Го Цзинмин - Знаешь, сколько опало во сне лепестков...
В течение трёх дней после этого Гу Сяобэй не отвечал на звонки либо просто сбрасывал. Он не приходил на занятия, я одна бродила по опустевшему институту, словно брошенный щенок. Чем больше я думала, тем больше сердилась, и в конце концов я решила придти к Гу Сяобэю и сказать, что мы расстаёмся — просто чтобы немного попугать его. В результате Гу Сяобэй беспрекословно послушался меня, и угроза из шутки превратилась в реальность. Сел на тигра — уже не слезешь, а села я, похоже, как раз на норовистого уссурийского тигра. Так мы с Гу Сяобэем вновь стали чужими людьми.
Только потом я узнала, что Гу Сяобэй не отвечал на мои звонки, потому что потерял телефон.
Когда Жасминчик допела свою песню, я ещё была в мире своих воспоминаний. Вечно нерадивая Вэньцзин с кем-то шутила и смеялась, согнувшись пополам, не обращая внимание на то, как я предавалась горьким и сладким воспоминаниям. Пока я жалела саму себя, она вдруг передала мне клочок бумаги, я, ломая глаза, попыталась в тусклом свете разглядеть, что там написано. Я увидела некрасиво нарисованную улыбающуюся рожицу, рядом с которой было написано: "tomorrow is another day". Вэньцзин всегда точно знает, когда добавить последнюю каплю. У меня сразу проступили слёзы, я встала, чтобы пойти в туалет, и, выходя из комнаты, только положила руку на ручку двери, они горным потоком полились из моих глаз.
Вернувшись домой, я сразу отправила повесть Яо Шаньшань своему редактору, а заодно скачала "Ты ли моё счастье" и поставила её в качестве рингтона на мобильный. Меняя рингтон, я услышала повторяющиеся переливы мелодии, в тот момент у меня на душе стало невыносимо тоскливо.
13
После этого я полностью погрузилась в работу. Наша компания собиралась участвовать в фестивале рекламы, на которую направили меня с Лу Сюем. Я всё удивлялась, почему же отправляют меня, ведь в компании я практически не высовывала головы. Предателем оказался Лу Сюй — он нарочно не хотел дать мне спокойно пожить, он сказал: "Я выцарапал для тебя эту возможность, теперь мы можем вместе закончить продукт и участвовать в выставке". Лу Сюй произнёс это чрезвычайно надменно, словно император, оказывающий милость дворцовому евнуху. Если бы в кабинете не было начальника, я бы давно уже направилась к нему, по пути затачивая нож.
Принявшись за работу, я заметила, что дни полетели один за другим, я всё время зарывалась в стопку бумаг и вздыхала по своей молодости, задушенной в колыбели Лу Сюем. Он всегда кидал на меня косой взгляд и укорял, что, мол, в моём возрасте стыдно говорить такое. В офисе я все проблемы с Лу Сюем решаю силой, обычно именно я оказываюсь сильнее и быстрее и понимаю, что кто первый ходит — тот и выигрывает. Каждый раз я, сделав Лу Сюю пакость, убегала сломя голову в большую комнату, где притворялась, что пришла попить воды, скопировать документы и т. д., Лу Сюй прибегал следом за мной и начинал ходить вокруг меня, словно лев, но так и не осмеливался ответить. Когда он сердится, он становится очень возбуждённым, прям как ребёнок из детского сада, женщин бьёт — я, может, и не красавица, но всё же можно увидеть, что я женщина, похоже, у него проблемы с распознаванием полов, и он считал меня своим корешем, но корешей своих так тоже никто не бьёт, может я для него и не человек вовсе. Я вдруг вспомнила, как Вэньцзин, когда заболтается, любила приговаривать: "Делай что хочешь, но не забывай, что я всё же человек".
Я знала, что Лу Сюй с детства был донельзя избалован родителями, они боялись держать его под крылышком, чтобы не лишать его свежего воздуха, но и боялись выпускать, чтобы тот не покрылся веснушками от пыльных бурь. Вдобавок у него была очень нежная и скромная девушка, поэтому характер у него был такой же скверный, как и у меня. Но Будда всё видит, на всякую силу найдётся другая сила, и ему сильно не повезло, что он попался ко мне в руки. Когда мы с Вэньцзин принципом "око за око" завоёвывали своё законное место в средней школе, ты ещё у мамы на коленках пузыри пускал!
