Шон Макбрайд - Зелень. Трава. Благодать.
Волосы у Грейс Макклейн прямые и темные, кожа бледная и все тело в веснушках — от кончика носа до кончиков пальцев на ногах. Сигаретный дым оставляет налет на ее крупных, как у кролика, зубах. Глаза у нее зеленые, как трава и листья на деревьях. Сисек пока нет. Но я весь терпение. Сиськи будут. Грейс не любит, когда ей вешают, и не важно кто. Она затушит бычок тебе об лоб, если сказанешь что-нибудь ей не по вкусу. У нее есть три биты для стикбола[9]: карвбол, фастбол, слайдер, да и все остальные — форкбол и наклбол, — грубо говоря, тоже (будут готовы к началу весеннего сезона 1985 года). Уж поверьте. Я влюбился в нее три недели назад, когда она позволила мне потрогать ее ноги под одеялом.
В тот вечер мы сидели вдвоем у нее на веранде под половинчатой луной после игры в «Свободу». Было прохладно, и большинство ребят уже разошлись по домам. Грейс на слабо предложила кому-нибудь остаться с ней на улице и поесть мороженого в рожках. Я сказал: а хули — и согласился. Мы переместились к ней на крыльцо. Она уплетала нехилые рожки, шарика на три, не меньше, так, что аж за ушами трещало. Мы их ели, разговаривали и смотрели, как мистер О’Тул, сосед из дома напротив (редкие седые волосы, сзади забранные в хвост), уходит от жены, миссис О’Тул (очень скучные шары не больше второго размера). Пару раз он мотался туда-сюда, из дома к своему грузовику, и зашвыривал в кузов мусорные мешки со всякой всячиной. Это был мирный развод. Миссис О’Тул придерживала ему дверь открытой, пока он бегал с вещами. Они поцеловались на прощание, когда он закончил. Их пятилетний сын Джулиан (плохая стрижка «под горшок») сидел у окна, выходящего на улицу, и, уперев кулаки в подбородок, наблюдал за происходящим.
— У Джона Леннона сына звали Джулиан, и он тоже пережил развод родителей, когда Джон ушел от Синтии к этой щуплогрудой морской ведьме Йоко Оно, — поведал я Грейс. — Чтобы как-то утешить Джулиана, Пол Маккартни написал песню «Неу Jude».
— Не люблю Битлз, — сказала Грейс.
— Ха! За что бы? — раздраженно поинтересовался я.
— У них все песни одинаковые, — ответила она.
— Значит, у тебя тут одни жевательные сигареты, — сказал я ей, указывая на пачку, которую она мяла в кулаке, — коли не слышишь разницы между «Знакомьтесь, Битлз» и «Сержантом Пеппером».
— Знакомьтесь, бля, Битлз, Сержант, бля, Петер, какая на хрен разница, — сказала она, прилепив к губе только что закуренную сигарету.
Я чуть не взбесился, пока она не накинула на нас одеяло и не положила ноги мне на колени. Тут у меня встал. Но вставшего члена мало. Я провел кончиками пальцев от ее лодыжек до шортов. Грейс не пыталась меня остановить. Она курила и улыбалась. Пока все это происходило, мы с ней о чем-то говорили, но я не помню о чем. Я был на автопилоте. Мы с равным успехом могли говорить о колебаниях на бирже или о каком угодно прочем дерьме.
А потом на веранду вышла пьяная и косая миссис Макклейн и прервала нас.
— Я надеюсь, на вас еще что-нибудь надето, кроме одеяла, ребятки, — сказала она, зашвыривая пустую пивную бутылку в корзину для мусора. Хотя она тут же вернулась в дом, момент был потерян.
— Наверное, надо уложить ее в постель, — вздохнула Грейс, перед тем как унести в дом свои ноги вместе с одеялом до утра, а я с болью в сердце поплелся домой, благо вставший член указывал мне путь.
В данный момент мой член указывает на дом Макклейнов, поскольку мы стоим и стучимся к ним в дверь. Нам открывает улыбающаяся миссис Макклейн с банкой пива, которую она держит через синюю прихватку, в руке и, как обычно в жару, в трикотажной рубашке «Иглз» поверх сисек размером с апельсин.
— Йоу, Генри. Йоу, Гарри. — Затем пара секунд замешательства. — Добрый день, Роберт.
На прошлой неделе, когда мы играли в «Свободу», Бобби Джеймс пробежал по их газону и потоптал цветы, посаженные мистером Макклейном, который погиб три года назад при тушении пожара. Миссис Макклейн со дня гибели мужа очень заботилась об этих цветах, пока Бобби Джеймс их не растоптал. Вот она на него и обозлилась.
— Йоу, миссис Мак Ка[10], — говорю я.
— Йоу, Ширли, — говорит Гарри.
— Да, миссис Макклейн, добрый день, — холодно здоровается Бобби Джеймс.
— Заходите, ребята.
— А Грейс дома? — переходя сразу к делу, спрашиваю я.
— Она наверху в душе, — отвечает миссис Макклейн.
