Александр Житинский - Лестница. Плывун: Петербургские повести.

Он никогда не мог читать без слез это стихотворение. И без всякого перехода начинал рассказывать о том, как Борис Леонидович нанимался вскапывать огород на даче в Переделкине советскому поэту Суркову, которого каждую весну вынимали из норы, чтобы определить, кому будет вручена Сталинская премия.

Врал, конечно.

— Он тоже был с ограниченными возможностями? — спросила Юлька деловито.

— Кто? Пастернак? Он был с неограниченными возможностями! Только это еще хуже… Кстати, Джулия, ты бы почитала про свою любовь к Ромео четыреста лет назад. Это он перевел.

…Новый год прилетел и опустился на снежный город. Где-то на Петроградской в яслях из дуба лежал младенец из той же инвалидной команды с неограниченными возможностями. И прыгал на костылях вокруг праздничного стола, обнимая по очереди своих родных и котенка в сущности старик, которому в наступившем году исполнялось семьдесят лет.

Инспекция

Есть один период в году, когда время останавливается, все замирает в полусне, холод сковывает землю и струйки дыма застывают вертикально в морозном воздухе. Это первая неделя года — от новогодней ночи до Рождества.

Доедается и допивается все, что осталось с праздничного стола, не хочется ни о чем думать, тем более разглядывать подплывающую громаду года, который следует прожить, чтобы сделать еще один шаг в единственно возможном направлении.

У Пирошникова эта глыба непрожитого времени каким-то образом связывалась с массивом Плывуна, который, как ему казалось, тоже замер в глубине, погрузился в зимнюю спячку и ждет весны, когда весенние воды разбудят его и приведут в движение.

Но все оказалось не столь просто. Об этом рассказал экспериментатор Браткевич, посетивший Пирошникова как раз на Рождественской неделе.

— Идут непонятные процессы, — доложил он, после того как закончился обмен вежливыми приветствиями и вопросами о здоровье. — Датчики фиксируют повышение температуры массива. Он разжижается. Скорость погружения возросла втрое по сравнению с сентябрем.

— Почему же мы не замечаем?

— Ну она все равно относительно невелика: примерно два сантиметра в сутки.

— Но это же семь с лишним метров в год! — воскликнул Пирошников, произведя в уме быстрый подсчет.

— То-то и оно.

— А с чем это связано?

— Думаю, прежде всего с перезагрузкой дома, — начал вслух размышлять аспирант. — Вы внизу давно не были?

— Давненько, — признался Пирошников.

— Ну сами увидите… А во-вторых, лично с вами. Ваша связь с плывуном ослабла, это видно по графикам. К тому же этот юноша… Август. Он тоже воздействует. Вам бы как-то договориться.

— Что же вы раньше не сказали! — рассердился Пирошников.

— Я думал, он вам неприятен.

— Какое это имеет значение для дела! Мы проваливаемся в дыру, тут уж не до выяснения отношений!.. Вот что. Я попрошу вас в ближайшее время провести монтаж вашего оборудования на всех этажах.

Выяснилось, что Пирошников имеет в виду петли гравитации и звуковую трансляцию. Аспирант сказал, что сеть громкой трансляции уже стоит, она входит в систему противопожарной сигнализации, а вот оптоволокно нужно заказывать.

— И встанет это в копеечку, — сказал он.

— Попросите Джабраила, — посоветовал Пирошников.

— А что я ему скажу?

Пирошникову показалось, что аспирант почему-то не хочет прокладывать оптоволокно. Он задумался.

— Мне нужно такое количество, чтобы мы могли управлять тяготением во всем здании, — наконец сказал он.

Аспирант отвел глаза, тяжело вздохнул.

— Что-то не так? — спросил Пирошников.

— Да. Мы уже не можем управлять тяготением во всем здании… И нигде не можем.

— Почему?

— Я не знаю. Эффект перестал наблюдаться. То ли из-за плывуна, то ли, простите, из-за вас.

— Это связано с моей травмой? — указал Пирошников на гипсовую повязку.

— Понятия не имею.

— Жаль, — сказал Прирошников. — У меня были планы.

Он действительно планировал показать невесомость Серафиме и Юльке, предвкушал их удивление и радость и даже намеревался создать маленькую зону, свободную от тяготения, в одной из комнат пятого этажа, где можно было бы всей семьей плавать в невесомости.

