Видади Бабанлы - Когда молчит совесть
Переводя дух, Султан-оглы негромко продолжал:
— После вашего собрания Сохраб целую неделю пролежал в постели сердце пошаливает, — очень он нас напугал…
Лицо Вугара то бледнело, то заливалось краской. Эти слова старика, исполненные тревоги за сына, он воспринял как упрек в свой адрес. И он словно въявь увидел согбенную фигуру Гюнашли, который, с трудом волоча ноги, покинул зал заседаний. Разве мог честный человек выдержать бесстыдные речи! Вугар спросил взволнованно:
— А как сейчас себя чувствует профессор? В институте я его сегодня не видел.
— Хорошо, слава богу, боли быстро прошли. Но ведь сердце, как говорится, хрупкий стеклянный сосуд, дало трещину — не склеишь. Да и не впервые с ним такое…
Вугару была известна исполненная страданий жизнь его научного руководителя, страданий, не отраженных ни в одной анкете, ни в одном документе. Кое-что он узнал из уст самого Гюнашли, что-то рассказали ему свидетели тех нелегких дней.
Воцарилось молчание. Снова послышался охрипший, то ли от волнения, то ли еще от чего, голос Султана-оглы:
— Хорошо сделал, что приехал, Сохраб очень волновался за тебя.
Вугар не находил слов. Полный раскаяния, уставился он в землю, ожидая, что после такого вступления Султан-оглы начнет выговаривать ему за его поведение. Но ничего подобного не произошло. Султан-оглы спросил совсем о другом:
— Прости, я задержал тебя, ты, кажется, куда-то спешил?
Вугар с беспокойством посмотрел на часы. Время неумолимо летело. Почувствовав на своем лице внимательный взгляд старика, он взял себя в руки:
— Нет, нет ничего особенного…
Султан-оглы многозначительно взглянул на него и снова усмехнулся в усы:
— Я вижу, ты чем-то взволнован, не скрывай от меня…
Вугар смутился:
— Мне надо позвонить знакомым.
— Знакомым? — недоверчиво переспросил старик.
— Да.
— А как твои отношения с той девушкой, вы помирились?
Вугар вздрогнул, расширившимися от удивления глазами глядя на Султана-оглы. Так вот он какой, дедушка Мургуз! Внешне кажется безразличным, а на самом деле ничто не ускользает от его взгляда.
— Ты что так удивленно смотришь на меня? Или считаешь, дедушка Мургуз глух и слеп, а? Верблюд сунет голову в полынник и думает, что его никто не видит…
Вугару стало стыдно.
— Я и сам еще ничего не знаю, дедушка Мургуз.
— Что ж так?
— Мы еще не виделись, не разговаривали.
Доброе лицо Султана-оглы сморщилось.
— А я — то считал тебя умным парнем. Но твое поведение мне не нравится, мужчина должен быть хозяином своего слова.
Вугар вынужден был признаться во всем.
— Я сказал вам неправду. Простите, дедушка Мургуз. Я торопился, чтобы позвонить ей…
— И ты только сейчас об этом вспомнил? — В груди Султана-оглы что-то захрипело. — И это называется молодежь! Да есть ли у тебя в груди сердце, сынок, или просто кусочек льда?
— Сердце тут ни при чем, дедушка Мургуз. Беда в другом…
— Гм, — Султан-оглы свел брови. — Раз так, то телефонный звонок тебе не поможет, сынок. Ты должен сам явиться к ней с повинной. Как говорится, двери девушки — двери шаха. Слыхал такое?
Вугар совсем упал духом — в который раз за сегодняшний день! «Дедушка Мургуз прав, телефонным разговором дела не поправишь. Если глаза в глаза не глядят, если лицо лица не стыдится — желаемого не достигнешь. Взгляд, пожатие руки — все это имеет свою волшебную силу. Хорошо, что я не позвонил сегодня утром, не то все могло бы еще больше запутаться. Надо идти к ней домой, иного выхода нет. Но как, с каким лицом приду я туда?»
— О чем так крепко задумался, сынок?
— Так, ничего, дедушка Мургуз.
Султан-оглы покосился на Вугара, видимо, почувствовав, что творится в его душе.
— Ты знаешь, где их дом?
— Что?..
— Я спрашиваю, ты знаешь, где живет твоя девушка?
— Конечно!
— Вот и прекрасно! — Султан-оглы на мгновение задумался. С трудом оторвавшись от покатой спинки широкой скамьи, выпрямился. — Дай мне руку, помоги подняться…
Вугар взял его за обе руки и осторожно потянул на себя. Султан-оглы встал перед ним, опираясь на палку, прямой, гордый.
— А теперь беги, лови такси, я пойду следом.
Но Вугар продолжал стоять, удивленно глядя на старика. Зачем ему машина? От сквера до дома не больше пятидесяти метров.
— Вы собираетесь куда-то ехать, дедушка Мургуз?
