Фред Стюарт - Век
— Я и в самом деле выгляжу хорошенькой? — прошептала она нервно.
Бабушка обняла ее и, улыбнувшись и с любовью погладив ее волосы, сказала:
— Ты выглядишь очаровательной. Поторопись.
Габриэлла пошла в ванную комнату и привела себя в порядок. Она посмотрела в зеркало и не поверила в то, что выглядит привлекательной. Однако она больше не стыдилась своего отражения.
Поднимаясь в лифте дома Уан-Бикман-плейс, она твердила себе: надо быть сильной, не показывать, что нервничаешь, нельзя ронять ни своего, ни бабушкиного достоинства в присутствии дяди Дрю.
Лифт остановился, и лифтер открыл дверь. Они вышли из него в небольшое фойе с мраморным полом, где на великолепном подвесном столике в китайской вазе стояла ветка живых цветов. На двери в квартиру висел венок из падуба.
— Счастливого Рождества, — пробормотала она про себя пожелание, когда бабушка позвонила в дверь.
Дворецкий отворил дверь, и они вступили в просторную, украшенную французским фонарем восемнадцатого века прихожую, из которой наверх вела красивая лестница. Позади нее, в гостиной, стояли гости с коктейлями в руках, а двое детей Дэвидов с обоими сыновьями Дрю и Милли разглядывали нарядную елку.
Люсиль взяла Габриэллу за руку и шепнула:
— Мужайся! — Они вошли в гостиную. Габриэлла увидела, как дядя Дрю направился к ней, с широкой улыбкой на лице.
— Мама! С Рождеством. — И он поцеловал Люсиль, а затем обернулся к Габриэлле и воскликнул: — Это правда! Ты превратилась в лебедя.
Он поцеловал ее в щеку. Ей хотелось укусить его.
Милли удалось оставаться трезвой в течение всего обеда благодаря тому, что она разбавляла вино водой. Она стала часто выпивать после рождения своего первенца — Джорджа, когда узнала, что в то время, пока она была беременна, Дрю спал с женой одного из своих лучших друзей. Ее не удивила его неверность. Она знала его характер. Однако, вопреки подсознательному ожиданию этого, измена причинила ей боль. И Милли пристрастилась к алкоголю, чтобы ее заглушить. Так уж повелось, что чем больше пила Милли, тем больше распоясывался Дрю. Ко времени рождения второго сына, Эндрю, в 1931 году, их брак почти распался, остались только подозрительность и враждебность. Они продолжали жить вместе только из-за детей. В моменты своих пьяных размышлений она удивлялась, как это ее угораздило влюбиться в такого мерзавца.
После обеда вся компания из столовой вернулась к елке, под которой лежали подарки. Джорджа и Эндрю Декстер там ожидали замечательные игрушки, для Аллена Дэвид была приготовлена новая бейсбольная перчатка, для Глории Дэвид — книги… Габриэлла увидела конверт со своим именем, но не торопилась его брать, она ждала, когда другие откроют пакеты с подарками. «Габриэлле от дяди Дрю и тети Милли».
Когда она его взяла, Дрю подошел к ней.
— Габриэлла, — сказал он мягко. — Я знаю, что не все в отношениях между нами было правильным. Думаю, это поможет их наладить.
«Дьявол говорит мягко», — подумала она, открывая конверт. Там лежал чек на ее имя. Ее глаза округлились, когда она увидела сумму. Двадцать пять тысяч долларов!
Медленно она разорвала чек в клочья и бросила их в лицо своему удивленному дяде.
— Меня нельзя купить, — проговорила она.
Покидая их апартаменты, она услышала дядин рев:
— Ты — жирная свинья!
Часть IX
Крах иллюзий
1936
Глава 42
Полковник Фаусто Спада свалил свой двухмоторный истребитель «капрони» в пике и направил его на холм, с которого по нему стрелял эфиопский солдат. Он навел на него визир пулеметного прицела. Человек был высокого роста и, как все эфиопские солдаты, не исключая и элитную императорскую гвардию, ходил босиком. Вот он бросил винтовку и побежал к перелеску. Палец Фаусто лежал на кнопке огня. «Бедолага готов, — подумал он. — Такой же дохлый, как и сотни других эфиопов, которых я перебил за несколько последних месяцев».
Смерть дождем лилась с небес на черных дикарей, многие из которых до вторжения армии Муссолини в горное африканское королевство прошлой осенью, в октябре 1935 года, не видели даже колеса, не то чтобы самолета.
И когда он уже был готов нажать на кнопку, эфиоп остановился и, повернувшись к нему лицом, пристально смотрел на приближающийся тяжело гудящий самолет.
