Александр Бялко - Изнанка
Рука Ивана пошла выше, за пределы короткой юбки. Отпора Иван не получил. Он уже стал нагибаться к пышным губам свидетельницы, но зазвонил телефон. Иван вскочил и снова сел на свое место.
– Да, штаб расследования, да, это я.
Зажав трубку рукой, он обратился к студентке-практикантке:
– Телефончики ваши вот тут запишите, – и протянул ей бланк недописанного протокола.
Люся старательно вывела домашний и мобильный номера и встала. Иван, провожая ее до двери, повторял: «Никому, тайна следствия. Ведите себя естественно. Не привлекайте к себе внимания. Знаете, как свидетелем быть теперь опасно?» – и выпроводил ее за дверь.
Немного подумав, он переложил лист протокола допроса Люси Беловой из официальной папки в свою личную. Он прекрасно знал, что показаний девочки-практикантки ни для чего не достаточно. На одну медицинскую экспертизу врачи предъявят две других, где профессорами будет подписано, что ранения были несовместимы с жизнью. Спугнуть врачей – они концы в воду попрячут, и дело развалится. Надо действовать осторожно.
В кабинет вошел Медведев.
– «Жигули» нашли. Бросили нахально прямо у деревни Белая Махра.
– Так это рядом совсем. Их видели?
– Полдеревни видело. Так спешили, что даже речку вброд перебежали. На вид типичные таджики. Волосы темные, глаза карие, раскосые, рост средний, лица смуглые, одежда темная. По такому описанию на любой стройке найдешь десяток таджиков. Сейчас делаем фотороботы.
– Все равно искать надо. А как сама машина?
– Пытались поджечь, но не получилось. Бензина было мало. Зато в салоне полно отпечатков.
– Везде смотрите: и в капоте, и в багажнике. Идите, работайте. Тут начальство каждые пять минут имеет меня по полной.
– Уже посмотрели. В багажнике нашли пустую канистру. На ручке отпечатки аккуратно стерты, а зато на боку – ну прямо для учебника дактилоскопии.
– Молодец, быстро пробей по базе. Это не двадцать лет назад неделю в картотеке сидеть. Завел в компьютер – и готово. Быстро давайте.
– Уже делаем.
– А машину пробили?
– Да, но там глухо. Хозяин машины умер полгода назад. Родственников никого. Номера настоящие.
– Тогда все остальное, про отпечатки, как я сказал.
– Работаем.
Опять зазвонил телефон. Иван подошел к нему и, не взяв трубку, сказал:
– Ну, вот видишь, тут только нагоняи получать. Иди, работай.
Тот кивнул и вышел за дверь.
В это время поезд «Москва-Астрахань-Душанбе» уже стоял на перроне Казанского вокзала. Толбак Рахимов с братом в сто первый раз показывали милиционерам свои паспорта и билеты и с каждым разом все ближе продвигались к поезду. Единственное, что было подозрительно, так это почти полное отсутствие багажа. Если бы вокзальные милиционеры, так любящие порыться в сумках таджиков, сообразили, что что-то не так и покопаться не в чем, может быть, их и задержали бы, но потом все равно бы отпустили. Правда, тогда они могли бы опоздать на поезд, и им пришлось бы где-то ночевать в Москве. Может быть, они бы попались в очередной облаве, но и тогда не смогли бы толком ничего сказать. Может быть, их молчание было бы принято судом против них, и их осудили бы за убийство, которого они не совершали, но судьба опять решила по-своему. Проводник в последний раз проверил документы. Все было в порядке. На Казанском вокзале поездов много. На посадке поезд стоит минут пятнадцать – двадцать. Довольные, что за одну поездку заработали, как за строительный сезон, что лето проведут в родной деревне, что младший брат сможет жениться, братья Рахимовы поехали на родину.
В дверь снова постучали. Высунулась голова Медведева.
– Отпечатка в базе нет.
– Я так и думал, – ответил Гурченко. – Дай-ка сюда дискетку с отпечатком.
Медведев передал дискетку и ушел. Иван привык не только бумаги откладывать в отдельные неофициальные папочки. В его ноутбуке тоже было много чего интересного. Например, отпечатки пальцев всего городского бомонда Покровска. Сдвинув в сторону дела мелких жуликов и угонщиков, Гурченко положил ноутбук на стол, вставил дискетку. Ответ компьютера не заставил себя ждать. Отпечаток принадлежал Геморроеву.
– Ого! Это уже кое-что.
Весь город знал о тяжбе главы города и главы фабрики из-за земли под коммерческую застройку. По городу даже ходила частушка:[2]
На фабричном на углуСхлопотал мэр геморрой,А директор ГеморроевПодцепил себе второй.
