Том Вулф - Голос крови
…а Норман водит его, как собачку на поводке. Внушил, что только он, Норман, доктор медицины, способен вывести его из порнотупика. Морис согласился, чтобы врач сопровождал его на светские тусовки, где собирались сливки общества. Магдалена и раньше это подозревала, но теперь-то знает наверняка: Норман делает все, чтобы его пациент никогда не соскочил с этой иглы. Вспомни, как он тыкал Мориса носом в картины на «Майами-Базеле»?.. Ему позарез нужно, чтобы пациент оставался беспомощным… Морис открывал двери, закрытые для обычного любителя порнухи.
Она решила быть сильной и сказать Морису всю правду…
…И тут щелкает замок… парадная дверь. Все верно, на часах – семь сорок.:::::: Я посылала ему эсэмэски, что заночую дома… «дома», ну, в нашей с Амелией квартире. А почему, собственно, я не могу проведать подругу, узнать, как у нее дела? Что-то я не помню разговоров, что мы поженимся… Стоп!.. Разве тебе могла прийти в голову мысль связать свою судьбу с этим извращенцем?.. Только не вздумай его так называть… Хватит! Все заготовки можно сразу выбросить. Помни одно: ты не позволишь ему вытирать о себя ноги…::::::
Снова щелк… это он вошел в офис. Сердце Магдалены скачет как бешеное. Вот уж не думала, что здесь можно расслышать шаги. Хотя… пол бетонный и поверх положен обычный ковролин. Приближающиеся шаги Нормана все отчетливее, подошвы скрипят. Она приказывает себе сохранять спокойствие и невозмутимость. Застыла, как смертник в ожидании казни… квяк… квяк… квяк… все ближе…:::::: Не сиди так, словно тебя приковали наручниками к стулу и ты смирилась со своей участью.:::::: Она встает и подходит к бежевато-серому шкафчику… здесь все было выдержано в бежевато-серых тонах… где они держат шприцы и дозы антилибидной сыворотки, и начинает их перекладывать, изображая занятость… шворх… шворх… шворх… Должно быть, он уже стоит в дверях, но она решила не оборачиваться. Проходит несколько секунд… ничего. Казалось, миновала вечность.
– Э… доброе утро, – звучит голос, который нельзя назвать ни дружелюбным, ни враждебным. Такая комнатная температура. Она разворачивается, изобразив на лице удивление… и тут же об этом жалеет. Почему она должна удивляться?
– Доброе! – отвечает Магдалена.:::::: Блин! Получилось чуть выше комнатной температуры.:::::: Вообще-то ей не хотелось добавлять теплоты и дружелюбия. Норман кажется гигантом. Он в рыжевато-буром костюме, которого она раньше не видела, белой рубашке и коричневом галстуке с вызывающе колоритными гоблинами… целой дюжиной, съезжающей на лыжах по крутому склону. Он молча улыбается, показав два передних зуба. Она успела их хорошо разглядеть, прежде чем он с ухмылкой говорит, возможно, не без иронии:
– Я не был уверен, что сегодня тебя увижу.
– А где же мне быть? – Фраза задумывалась как легкая и непринужденная, но прозвучала с вызовом.
– Ты уже забыла? А кто меня вчера продинамил? И довольно грубо.
– Грубо? – переспрашивает Магдалена. – Что ты имеешь в виду? – Странное облегчение: признаться в том, что ты искренне не понимаешь, о чем речь.
– Могла бы по крайней мере сказать, что собираешься улизнуть.
– Улизнуть? – Возмущение. – Я тебе послала эсэмэску!
– Ну да, в десять вечера. Жалкая эсэмэска. – Норман, кажется, заводится. – Почему ты не позвонила? Боялась, что я отвечу? А когда позвонил я, твой мобильник был выключен.
– Амелия рано легла спать, и я боялась ее разбудить.
– Виртуозно.
«Виртуозно»? В смысле «здорово»? Это комплимент или…
– Норман, зря ты… так.
– А ты когда легла спать, дорогая? И где, если не секрет? Или ты опять скажешь «зря я так»?
– Я тебе уже объяснила…
– Твои объяснения ничего не объясняют. Не лучше ли сказать честно, чем морочить мне голову всякой хуйней?
– Не употребляй этих слов, пожалуйста. Раз ты настаиваешь, я скажу тебе, чего прежде не говорила. Ты способен заполнить комнату так, что в ней не остается воздуха.
– Хо-хо. «Заполнить комнату так, что в ней не остается воздуха!» Как изящно мы заговорили! И как прикажете понимать сию метафору?
– Что значит мета…
– Метафора? Мне показалось, что у нас литературный дискурс. Объяснить слово «дискурс»? Ладно, заменим на «диспут». Тебе не надо объяснять значение слова «диспут»?