— Да, — совершенно серьезно ответил Султан-оглы. — Сватом поеду…
— Сватом?! — недоумевал Вугар. — Кого же сватать?
— Тебя! — в умных глазах Султана-оглы засветилась ласковая улыбка. Должен же какой-то почтенный человек помирить вас и дать делу официальный ход.
Но Вугар и на этот раз не двинулся с места. Дедушка Мургуз поедет его сватать? Нет, он не мог в это поверить! Султан-оглы заторопился:
— Хватит на меня смотреть, не впервые видишь! Быстрее иди и останови такси!
Вугар повернулся, счастливый, помчался к ближайшей стоянке.
* * *Когда они через ворота в высоком заборе, которыми обнесено большинство домов в крепости, вошли во двор, Арзу на балконе развешивала белье. Она обернулась на звук шагов, взглянула вниз и, увидев Вугара, который прятался за спину незнакомого старика, отпрянула от перил и, оставив белье в тазу, юркнула в дом.
Султан-оглы кивком головы указал Вугару, все еще не выходившему из-за его спины, на балкон;
— Она?
Вугар был так взволнован, что ответил не сразу.
— Она… — наконец пробормотал он.
— Что же это она вдруг убежала? Меня испугалась иль от тебя спряталась?
— Скорее всего от меня спряталась…
— Здорово же ты раздразнил джейранчика. Сомневаюсь, что он еще раз близко подойдет к нашему капкану…
— А это от мастерства охотника зависит, дедушка Мургуз, от того, какой он трюк придумает.
— Ах ты, мошенник! — Султан-оглы шутливо погрозил ему палкой. — Мало того, что втравил дедушку Мургуза в любовную историю, еще хочешь заставить его трюкачеством заниматься, это в мои-то годы!
Возле высокой деревянной лестницы Султан-оглы остановился, никто не выходил им навстречу.
— Между нами говоря, ты, кажется, здорово тут напортил, видишь, нас даже никто не встречает.
Подождав минуту-другую, Султан-оглы громко прокашлялся и, постучав палкой по перилам, крикнул:
— Хозяева! Где же вы? Выйдите на балкон!
Показалась Ширинбаджи. Увидев ее, Султан-оглы сказал ей, как старой знакомой:
— Добрый вечер, баджи! Гостей принимаете?
Учительница замялась. Она смотрела только на Вугара, и сердце ее сжалось.
— Добрый вечер, заходите, пожалуйста, — холодно ответила она.
Но Султана-оглы не смутило сдержанное приглашение. Ему и так все было ясно. Поставив одну ногу на ступеньку, он, улыбаясь, спросил:
— А из мужчин-то дома кто-нибудь есть?
Учительница помедлила с ответом:
— Все наши дома…
Султан-оглы обернулся к Вугару, стоявшему поодаль, и полушутя-полусерьезно сказал:
— Ты что же это за мою спину прячешься? Хочешь, чтобы не тебя, а меня ругали? Номер твой не пройдет! Иди-ка сюда, ступай первый!
Он поднял на ступеньку вторую ногу и остановился, извиняющимся голосом обратившись к учительнице:
— Стесняется парень, да покарает аллах дурное дело! Вынудили человека стыдиться…
Тревога Ширинбаджи немного улеглась, сердечный тон незнакомого старика убедил ее в добрых намерениях гостя, и она улыбнулась.
— Пусть его враги стыдятся! Он-то чего стесняется, мы на него не в обиде.
Доброжелательные слова учительницы успокоили Султана-оглы, и он поторопил Вугара:
— Знаешь, сынок, люди говорят: что было, то прошло. Не бойся, иди вперед, хозяйка улыбается, значит, рада гостям, нас простят…
Медленно, друг за другом, поднимались они на балкон.
— Кто это, Ширин? — раздался из глубины комнаты хриплый мужской голос.
— Это мы! — быстро ответил за хозяйку Султан-оглы. — Незваные гости.
— Каждый гость — дорогой гость. Добро пожаловать, — произнес Агариза по народному обычаю и, потирая сонные глаза, вышел в переднюю.
Его ответ понравился Султану-оглы.
— Ну раз так, значит, мы вовремя пожаловали! — и он торжественно протянул руку.
Агариза распахнул перед гостями двери и дружески пожал руку незнакомого гостя.
— Рады вас видеть, очень рады!
Вугар опять спрятался за спину старика, с нетерпением ожидая, как его встретит будущий тесть, так ласково приветствовавший Султана-оглы. Теперь все зависело от первой фразы Агаризы, от первого его слова. Если он посуровеет и поздоровается холодно, то не стоит и в дом заходить, муки минувших дней возобновятся с новой силой, и Вугар не сможет ни вину свою признать, ни попросить прощения у родителей Арзу, которых он так уважал. Гулкие удары собственного сердца отдавались у него в ушах.