Мотив был налицо. Эх, пожалел ты, Геммороев, бензина, а не то сгорела бы машина вместе с твоими отпечатками. Но, с другой стороны, мало ли канистр с отпечатками: украли таджики из гаража, сам дал или, как Штирлиц, помог поднести. Доказательство слабенькое. С доктором Денисовым он вроде бы не дружит, а тут – на такое дело толкнуть... Нет, все очень зыбко. Надо подумать.
Гурченко сел думать, но ему, конечно, не дали. В кабинет заглянул оперативник.
– Стучаться надо, – сказал Гурченко, пряча документы.
– Так я по делу.
– Ну что там такое?
– Отпечатки обуви. Послал по электронке в Москву, в институт криминалистики.
– Молодец, и что?
– Отвечают, что человек был один.
– Ты что, дурень, сам проверить не мог?
– Нет, не это главное. Подметка итальянской фирмы.
– Еще не легче. Что, теперь тебе командировку в Италию выписывать?
– Нет, Иван Васильевич. Делают их по лицензии у нас. В Долдоме.
– Так, собирайся, завтра поедешь в Долдом. И чтобы без результатов обратно не возвращался.
– Слушаюсь. Так я готовлю командировку?
– Что тебе сто раз повторять? Готовь!
– Товарищ подполковник, а где этот Долдом находится?
– Слушай, лейтенант, я тебе не нянька. По карте посмотри.
– Ну, а хоть далеко это?
– Верст сто пятьдесят, а то и больше. На бензин возьми.
Завтра был тоже день
Долдом встретил лейтенанта Иванова из Покровска неприветливо. Впрочем, так этот город встречал всех. За тысячу лет долдомцы ни разу не видели ничего хорошего от пришельцев. Иванов, привыкшей к виду современного города Покровска, поначалу не мог найти сам Долдом. Дачные и деревенские дома начались за указателем и продолжались до самого центра. Остановив на перекрестке старушку и спросив у нее, где обувная фабрика, он промучился минут пятнадцать. Некоторые филологи всерьез указывают на происхождение слов «долдонить» и «талдычить» от названия города Долдом. Иванов, привыкший к интеллигентному обращению в Покровске, сначала даже не мог понять, на каком языке говорят местные. В конце концов, благодаря усилиям других подошедших долдомцев, Иванов понял, что фабрика находится прямо на деревенской улице, по которой он ехал, называемой Ленинским проспектом. Среди деревенских изб фабрику найти оказалось несложно. Здание с развевающимся итальянским флагом, отделанное виниловым сайдингом, было видно отовсюду.
Охрана пропустила лейтенанта внутрь. Никого из начальства не было. К счастью, минут через десять приехал адвокат Александр Бойкий. Нелегкая судьба еврейского народа занесла его в этот забытый миром уголок работать юрисконсультом на итальянской фабрике. Саша, пожив порядком в Долдоме, был своеобразным переводчиком между долдомцами и остальным миром, причем итальянцев он понимал лучше, чем местных жителей. Он сразу объяснил Иванову, что все русское начальство сидит не здесь, а на улице Восьмого марта, а с итальянским начальством вообще говорить не о чем.
Миссия Иванова неминуемо закончилась бы провалом, если бы не подвернулся ему Бойкий. Чужие в Долдом приезжали редко. Адвокату было скучно без общения, и он с удовольствием взялся помочь Иванову. С главного проспекта они какими-то забытыми богом переулками выехали на привокзальную площадь – оказывается, в Долдоме была железнодорожная станция. На привокзальной площади стоял памятник великому русскому сатирику Салтыкову-Щедрину. Когда-то выдающийся мастер сатиры задумал написать «Историю города Глупова» и «Пошехонскую старину». Опытному сыщику Иванову не надо было объяснять, какой город послужил ему прообразом Глупова. Потом опять свернули и поднялись в горку по улице, какая бывает обычно в дачных поселках между участками в шесть соток. Остановились у избы, покрашенной при царе Горохе в зеленый цвет. Несмотря на то, что на улице стоял теплый майский день, из трубы валил густой белый дым. В самой избе стояла страшная вонь от этого дыма, потому что топили торфяными брикетами. В этой привычной для себя атмосфере располагался русский менеджмент фабрики.
Опять Иванов не понимал, что происходит. На его вопросы и предъявление удостоверения люди никак не реагировали. Они разговаривали между собой, повернувшись к Иванову задом. В дело вступил адвокат, который тоже стал говорить, как бы забыв про Иванова. Иванов сидел, Иванов стоял, он уходил к себе в машину. Ничего не менялось. Оглядывая зеленеющие бугры Долдома, Иванов думал: «И это в двух шагах от Москвы! А что же там дальше?»