На самом деле это Вэйвэй научила нас, что быстрее и эффективнее всего разрешать вопросы с помощью силы. У Вэйвэй есть младшая сестра-близнец, они так похожи, что их действительно даже папа с мамой различить не могли. Они часто называли Вэйвэй "младшенькой", а Вэйвэй, не зависимо от того был ли кто посторонний, громко отвечала: "Я старшенькая!" — выразительно и с расстановкой, словно читая танские стихи, так что у родителей лица тут же становились зелёными. Народить двоих детей и самим не различать их — это и впрямь оригинально. Вэйвэй ещё в детском саду начала вживаться в образ "добра с кулаками", её любимым занятием было воевать с мальчишками. Как-то раз один симпатичный мальчик увидел, что сестрёнка Вэйвэй красивая, подошёл и, взяв её за руку, сказал: "Я уже здесь с утра, и со мной никто не играет, давай ты будешь со мной". По интонации сразу было ясно, что он повторял за папой, и вырастет он полным разложенцем. Малышка не была готова к такой наглости и сразу убежала плакаться к старшей сестре. Узнав, что сестрёнку обидели, Вэйвэй сразу прибежала и тут же ударила мальчика в глаз, тем самым восстановив справедливость. Потом этот мальчик стал моим одноклассником — тот самый барчук Байсун. Когда он ещё не знал о том, что у Вэйвэй есть сетрёнка, он всё время удивлялся, как же это можно так замысловато драться: сначала притворяться неженкой, убегать и плакать, а потом возвращаться и надавать по лицу.
14
В тот день я сидела в офисе и рассматривала новые идеи для рекламы, когда позвонила мама и начала расспрашивать, как у меня дела и всё ли у меня в порядке. Я подумала, что разлука и впрямь сближает — мама долго не видела меня и заскучала. Я сразу почувствовала улучшение в самоощущении, слово за слово, и я сама не думая произнесла: "Мама, Вы, наверное, тоже по мне сильно соскучились, может, я обратно перееду?" Мама, похоже, до сих пор пребывая в ужасе от звонков Лу Сюя, услышав это, сразу выронила телефонную трубку из рук на пол. Под звуки удара трубки моё сердце разбилось. Ну и мамаша, я же просто невзначай сказала, что собираюсь вернуться домой, я ж не групповое убийство совершила и собираюсь схорониться дома месяц, так ведь? Я недовольно положила трубку. Мама, похоже, тоже поняла, что перестаралась, и даже позвонила два раза, чтобы сказать, что она не это имела в виду и что она будет очень рада, если я вернусь. В моём сердце раздавался крик о том, насколько в наше время все лицемерны, и чуть было не сказала: "Хорошо, тогда я возвращаюсь".
Телефон зазвонил в третий раз, я подумала про себя, вот неуёмная мамаша. Взяв трубку, я сказала: "Мама, я знаю, Вы не это имели в виду".
В трубке я услышала голос редактора Лю, он, усмехнувшись, сказал:
— Линь Лань, не виделись пару месяцев, а ты уже всех мамой называешь!
— А, господин Лю, здравствуйте, здравствуйте, я тут с мамой поспорила. Что случилось?
— Да нет, ничего, просто хочу сказать, что с выходом твоей книги у нас могут возникнуть проблемы.
— Какие проблемы? Я надеюсь, что Вы сможете помочь, это всё же моя родная сестра.
— Линь Лань, ты читала её повесть? Ученик средней школы лучше напишет, я знаю, что ты хочешь ей помочь, и не стоит обманывать меня, что это твоя родная сестра, у тебя фамилия Линь, у неё — Яо, родство налицо. Если ты действительно хочешь выпустить её, я могу выпустить её для тебя чисто из человеческой симпатии к тебе, но гонорар и тираж я дам не больше 5% и 5000.
Я слушала его и думала, как же обо всём этом рассказать Гу Сяобэю.
Повесив трубку, я сидела на диване и обдумывала этот вопрос, в конце концов я решила сама немного помочь Яо Шаньшань деньгами и поднять гонорар до 8% — всё равно это всего несколько тысяч, будем считать, что это мой долг перед Гу Сяобэем.
Я прямо сказала ей, что с выходом её книги возникли небольшие проблемы, но я постараюсь всё уладить.
Из телефона послышался равнодушный голос Яо Шаньшань: "Если не получается, то не надо, я особо на тебя и не надеялась", и она сразу бросила трубку.
Разве я кого обидела? Я тоже со злобой бросила трубку. Я решила больше не связываться с этим делом. В конце концов, я должна Гу Сяобэю, а не Яо Шаньшань, ты за него замуж не выходила, по какому праву пользуешься его благосостоянием?
Спустя три минуты раздался звонок Гу Сяобэя — Яо Шаньшань умеет быстро жаловаться!
В трубке я слышала голос Гу Сяобэя: "Линь Лань, я знаю, ты хочешь денег, назови сумму, если это не заоблачные деньги, я заплачу тебе, чтобы ты помогла ей выпустить книгу".
Услышав эти слова, я вся похолодела. Гу Сяобэй, мы были с тобой вместе шесть лет, две тысячи сто девяносто дней, неужели ты не знаешь меня? Ты думаешь, я смогу взять эти вонючие деньги?
Несмотря на то что, я сказала себе не плакать,— с чего мне плакать, моей вины же ни в чём нет,— но у меня из глаз предательски потекли слёзы. Не знаю, что наговорила Гу Сяобэю Яо Шаньшань, но я с горечью на сердце стала вспоминать прошлое, не пойми кто оговорил меня перед ним, и он тут же вскакивает и начинает на меня давить. Куда же ушел Гу Сяобэй из моих воспоминаний, ласковый и улыбающийся — поминай теперь как звали.
