Тим Скоренко - Рассказы

Ну, значит, созвонились мы. Договорились, во сколько я приду. Я взял гитару и пошёл: мастерская у него на дому была тогда.

Подхожу уже к дому, звоню, и он мне говорит: «Только по лестнице (он на первом этаже, но всё равно один пролёт нужно пройти) иди справа, правой стороны держись». Я спрашиваю: «Почему?». Он: «Ну, там слева собака соседская, в общем, как бы кучу сделала, осторожно».

Я иду аккуратно, и в самом деле справа, ни во что не вступаю. Пришёл, обсудили дела, и я ухожу. Выхожу из квартиры, и он мне вслед говорит:

— Ну, ты помнишь: справа надо идти.

Я не задумываюсь, иду справа, и тут до меня доходит. Право-то разное, если я в квартиру иду, и из квартиры. Я оборачиваюсь и говорю: «Стоп! Так справа или слева?»

Но было уже поздно.

Как-то в плацкарте со мной ехал замечательный персонаж. У меня была нижняя полка. У него — нижняя боковая. Мы (кто в «купешке») укладываемся спать, мужик на верхней боковой уже лёг. А этот что-то как-то мнётся. И, наконец, спрашивает у меня: «Простите, пожалуйста, а где вы подушку взяли?» Я так понял, что ему матрас без подушки достался. И спрашиваю: «А что, в матрасе не было?..» «А тут и матрас есть?» — округляет мужик глаза. Гм. Ну ладно, пусть он даже первый раз едет в поезде, но он что, не видит, что все вокруг стелятся и матрасы кладут?.. Я ему объяснил, даже матрас помог снять сверху.

Но это только присказка. Сказка пришла ночью. Я уснул. В поездах я сплю средненько, в 2 часа ночи проснулся и огляделся. Мужик сидит за столиком и спит, иногда начинает заваливаться набок и спросонья дёргается, чтобы не упасть. Матрас «сидит» на сиденье напротив за столиком. Ладно. 4 часа утра. Снова просыпаюсь. Та же картина. Мужику совсем плохо: его клонит в сон, но он борется с собой, а матрас всё так же напротив на лавочке. Столик выдвинут. 5.20 утра: пора вставать, 48 минут до прибытия. Вяло просыпаюсь, и тут мужик падает в проход и храпит прямо на полу. Бужу его, говорю: «Замёрзнешь, вставай». Он меня благодарит и делает следующее: спокойно убирает столик, раскладывает матрас, бельё и ложится спать! Перед самым вокзалом через полчаса проводница его с трудом растолкала. Загадочный дядька.

Вспомнил одну старую-старую байку, которую мне рассказал случайный попутчик в поезде, кажется, Москва — Минск. Он ехал до Орши и ложиться спать не собирался, а мне и поговорить в удовольствие.

Ехал он с полярной вахты, из Сыктывкара. Даже не из самого Сыктывкара, а откуда-то из гораздо более удалённых мест. И рассказал следующее.

Как известно, на трёхмесячных вахтах на севере пить нельзя совсем. Ну, мне с трудом верится, что тайком там не квасят вообще ничего, но если застанут хоть чуть-чуть нетрезвым на рабочем месте (а там очень высокая оплата ввиду тяжёлых условий труда, низких температур и т. д.), то сразу отправят ко всем чертям без разговоров и возмещения. Поэтому пока простые рабочие едут туда (4–5 дней на поезде), они надираются, в последний день пути трезвеют — впрок, что называется.

Ну и вот, идёт этот самый последний день. Железная дорога — двухколеечка, справа и слева — бескрайние снежные равнины, изредка какой чукча случайный попадается. И вот она — станция. Станции там по большей части чисто технические: ну там воды залить в состав, по колёсам постукать. Разьезд организовать, если поездов несколько. И выглядит эта станция так: домик, а в домике — чукча. И всё.

И вот поезд уже трогается, как кто-то говорит: «А где Вася?». Начинают искать Васю. Нет Васи. Дёргают стоп-кран, глядят в окна.

А там, в бескрайней белой степи виднеется удаляющаяся тёмная фигурка. Ну, они все из вагона — кто в чём был — и за Васей. Догоняют. Тащат обратно.

Одет Вася в шлёпанцы (один уже потерял в снегу), майку и спортивные штаны.

«Ты куда попёрся, идиот?» — спрашивают у Васи.

«Ну, типа, станция ведь», — говорит Вася, когда обретает способность мыслить. — «Должен быть магазин. Ну, я это, за закуской пошёл…»

Короче, чуваку очень сильно повезло, что его отсутствие заметили. Потому что на 200 километров вокруг не было не то что магазина, но даже захудалого чукчи на оленьей упряжке.