«Этот ублюдок бросает мне вызов! — подумал Фаусто. — Он плюет на меня, этот черный сукин сын!»
На долю секунды Фаусто стал и судьей, и присяжным, и палачом для безымянного черного человека внизу, под собой. Он убивал так часто, что само убийство почти перестало что-либо значить для него, но этот вызов смерти по какой-то причине поразил его своим удивительным благородством. Эта война была далека от благородства. Все технические достижения двадцатого века были брошены против народа, едва вышедшего из железного века. Было ли то подспудное чувство вины, которое не позволило ему нажать на курок, Фаусто не знал, так или иначе, но он не выстрелил. «Капрони» пролетел над головой эфиопа и направился в сторону Аддис-Абебы, чтобы присоединиться к эскадрилье Фаусто.
Эфиоп, который остался на вершине холма и видел, как уменьшается в размерах удаляющийся самолет, казался озадаченным.
Недоумевал и лейтенант Эрколе Малли, который участвовал в патрулировании вместе с Фаусто. Подумав, что пулемет его старшего офицера заело, он подлетел и сразил эфиопа.
— Фаусто возвращается! — воскликнула Нанда Спада, крепко обнимая отца у входа на виллу. Паоло Монтекатини только что приехал пообедать с Нандой и ее сыном Энрико.
— Откуда ты знаешь? — спросил он.
— Час тому назад я получила телеграмму из Аддис-Абебы. Он отплывает на «Конте Бьянкамано» завтра, а через десять дней они прибудут в Неаполь. Разве это не потрясающие новости?
Ее отец передал свою шляпу-котелок дворецкому. Для человека, которому далеко за семьдесят, да теперь еще и вдовца, старый ювелир по-прежнему хорошо одевался.
— Он получил отпуск?
— Нет, он совсем возвращается.
— Его ранили?
— Нет, слава Богу.
— Тогда почему он возвращается?
Ликование Нанды приутихло:
— Ну, он мне этого не сообщил. Что-то не так, папа?
— Нет, ничего.
— Я вижу, ты не очень рад этой новости.
Паоло убедился, что дворецкий вернулся к себе в буфетную, и сказал:
— Что меня удивляет, так это то, что ты так взволнована. Когда Фаусто в прошлом году уехал, ты мне говорила, что была рада от него избавиться.
— А я и была рада. Но я скучала по нему. Я скучала даже по нашим ссорам. — Она взяла отца за руку и улыбнулась. — Поспеши, Энрико там хочет тебя видеть. Он сегодня получил очень хорошие отметки по английскому, так что поздравь его.
Она проводила отца в гостиную. Ее шестнадцатилетний сын встал им навстречу, чтобы обнять своего дедушку.
— Итак, твой отец возвращается домой, — улыбнулся старик, восхищаясь смуглой миловидностью Энрико, — ты получил хорошие отметки по английскому — и все это в один день! Ты, должно быть, очень рад.
— Очень, дедушка. Но больше всего из-за папы. Как ты думаешь, дуче даст ему медаль? В газетах его называют героем.
Паоло сел:
— Кто знает, что сделает дуче? Я думаю, что большую часть времени дуче вообще не знает, что он собирается делать.
Нанда села рядом с отцом. Вдруг ей стало не по себе.
— Ты думаешь, что с Фаусто что-то случилось? — спросила она.
— Почему с ним должно что-то случиться?
— Просто минуту назад ты удивился тому, что он возвращается домой…
Отец улыбнулся.
— Ты меня знаешь, — сказал он. — Когда слышу хорошие новости, я всегда становлюсь подозрительным. А когда я узнаю плохие, я чувствую что-то вроде облегчения. Я по натуре пессимист.
После обеда Энрико извинился и ушел к себе наверх готовить уроки. Оставшись наедине с дочерью, Паоло сказал:
— Мне не хотелось говорить при Энрико, но, я думаю, тебе надо знать о том, что я услышал сегодня утром.
— Что?
— Высокопоставленный член правительства покупал сегодня в магазине кое-какие украшения для любовницы — я продал ему изящную брошь, — и он спросил меня, есть ли новости от Фаусто. Я сказал, что ничего не было, и тогда он мне сообщил, что Фаусто вышел из фашистской партии.
Нанда была ошеломлена:
— Зачем он это сделал?
— Я не знаю, но до меня доходили слухи, что многие фашисты выходят из партии, так как не могут вынести того, что происходит в Эфиопии. Конечно, все, что мы слышим здесь, в Риме, это — пропаганда. Но люди говорят, что там просто кровавая бойня. В любом случае, если Фаусто действительно вышел из партии, это объясняет его возвращение домой. Они слишком хорошо его знают, а поэтому постараются расправиться с ним.
