный поклонник кинематографа!
Эрика отпустила руку Габриэллы:
— Кто это, Моррис — ты мне о нем ничего не говорил.
— Вон тот парнишка. — Моррис показал на человека в белом смокинге на противоположной стороне бассейна. — Я не могу выговорить его имя. Как его зовут, Барбара?
— Шоичи Асака, — ответила его жена. — Принц Шоичи Асака. Моррис, как всегда, ошибся. Он не внук Хирохито и никакой не «парнишка».
— Они все мне кажутся парнишками, — сказал Моррис, — компашка рыбьих голов с раскосыми глазками.
— Рыбьи головы? — переспросила снова смутившаяся Габриэлла.
— Это то, что едят эти пройдохи.
— Моррис, я сомневаюсь, что принц Асака ест рыбьи головы, — возразила Барбара. — Он — правнук императора Мейдзи, который был дедом императора Хирохито и, таким образом, доводится кузеном нынешнему императору.
— Кузен, внук — все они с виду одинаковы, — заключил Моррис.
— Ему двадцать девять лет, закончил Гарвард. Сейчас он в аспирантуре по электротехнике в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса, — продолжала Барбара. — Японский консул позвонил Моррису на прошлой неделе и попросил организовать для принца осмотр студии. И он остался весьма доволен. Потом Моррис пригласил его на прием. А теперь он называет его «рыбьей головой». — Она повернулась к мужу. — Я помню, как тебя задевало, когда обзывали иностранцев.
— А я не был иностранцем, — возразил Моррис. — Я был иммигрантом. Это большая разница.
— Мне еще не доводилось встречаться с кузенами императора, — сказала Эрика. — Моррис, приведи его. И не оскорбляй.
— А кто его оскорбляет? Я его пригласил на прием, так? Я его кормлю. Выпивка бесплатная. Так кто его обижает?
Моррис направился вокруг бассейна за японцем, а Эрика повернулась к Нику.
— А что вас заставило пойти служить на флот, мистер Кемп? — спросила она.
— Ну, это вроде семейной традиции, мисс Штерн.
— Эрика, мой дорогой.
— Мм… Эрика. Мой дед по матери был адмиралом. Он в составе флотилии участвовал в захвате Филиппин на рубеже столетий. Кроме того, я люблю море и… я поступил в Аннаполис. Теперь вот я здесь и беседую с кинозвездами. Так вот все, что говорят о флоте, — чистая правда: ты получаешь возможность посмотреть мир.
— Да, но то, что здесь, — еще не мир, мистер Кемп. Это Голливуд. Мир реален, а в Голливуде сплошной обман. Кроме… — она улыбнулась знаменитой улыбкой Эрики Штерн, — кроме секса.
Она перевела взгляд своих не менее знаменитых глаз с Ника на Габриэллу.
— А вот и он! — воскликнул Моррис. — Принц Асука сгорает от нетерпения встретиться с тобой, Эрика.
— Принц Асака, — поправил японец в смокинге безукоризненного покроя и рубашке со стоячим воротничком с бабочкой, — из династии Фушими. — Затем он повернулся к Эрике и наклонился, чтобы поцеловать ее руку. — Мисс Штерн, я надеюсь, что выражу не только свое мнение, но и мнение тысяч моих соотечественников, если скажу, что фильмы с вашим участием доставляют миру огромное удовольствие. То, что вы дарите человечеству свою ослепительную красоту, свидетельствует о вашей душевной щедрости.
Он говорил на прекрасном, хотя и чопорном английском.
— Но, дорогой, — возразила Эрика, — мне за это и платят.
С моей женой вы знакомы, — сказал Моррис. — А это моя племянница Габриэлла фон Герсдорф и лейтенант Кремп.
— Кемп, — поправил Ник. — И я еще только младший лейтенант.
Принц поцеловал руку Габриэлле и пожал руку Нику. Он был среднего роста, плотно сбитый. Лицо его производило приятное впечатление. Он снова обернулся к Эрике и продолжил:
— Мы, японцы, обожаем ваши фильмы, потому что в них вы делаете любовь чем-то нежным и красивым. Это очень по-японски.
— Тогда, — сказал Ник сухо, — мы можем сделать вывод, что вы, японцы, не любите китайцев?
Принц взглянул на него.
— Давайте не будем говорить о политике, — поспешно вмешался Моррис. — Все веселятся… А вот и этот ferkokle, дрянной оркестр! Наконец-то! Я им плачу деньги, чтобы они играли, а они все равно делают перерывы на двадцать минут. Профсоюзы! A putz shteyt, ober di tsayt shleyt nit[77]!
