Армандо Салинас - За годом год
Вдруг он остановился напротив бара. Прежде чем войти, посмотрел сквозь стеклянную дверь. Бар был почти пуст. Две девицы, по всей видимости легкого поведения, сидели на высоких табуретах, выстроившихся перед стойкой. Энрике порылся в карманах и достал немного мелочи. Сосчитав на ладони монеты, он попросил:
— Дайте мне чашку кофе.
— С молоком? — спросил буфетчик, протирая стаканы.
— Вы что-то сказали? — встрепенулся Энрике. Он смотрел на девиц и не прислушивался к словам буфетчика.
— Какой кофе вам подать, с молоком или без?
— С молоком.
Одна из девиц оглянулась, чтобы посмотреть на вновь пришедшего. Она положила на стойку черную сумочку и достала из нее пудреницу и губную помаду.
— Не очень-то у вас привлекательный вид.
— Какой есть.
— Откуда вы приехали, если не секрет?
— Прямиком из концлагеря.
Взгляд проститутки, скользнув по лицу Энрике, уперся в его сапоги. Она ничего не сказала и принялась пудриться.
Энрике медленно, маленькими глотками выпил кофе.
— Сколько я вам должен?
— Одну с четвертью.
Энрике снова пересчитал деньги, высыпав их на стойку. У него еще оставалось двадцать сентимо, а ему страшно хотелось курить.
— Почем сигареты?
— Из светлого табака по десять, — ответил буфетчик.
— Дайте мне две и огоньку, пожалуйста.
Пока буфетчик отправился за сигаретами, Энрике снова поглядел в измятую бумажку, которую вынул из бумажника. «Аугусто Перес. Сан-Педро, 3». Вертя бумажку в руках, он думал об Аугусто, о его судьбе. Найти друга — вот единственная надежда на спасение.
— Нате, прикурите, — предложила проститутка.
— Спасибо, — ответил он улыбаясь.
— Ничего, не горюйте. Как-нибудь все выкарабкаемся.
Выйдя из бара, Энрике глубоко вдохнул свежий воздух, поднимавшийся с реки, и, хотя ноги его все еще сильно болели, быстрее зашагал дальше.
Добравшись до улицы Анточа, он задержался у киоска, чтобы прочитать заголовки газет. Рядом остановился мужчина.
— Аугусто! — вскрикнул Энрике.
— Черт побери, Гарсиа? — удивился мужчина.
Оба долго смотрели друг на друга.
— Что ты тут делаешь в таком наряде?
— Да вот приехал, — ответил Энрике улыбаясь. — Меня только что выпустили из концлагеря.
— Я не знал, что тебя арестовывали, о других слышал.
Они снова молча посмотрели друг на друга.
— Да ты на несколько лет постарел, Энрике.
— Возможно. Иногда несколько месяцев стоят многих годов.
— Да, а я не знал, что тебя забрали.
— Ну, теперь все равно я на свободе.
— Меня не забирали, мне повезло.
— Рад за тебя, Аугусто. 7 ам вовсе не сладко…
— Арестовали Хименеса, социалиста, и Руиса тоже. Когда их забрали, я ничего поделать не мог. Теперь иногда хожу домой к Руису, отношу кое-что его жене. Он сидит в Санта-Риге. — Аугусто опустил глаза в землю. — Да, а Хименес уже не вернется. Хороший был товарищ.
Энрике ничего не ответил.
— А твой брат?
— О нем ни слуху ни духу. Привратник в их доме сказал, что он уехал в Валенсию на пароход.
— Пристроился где-нибудь в Мексике?
— Наверное.
— У тебя есть где жить?
— Нет, — ответил Энрике. — Мне некуда деться. Вот шел к тебе. И вдруг случайно повстречались.
— Я каждый день хожу сюда в это время, меня тут легко встретить.
— А что ты делаешь?
— Работаю в механическом цехе упаковщиком.
— Рад за тебя.
И они снова замолчали. Аугусто рассматривал своего друга.
— Ладно, пошли домой, — сказал он. — Там поговорим в более спокойной обстановке. Давай возьмем такси, хоть нам и недалеко. А то твой вид привлекает внимание. Ты еще не знаешь, как тут все переменилось.
Такси поднялось вверх по Аточе и свернуло в одну из боковых улиц. Остановились они у подъезда старенького дома.
— Вот здесь я и живу, — сказал Аугусто, вылезая из машины. — Ты у меня никогда не был?
— Нет.
— Сам не знаю, но почему-то всегда считал, что когда-нибудь ты ко мне зайдешь.
Они поднялись по лестнице на второй этаж. Аугусто открыл дверь в коридор. Ощупью в темноте добрались до выключателя.
Энрике оглядел комнату с кое-как побеленными стенами. В ней стоял стол и несколько стульев. В глубине виднелись кухонная плита и вход в другую комнату.
— Неплохая у тебя квартира.