P. S. Слово «чукча» буквально не воспринимать: просто представители каких-то там северных народов.

Прихожу я как-то домой. А надо сказать, что мы с камрадом снимали тогда на двоих двухкомнатную квартиру. У него — большая комната, у меня — меньшая, что меня полностью устраивает.

Потом к нему приходит девушка, исчезает в комнате, всё окей.

А потом, уже около 23.00 раздаётся ещё один звонок в домофон. Я в это время на кухне что-то себе делаю, то ли пельмени, то ли ещё что. Я слышу, как Женя своих гостей встречает, что-то говорит в коридоре, и слышу, что их много. Оборачиваюсь, а за мной стоит здоровенный негр с дредами. «Майкл», — говорит он. «Тим», — представляюсь я, и на этом общение заканчивается. Суммарно пришли два негра и две девушки ещё, в общем.

По дороге в комнату я обращаю внимание на их ботинки. Они зимние!!! На улице, кстати, +23, кажется, лето ж на дворе, июнь. А два негра (второй не представился) в совершенно одинаковых зимних ботинках, тяжёлых таких, с мехом. Ну и ладно. Ухожу в свою комнату спать, некоторое время слышно шебуршение и беседы в соседней, а потом я засыпаю.

Утром я встаю, выхожу в коридор и вижу, что на коврике по-прежнему две пары зимних ботинок. Девушки, пришедшие с неграми, как я понял, ушли ещё вечером, а ямайцев (они с Ямайки, как выяснилось) тут оставили.

В этот момент из комнаты выползает сонный Женя.

«А негры где?» — спрашиваю я.

«Так они ночью ушли».

«Без ботинок?????»

Женя смотрит и осознаёт, что и в самом деле: негры ушли в ночь, оставив свои зимние ботинки.

А я в это время иду к холодильнику и обнаруживаю следующие разрушения:

— мороженное с вечера кто-то переложил из морозилки в холодильник, и оно там растеклось;

— 500-граммовый шмат ветчины, купленный мной накануне, пропал бесследно.

Я в гневе говорю Жене: «Где моя ветчина?»

Наверное, ямайцы унесли.

Я, сердитый, ухожу в комнату. А уже днём Женя рассказал мне, что было «за сценой».

Негры часа в 2 ночи после того, как трёп им надоел, пошли на лестничную клетку то ли покурить, то ли воздухом подышать. В носках, потому что ботинки им надевать было лень. Женя к тому времени уже то ли спал, то ли очень спать хотел, как и девушка. С собой негры прихвалили найденную в холодильнике ветчину (пожевать), а мороженное переложили, чтобы не было таким холодным.

А Женя со сна поднялся, увидел, что их нет, а дверь открыта, и дверь запер. И лёг спать. Бедные ямайцы полночи колотились в дверь (звонок у нас не работает), а потом уснули прямо на лестничной клетке. Лишь утром они попали в квартиру, забрали ботинки, сказали на прощание несколько добрых слов и ушли.

А мне и по сей день представляется картина: два босых негра со шматом ветчины идут по ночной Москве в пустоту…

Камрад рассказал байку. Идёт он как-то по Арбату с иностранцами знакомыми. И занимается тем, что объясняет иностранцам несостоятельность мифов о России. Мол, нет, у нас не круглогодичный снег, нет. И кроме водки мы пьём иногда другие напитки. И вообще, мы мирные и спокойные. И медведи у нас по улицам не ходят. Иностранцы, мол, да-да, конечно.

И тут из-за угла выходит стайка цыган. Которая тащит за собой на цепи — медведя.

Иностранцы многозначительно смотрят на камрада. Немая сцена.

Свидетели и рассказчики приведенных баек: Василий Брус, Андрей Волосевич, Георгий Заборский, Владимир Зюзин, Наталья Лобанова, Александр Мазаник, Алексей Нежевец, Михаил Панюшкин, Тим Скоренко, Михаил Целковик, Александр Чумаков, Алексей Ширяев, Фёдор и Snipe.

Примечания

1

«Здесь могут водиться тигры» — классический рассказ Рэя Брэдбери.

2

Уолт Уитмен (1819–1892) — знаменитый американский поэт и публицист. Новатор свободного стиха, романтик; один из самых известных сборников — «Листья травы».

3

«Губы Мэй Уэст» — знаменитый сюрреалистический диван Сальвадора Дали, изготовленный по его рисунку и вписывающийся в сюрреалистическую комнату «Лицо Мэй Уэст», расположенную в его театре-музее в Фигерасе. Мэй Уэст — американская актриса и певица 30-х годов.