Ему не хотелось думать, что естественным образом, от старости, отмерла еще одна его физическая способность, как способность быстро бегать, скажем, или прыгать. Хотя способность взаимодействия с Плывуном вряд ли была физической. Но отмирание умственных или духовных способностей было еще обиднее. Это означало маразм и деградацию личности.

А тут еще и какие-то неприятности с «перезагрузкой» дома, как выразился аспирант.

Он не стал тревожить расспросами Серафиму, а решил дождаться, когда снимут гипс, чтобы лично проинспектировать дом. А пока научил Юльку играть в буриме, и они упражнялись в четверостишиях часами.

Заодно Пирошников осторожно проверял себя, насколько быстро он находит рифмы и сочиняет экспромты. Раньше ему это удавалось неплохо.

— Берем такие рифмы: «будка — малютка» и «день — плетень», — выписывал он слова на лист бумаги.

У Юльки загорались глаза, она склонялась над листком и через минуту читала:

— Я играю целый деньУ собачьей будки,А ко мне через плетеньПрыгают малютки!

— Неплохо, — хвалил Пирошников и уже сам пытался сочинить стишок на заданные Юлькой пары «крокодил — находил» и «каша — Маша». Немного помучившись, он выдавал:

— Старый нильский крокодилЕл на завтрак кашу,А еще он находилСимпатичной Машу!

— Нет-нет! — кричала Юлька. — Нужно так:

Старый злобный крокодилЕл на завтрак Машу,А еще он находилОчень вкусной кашу!

Вечером они предъявляли Серафиме ворох исписанной бумаги и, смеясь, перечитывали стишки.

Иногда среди этих беспечных занятий острой иглой колола мысль: «Что я делаю! У меня нет времени на эту ерунду. У меня дом тонет и жизнь кончается!»

И он продолжал подбирать рифмы.

Только к концу января Пирошникову сняли гипс, а еще через две недели кончился срок действия сертификатов на дополнительную площадь. Не худо было бы узнать, как распорядились домочадцы своими возможностями.

Пирошников уже сменил костыли на трость, а теперь, в связи с предстоящим визитом к народу, стал требовать у Серафимы найти ему котелок, чтобы соответствовать новому образу джентльмена в котелке и с тростью.

— О’кей, — сказала она и действительно на следующий день принесла откуда-то котелок.

Пришлось его надевать, коли заказывал.

— Вечно ты делаешь из меня клоуна, — проворчал он.

— Ну здрасьте! С больной головы на здоровую!

Это было правдой. Врожденная застенчивость часто не позволяла Пирошникову выглядеть клоуном, но в душе он был им всегда. На этот раз клоунада была легкой, почти незаметной. Чтобы усилить ее, Пирошников придал своему визиту вид административной комиссии, прихватив с собою Юльку и вызвав Геннадия. Серафима дожидалась комиссию на своем пятом этаже.

Что касается Юльки, то она сама напросилась, сама же изготовила и приторочила сбоку к своей коляске картонную коробку с надписью на ней «Администрация. Для жалоб», что было личной ее инициативой. С Геннадием обстояло сложнее.

Все последнее время он обозначал свое присутствие лишь по телефону, изредка звоня Пирошникову, чтобы справиться о здоровье и доложить, что все идет по плану, работы много, но он справляется. По какому именно «плану» идет эта работа, он не уточнял. Но Пирошников в детали и не вдавался, следуя своему принципу предоставлять подчиненным максимальную самостоятельность.

Что, как правило, влечет за собою и максимальную неожиданность.

Поэтому, когда комиссия наконец собралась и приготовилась к инспекции, неожиданности не заставили себя ждать.

Обход назначили на утро воскресенья, чтобы домочадцы и новоселы были дома. Пирошников в котелке, в костюме с сорочкой и галстуком-бабочкой, с тонкой тростью в правой руке, шел, придерживая левой рукой Юлькину коляску — просто для контроля.

Сидевшая в коляске Юлька сама приводила себя в движение, вращая обеими руками колеса коляски с помощью укрепленных на ободах трубок. Одета она была в теплый красный свитер, а волосы заплетены в короткие косички, которые торчали в разные стороны. Эффект был достигнут с помощью вплетенных в косички проволочек. К тому же Юлька была загримирована — глазки слегка подведены, а на носу и щеках щедро рассыпаны веснушки. Прообразом, как нетрудно догадаться, служила Пеппи Длинный чулок.