— Вот что, Энрике. Первым делом надо что-нибудь подыскать тебе из одежды. В твоей показываться на улицу нельзя.
Аугусто вошел в спальню и стал рыться в шкафу.
— Пиджак немного порван на локте, но вполне сойдет. Хуже с брюками, того и гляди расползутся.
Энрике скинул с себя свое солдатское одеяние и облачился в одежду, принесенную другом. Брюки оказались ему великоваты.
— Пока не устроишься на работу, можешь жить у меня. Придется спать на полу, постелю тебе матрас.
— Скажи по совести, Аугусто, положа руку на сердце, я тебе не помешаю? Ведь прежде всего надо считаться с твоей женой. Прямо не знаю, как тебя благодарить. Я понимаю, как сейчас трудно, а у меня и медяка за душой нет. Лишний рот в семье большая обуза.
Аугусто похлопал друга по плечу и сказал:
— Все решено, приятель. Как-нибудь обойдемся. Пока оставайся у нас, и вся недолга. Разве ты не поступил бы так же, будь я на твоем месте?! Друзья всегда друзья — и в счастье и в беде. А впрочем, не думай, что я тебе предлагаю все это даром: вот устроишься на работу, станешь платить свою долю.
— А мне кажется, прежде надо послушать, что скажет твоя жена.
— Да ничего она не скажет. Мы с женой во всем заодно. В таких делах она всегда меня поддерживает. Она тебя знает. Я ей часто рассказывал о тебе.
— А где она?
— Пошла с ребятами прогуляться.
Энрике отодвинул стул от стола и сел.
Сгущались сумерки, с улицы Аточа доносился приглушенный шум.
— Как ты ухитрился приехать? — спросил Аугусто.
— Продал одному мавру часы, он дал мне за них десять дуро.
— Ты до войны был, кажется, механиком? — спросил Аугусто, хлопоча в кухне у печки.
— Да, а почему ты спрашиваешь?
— Может, удастся пристроить тебя в нашей мастерской. Как раз нужен человек, разбирающийся в моторах.
— Я в моторах кумекаю. Больше шести лет возился с ними.
— Ты не думай, у нас большая мастерская.
— Если не трудно, поговори с хозяином.
— Поговорю с мастером или инженером. Только должен предупредить, платят у нас паршиво. Теперь, знаешь, они повернули на старое.
— Догадываюсь. Но для начала любое дело годится, мне теперь не до жиру. Давненько не держал я в руках железки.
Аугусто вышел из кухни, чтобы открыть входную дверь.
— Это жена пришла, она так стучит, — пояснил он.
Женщина, целуя Аугусто, взглянула через его плечо на Энрике.
— Это Гарсиа, мой друг, я тебе о нем говорил.
Жена Аугусто рассматривала Энрике, солдатское обмундирование, валявшееся на полу.
— А это Элена, моя жена.
Энрике в свою очередь окинул взглядом женщину. На вид ей было лет тридцать, высокая, худая. С очень приятным лицом, зелеными глазами и большим ртом, сочным, словно лопнувший помидор.
Аугусто затеял возню с детьми, подбрасывал их в воздух, кружил. Оба мальчишки как две капли воды походили на отца.
— И тот и другой — твой живой портрет, — сказал Энрике.
— Не говорите ему об этом, а то он совсем голову потеряет, — улыбнулась Элена.
— А кто к нам пришел? — вдруг спросил один из мальчишек.
— Это твой дядя Энрике, — солгал Аугусто.
— Как вы поживаете? — поинтересовался другой малыш.
— Дядя Энрике несколько дней погостит у нас, — сказал отец сынишке, но при этом смотрел на жену.
Элена промолчала. Только снова посмотрела на Энрике. Она узнала мужнин пиджак и брюки на чужом человеке.
— Вы надолго приехали? — после короткого молчания, во время которого все трое переглянулись, спросила она.
— На несколько дней, если не помешаю, — ответил Энрике.
— Гарсиа поживет у нас, пока не найдет работу.
— Как скажешь, Аугусто.
Элена прошла в спальню, чтобы уложить детей. Донесся ее голос, она рассказывала им сказку. Когда ребятишки угомонились, Элена накрыла на стол и подала ужин.
— Сгоняли нас туда тысячами, — рассказывал Энрике. — Есть давали через день, обращались с нами как с собаками, даже хуже. Что днем, что ночью. Уму непостижимо, сколько может выдержать человек. Очень мало кому удалось вырваться оттуда. Я оказался в их числе.
— Ой, Аугусто, — вздохнула Элена, сжимая мужу руку.
— Сам не знаю от чего, то ли от холода, то ли от болезни, у меня сильно распухли ноги. До сих пор как подушки, — продолжал рассказывать Энрике.
— Ничего, главное, что ты их унес оттуда.
— Ой, Аугусто, говори, пожалуйста, потише. Эти стены из папиросной бумаги, поди узнай, кто за ними, — предупредила Элена, обращаясь к мужу.
