Никос Казандзакис - Последнее искушение Христа
Иаков подошел к нему, тронул за плечо, чтобы тот открыл глаза, встряхнул его:
– Если ты сейчас не дашь знака, мы пропали. То, что ты сделал сегодня, – это смерть!
– Это смерть! – встрепенулся и Фома. – Но мы не хотим умирать, так и знай!
– Умирать?! – воскликнули испуганно Филипп и Нафанаил. – Ведь мы пришли сюда, чтобы царствовать!
Иоанн прильнул к груди Иисуса.
– Учитель, о чем ты думаешь? – спросил он.
Но Иисус отстранил его.
– Иуда, подойди ко мне, – сказал Иисус и оперся о тяжелую руку Иуды.
– Мужайся, Учитель, – прошептал рыжебородый. – Пришел час. Не посрамим же себя!
Иаков с ненавистью глянул на Иуду.
Раньше, бывало, Учитель даже не смотрел в его сторону, а теперь – что бы означала эта дружба да тайное перешептывание?
– Что-то затевают эти двое… Как ты думаешь, Матфей?
– Ничего я не думаю. Я только слушаю, что вы говорите, да смотрю, что вы делаете, и записываю это – вот все, что меня заботит.
Иисус сжал руку Иуды – на мгновение у него закружилась голова. Иуда поддержал его.
– Устал, Учитель? – спросил рыжебородый.
– Да, устал.
– Вспомни о Боге, и усталость покинет тебя, – сказал Иуда.
Иисус пришел в себя, повернулся к ученикам я сказал:
– Пошли.
Но ученики продолжали стоять на месте. Они не желали уходить. Куда? Снова в Вифанию? Доколе? Хватит бродить туда-сюда.
– Кажется, он издевается над нами, – тихо сказал своему приятелю Нафанаил. – Никуда я не пойду!
– Потерпи, – ответил Филипп.
– Еще терпеть? – прохрипел Нафанаил. – Пока вельможа соизволит, бедняк душу отдаст. Никуда я не пойду! – и пошел следом за прочими учениками, которые, насупившись, возвращались назад в Вифанию.
А за спиной у них хохотали левиты и фарисей. Какой-то молоденький левит – с отвратительной рожей и сутулый – швырнул гнилым овощем и угодил прямо в лицо Петру.
– Да будет тверда твоя рука, Савл! – раздались возгласы. – Ты попал в точку!
Петр хотел было вернуться и броситься на левита, но Андрей удержал его:
– Потерпи, брат. Придет и наш черед!
– Когда? Когда, Андрей? – пробормотал Петр. – Не видишь разве нашего позора?
Посрамленные, они молча брели по дороге. Народ позади них стал рассеиваться, отпуская ругательства. Никто больше не следовал за ними, никто больше не устилал своими лохмотьями путь Учителю. Теперь ослицу вел Филипп, а Нафанаил держался за ее хвост: оба они спешили отвести ее к хозяину, чтобы не нарваться на неприятности. Солнце палило, дул горячий ветер, пыль стояла столбом и угнетала их. А на подходе к Вифании – вот тебе на! – путь им преградил Варавва с двумя товарищами – усачами свирепого вида.
– Куда это вы ведете своего Учителя? – крикнул Варавва. – Эй, да он у вас ни жив ни мертв!
– К Лазарю ведут, чтобы тот воскресил его! – ответили товарищи Вараввы и захохотали.
Когда они добрались до Вифании и вошли в дом, почтенный раввин был уже готов испустить дух. Неподвижно стоя на коленях вокруг него, Женщины молча смотрели, как старик покидает их: они знали, что не могут сделать ничего, чтобы воротить его назад. Иисус подошел, положил руку на чело старцу, тот улыбнулся, но глаз так и не открыл.
Ученики уселись во дворе и молчали, словно какая-то горечь была у них на устах. Иисус кивнул Иуде:
– Иуда, брат мой. Пришел час. Ты готов?
– Еще раз хочу спросить тебя, Учитель: почему ты избрал меня?
– Ты самый выносливый и знаешь это. Другим это не по силам. Ты виделся с первосвященником Каиафой, говорил с ним?
– Говорил. Он желает знать: где и когда?
– В ночь на Пасху. Скажи ему: после пасхальной вечери, в Гефсимании. Мужайся, брат мой Иуда. Я тоже стараюсь быть мужественным.
Иуда молча покачал головой. Он вышел на дорогу и стал ожидать появления луны.
– Что произошло в Иерусалиме? – спросила сыновей почтенная Саломея.
– Что это с вами? Почему вы молчите?
– Думаю, мать, мы строили дом на песке, – ответил Иаков. – Не повезло нам!
– А Учитель? А почести? А шитые золотом шелка? А престолы? Стало быть, он попросту посмеялся над нами? – спросила старуха, посмотрела на сыновей и всплеснула руками, но никто не ответил ей.
Из-за Моавитских гор показалась полная, печальная луна. Колеблясь, она задержалась на мгновение на кромке гор, глянула на мир – и тут же решилась, оторвалась от горы и стала подниматься вверх. Темную деревеньку Лазаря словно покрыли известью, и она стала белоснежной.