Мы дружно всхрюкиваем, как последние идиоты, или бледнеем чуть не до обморока, как последние сучки, — выбирайте, что лучше.
— Присаживайтесь, мальчики, и отдышитесь. Я принесу чего-нибудь попить.
Мы плюхаемся на диванную синтетику. По телеку с приглушенным звуком идет «Достойная плата». Безгрудая телка-байкерша подбегает и вешается на шею хозяину, который целует ее, не забыв облапить за задницу. Миссис Макклейн возвращается с двумя высокими стаканами с зонтиками и дольками лимона, протягивает один мне, другой Гарри, а затем садится рядом с хмурым и обделенным Бобби Джеймсом.
— Гарри, за газон мы с тобой в расчете? — спрашивает миссис Макклейн.
— Думаю, да, Ширли, — отвечает Гарри, вытаскивая толстый блокнот из пояса-сумки. — Да, все правильно. Я стриг ваш газон во вторник, и вы заплатили наличными — пять по доллару и пятерка.
— Вау, — говорит она. — Теперь вдобавок к бухгалтерии у тебя еще и эта штука. Вот это я понимаю — деловой человек.
— Блокнот — это мелочь. Дома, в офисе, у меня все хранится в компьютерных файлах.
— Даже так, в компьютерных файлах, — смеется миссис Макклейн. Она вообще очень любит говорить и слушать. Можно ей запросто поведать о том, что у тебя грибок на ногах, и в ответ получить: «Ну и ну, черт побери». — Знаешь что, давай-ка я заплачу тебе вперед за весь сезон. Пятьдесят долларов устроит? На-ка, подержи пиво, — обращается она к Бобби Джеймсу, — а я схожу на кухню, принесу Гарри деньги.
Слышно, как наверху выключается душ, и я с легкой дрожью представляю себе, как Грейс вылезает из ванны, завернувшись в полотенце. А внизу Бобби Джеймс запрокидывает голову и принимается глохтать пиво миссис Макклейн.
— Рехнулся? Поставь на место, — умоляет его Гарри.
В ответ Бобби Джеймс ухмыляется и отхлебывает еще пива. Скрип на лестнице заставляет нас невольно вздрогнуть. Это Грейс Макклейн только что съехала по перилам в одном полотенце. Мне хочется вскочить и захлопать, но у меня опять встает. Ничего не могу с собой поделать. Со мной это случается в час по десять раз. Это по разу каждые шесть минут.
— Йоу, девочки, что случилось? — спрашивает она у нас, кусая ногти, но даже так выглядя на все сто.
— Йоу, — отвечает Бобби.
— Йоу, — говорит Гарри.
— Йоу. Отличный прикид, — перед тем как сглотнуть, успеваю вставить я.
— Знал бы ты, что под ним, — смеется Грейс.
— Наверное, совсем ничего, — совершенно серьезно сообщает ей Гарри, желая прийти нам на помощь.
— В точку. Под ним я голая. Роберто, жопа с ручкой, ты что, мамино пиво пьешь?
Бобби рыгает.
— Не-е. Это мое.
В гостиную возвращается миссис Макклейн и протягивает Гарри две двадцатки и десятку.
— Мам, не видела моих сигарет? — спрашивает Грейс.
— Нет, с тех пор как их выкурила, — отвечает ей мама.
— Опять? — говорит Грейс. — Ну знаете, девушка…
— Да успокойся, — говорит миссис Макклейн. — На вот, возьми пару моих.
— Но это ведь легкие, — вздыхает Грейс.
— Я сегодня же куплю тебе еще классических, о’кей?
— Тогда ладно, но на будущее постарайся держать лапы подальше от моего курева.
Не пугайтесь. Макклейны всегда так между собой общаются. Но любят они друг дружку от этого ничуть не меньше.
— Ты слышал, Генри, как моя дочь со мной разговаривает? Ну разве она не прелесть?
— Да уж, это точно, — отвечаю я, не отводя глаз от Грейс и ее ножек.
— Да чего там Хэнк смыслит? Он вон, Битлз любит, — сообщает ей Грейс.
— А я все больше по части хэви-метал. Знаете, там, Сэббат, ЭйСи-ДиСи. Сатанинская пурга типа, — говорит Бобби Джеймс.
— Чепуха все это, — говорит ему миссис Макклейн. — Я люблю ранний рок-н-ролл. Пятидесятые и все такое.
— Мне классика нравится больше, чем рок, — сообщает Гарри, — но я продюсер группы, в которой выступает Генри.
— Группы? — удивленно спрашивает миссис Макклейн.
— Ну да, группы. «Филобудильник», — отвечаю я.
— Да никакая у них не группа, мам, и Гарри ничей не продюсер. Они зависают в комнате у Сес Тухи с ненастоящими инструментами, поют под пластинки миссис Тухи и курят жевательные сигареты, которые покупает Гарри.
— И ты с нами. Ты тоже так делаешь, — возражает ей Бобби Джеймс, перед тем как рыгнуть.
— Да, но в отличие от тебя, долбоеб, я не курю всякое поддельное дерьмо и знаю, что это все понарошку, — парирует Грейс.