Он задирает верхнюю губу, обнажив передние зубы. Оскаленный зверь. Магдалена его боится, но еще больше ее пугает перспектива макаки-обоссываки, способной учинить над ней расправу. Вон как взъярился. Она оглядывается. Еще нет восьми. Вряд ли кто-то может их сейчас услышать.:::::: Да не бойся же ты! Смелее, ну!:::::: И слышит слова, слетающие с ее губ:
– Ты просил честно сказать, что произошло. Ну ладно. Дело… в тебе. Ты заполнил сексом все пространство… вместе со мной… вот так… – Она провела по горлу ребром ладони. – Я не о радостном сексе. Об извращенном. Как ты мог привести Мориса на эту неприличную выставку и спокойно смотреть, как он выбрасывает миллионы на покупку откровенного порно, которое сделал этот Джед Как-там-его! Как ты мог рваться на оргию под названием «Регата на День Колумба», мало того, еще и меня туда затащил! Как я могла согласиться в самом начале наших отношений на гнусную роль: постучаться «по ошибке» в твой гостиничный номер с черным фи… фибергласовым чемоданчиком в руке, чтобы ты «взял меня силой», как ты выразился, сорвал одежду, вывернул стринги и грубо вошел в меня сзади! Как я могла все это позволить, а потом два дня убеждать себя в том, что это и есть «сексуальная свобода»! Свобода… о боже… si ahogarme en un pozo de mierda es la libertad, encontré la libertad[38].
Норман молчит. Таращится на Магдалену так, будто она, киллер-каратист, только что всадила ему в кадык два пальца, и вот он пытается понять – за что. Наконец он говорит, тихо так, с чуть оттопыренной верхней губой, но уже без улыбки:
– То есть до сих пор ты копила, а тут… Что это вообще за ёбтвоюмать?
– Я тебе объяснила…
– Ну да, ты ж у нас такая фифа. Сказать тебе? С твоей рафинированностью только отсасывать. Как в прошлый раз!
– Ты сам попросил: «Скажи честно…»
– По-твоему, это честность? А по-моему, клиническое состояние!
– Чего-чего? «Клиническое состояние»? Это что, диагноз? Уж не Морису ли ты его поставил? «У вас клиническое состояние». Скажи прямо, ты не хочешь, чтобы он выздоровел, да? Хочешь, чтобы у него там все гноилось? А иначе как ты пройдешь с випами в арт-салон и кто тебя прокатит на гоночной яхте к Фишер-Айленду и сводит в закрытый клуб Chez Toi, где нужна аккредитация?
– Ты!..
– Тебе мало быть известным телешмоктором! Нет, тебе еще подавай уважение! Тебе надо быть…
– Ах ты, сучка такая!
– …своим в светском кругу! Чтобы тебя приглашали на все вечеринки! Поэтому ты будешь твердить Морису про его «клиническое состояние» до скончания…
Норман издает животный рык и – Магдалена даже не успевает ничего понять – хватает за предплечье, рвет вверх и не то шепчет, не то рычит:
– Сказать тебе твой диагноз?.. Сучка… сучка – вот ты кто!
– Прекрати! – вскрикивает Магдалена. Ей страшно. В нем проснулся зверь… это уже рукоприкладство… «Сучка!» – дергает в одну сторону… «Сучка!» – в другую… «Сучка!» – Она визжит, как, кажется, еще никогда не визжала.
– Прекрати!
Норман крутит головой, словно что-то ищет глазами.:::::: Мерзавец! Хочет убедиться, что нет живых свидетелей!:::::: Хватка на мгновение ослабла, Магдалена вырвалась… визжа, визжа, визжа под звериный рык: «Сучка, ах ты, сучка!» она несется к дверному запору, он – следом… и вот уже перед ней автостоянка, залитая солнцем, и машины, снующие в поисках свободного места… Кто-то кричит ей: «С вами все нормально?» – и, не дождавшись ответа, отворачивается, но все же это отрезвляет Нормана. Даже сексуально помешанный медведь с гипертрофированным апломбом не отваживается открыто набрасываться, как псих, на голосящую девушку вдвое моложе его. И все же она припускает прочь, лавируя среди автомобилей и пригибая голову, чтобы этот бешеный потерял ее из виду… ловит ртом воздух… сердце вот-вот выпрыгнет из груди… на нее впервые повеяло смертью.:::::: Куда бежать? Только не на съемную квартиру… сразу найдет… зверюга!::::::
Вот и ее машина… присела на корточки, нашарила ручку двери…:::::: Забраться внутрь! Запереться!:::::: Вдруг ее накрывает горячей волной, и мозг словно ошпаривает. Сумка! Она так стремительно убежала, что оставила в офисе сумку… а там пульт, там ключи от машины и от квартиры… кредитные карточки… кэш… мобильник… и, ко всему прочему, водительские права, ее единственное удостоверение личности, если не считать паспорта, запертого в квартире, от которой у него теперь есть ключи! В его руках – вся ее жизнь, даже косметика… Сколько можно так сидеть на корточках? Он ведь отлично знает ее машину и может в любую секунду…