Бог дал день, и ученики собрались вокруг Учителя. Он молча рассматривал их одного за другим, словно видел в первый и последний раз. Около полудня он заговорил:
– Захотелось мне, товарищи, отпраздновать Пасху вместе с вами. В один из таких вот дней наши предки отправились в путь, покинули землю рабства и вступили в свободную пустыню. В нынешнюю Пасху мы тоже впервые покидаем иное рабство и вступаем в иную свободу. Имеющий уши да услышит!
Все молчали. Темны были его слова: что еще за новое рабство, что еще за новая свобода? Они не понимали. Спустя некоторое время Петр сказал:
– Одно я знаю, Учитель: Пасха без агнца не бывает. Где нам взять агнца?
Иисус горько улыбнулся:
– Агнец уже готов, Петр: в этот час он сам отправляется на заклание, чтобы беднота всего мира отпраздновала новую Пасху. Так что не беспокойся по поводу агнца.
Сидевший молча в углу Лазарь встал, положил костлявую руку на грудь и сказал:
– Учитель, я обязан тебе жизнью: пусть и такая, она все же лучше потустороннего сумрака. А потому я приготовлю вам на угощение пасхального агнца. В горах у меня есть друг, пастух, я схожу к нему.
Ученики удивленно посмотрели на Лазаря. Откуда вдруг появилось у него столько силы, что он, полуживой-полумертвый, сумел подняться и направиться к двери?! Сестры бросились было удерживать Лазаря, но тот спокойно отстранил их, взял трость, чтобы опираться на нее, и шагнул через порог.
Он шел по сельским улочкам. При его появлении открывались двери: оторопевшие от неожиданности, перепуганные женщины выходили из домов и с удивлением смотрели, как он ступает на тонких, словно камышинки, ногах, – и как только его невероятно исхудавшая спина еще не переломилась при этом! Лазарю было больно, но он крепился, а несколько раз даже пытался насвистывать, желая показать, что он даже помолодел, но не мог как следует сложить губы и потому оставил тщетные попытки и с серьезным видом стал подниматься к загону своего друга.
Однако не успел он пройти и расстояние полета камня, как из зарослей цветущего дрока перед ним вдруг вырос Варавва. Столько дней кружил он вокруг деревни в ожидании часа, когда этот проклятый воскресший высунет нос из дому, чтобы отправить его обратно и чтобы при виде его не помышляли больше о чуде. Потому что слишком много чего натворил Сын Марии с того дня, как воскресил его. Так пусть же снова катится он в свою яму и избавит нас от своего присутствия!
– Привет, беглец из ада! – крикнул Варавва. – Вот мы и свиделись! Скажи-ка, ради Бога, хорошо ли там, внизу? И что лучше – жизнь или смерть?
– Особой разницы нет, – ответил Лазарь и попытался было пройти, но Варавва вытянул руку и преградил ему путь.
– Прости, вурдалак, но подходит Пасха, агнца у меня нет и утром я дал Богу обет заколоть вместо агнца первого, кто попадется мне на пути, – надо же и мне отпраздновать Пасху. Так что подставляй-ка шею! Тебе повезло: отправишься к Богу жертвой.
Лазарь завопил, Варавва схватил было его за горло, но тут же содрогнулся от ужаса: он схватил что-то совсем мягкое, словно хлопок. Нечто более мягкое, чем воздух. Ногти Вараввы входили в это нечто и выходили из него, не выдавив ни капли крови. «А может быть, это призрак?!» – подумал Варавва, и его грубая, изрытая оспой образина побледнела.
– Тебе больно? – спросил он.
– Нет, – ответил Лазарь и выскользнул из рук Вараввы, пытаясь бежать.
– Стой! – крикнул Варавва и схватил его на этот раз за волосы.
Но клок волос вместе с куском кожи так и остался у него в руке. Светло-желтый череп Лазаря сверкнул на солнце.
– Будь ты проклят! – прошептал Варавва и задрожал от страха, – Может быть, ты и вправду призрак?! Он схватил Лазаря за правое плечо и потряс его.
– Скажи, что ты призрак, и я оставлю тебя в покое! Но после этой встряски плечо Лазаря тоже осталось у него в руке. Ужас овладел Вараввой, он отшвырнул гнилое плечо в заросли цветущего дрока и сплюнул от тошноты. От страха волосы поднялись дыбом у него на голове. Варавва выхватил нож, чтобы поскорее прикончить Лазаря и избавиться от него, осторожно взял его за шею, положил на камень и принялся резать. Он резал, резал, но нож не продвигался вглубь, словно резал кудель шерсти. У Вараввы все похолодело внутри. «Неужто я режу мертвеца?» – подумал он. Он собрался уж было бежать вниз, но тут снова глянул на Лазаря и заколебался. Испугавшись, как бы богомерзкий друг Лазаря не отыскал его и не воскресил снова, Варавва преодолел страх, схватил тело Лазаря за оба конца, скрутил его так, как выживают перед сушкой мокрую одежду, а затем пнул ногой, отчего позвоночник Лазаря лопнул, спина разорвалась на две части, которые Варавва бросил под побегами дрока, а сам пустился поскорее наутек. Он все бежал и бежал, впервые в жизни испытывая страх и не решаясь оглянуться.
