Джудит Леннокс - Зимний дом
Майя обвела взглядом стол, и на ее губах снова появилась страшноватая улыбка. Она сжигала за собой мосты.
— Саммерхейсы — великие коллекционеры, верно? Музыка… Картины… Люди. Вы приобретаете людей, чтобы заполнить маленькие бреши в вашей жизни. Так же, как последние книжные новинки, которыми можно заполнить крошечный промежуток на книжной полке. Вы приобрели меня, потому что я была красивой, а Элен — потому что она была милой и послушной. И, что самое смешное, — потому что ее отец священник. Вы думали, что сумеете изменить ее, думали, что сможете превратить ее в одну из вас, но из этого ничего не вышло, ведь так? Вы показали ей кусочек свободы, а потом позволили снова вернуться в свою тюрьму.
— Неправда… — сердито начала Робин.
— В самом деле? Робин, а ты знаешь, что Элен больна? О нет, не туберкулезом или гриппом, которые можно лечить благотворительными супчиками или горячем чаем. Тем, что нельзя вылечить по мановению пальчика, что требует куда больших усилий.
Дейзи сказала:
— Элен всегда была нервной… С причудами…
— Конечно, — язвительно ответила Майя. — Какое нам дело до чужих несчастий, правда? «Нервы» — очень удобный ярлык. Робин, когда ты в последний раз навещала Элен?
Ощутив на себе взгляд холодных светло-синих глаз, Робин задумалась, но так и не могла вспомнить, когда это было. Летом? Нет, летом был Джо…
— Кажется, Элен больше не жаждет моей компании, — Робин поняла, что оправдывается. — Она никогда не приезжает ко мне.
Майя открыла портсигар.
— Надеюсь, никто не возражает? Кажется, обед закончен… — Она закурила и слегка улыбнулась. — Элен не ездит в Лондон, потому что ей не разрешает отец. А сюда не приходит, потому что была по уши влюблена в твоего драгоценного братца.
Робин не ожидала от подруги такой проницательности. Она как загипнотизированная следила за облаком дыма, вылетевшим изо рта Майи.
— А что тут удивительного? Элен влюбилась бы в первого встречного, который сказал бы ей доброе слово. Опять же спасибо папочке.
Внезапно Хью встал и вышел из комнаты. Робин услышала, как хлопнула входная дверь.
Дейзи с запинкой сказала:
— Майя, у тебя был трудный день… Поездка в Лондон… Может быть, ты сходишь за Хью?..
Майя наклонила голову, и черные волосы упали ей на глаза. Потом она выпрямилась и сказала:
— Дейзи, вам никогда не приходило в голову, что Хью ненавидит, когда его опекают? Считает, что вы и Ричард обращаетесь с ним как с несмышленышем или слабоумным?
Дейзи негромко ахнула, а Ричард сказал:
— Майя, ты неправильно нас понимаешь. И я уверен, что неправильно понимаешь и Хью.
Робин редко слышала, чтобы отец говорил таким ледяным тоном.
— Да неужели? — Майя затушила сигарету. — Вы всю жизнь держали его здесь, на привязи. Думаете, он этому радовался?
«Похоже, Майя сознательно решила уничтожить все, что дорого нашей семье, — подумала Робин. — Раз за разом пыталась разорвать тугую и плотную ткань нашей жизни, найти слабые места и всадить в них отравленное жало. Но почему?» Додумать она не успела. Холодный, беспощадный голос заново пробудил в ней тревогу и тоску по Джо, страхи за Хью и старые сомнения в безупречности прошлого Майи. Все это быстро перешло в гнев.
— А ты думаешь, что сможешь сделать Хью счастливым? Ну да, ты ведь на такие дела мастерица? Это ведь не первая твоя попытка найти блаженство в браке.
Наконец-то выражение этих пустых синих глаз изменилось. В них мелькнула осторожность. И, кажется, страх.
— Робин, сейчас не время и не место говорить на такие темы. Твоя мать устала, — услышала она голос отца, но отмахнулась.
— Ты не думаешь, что это вошло у тебя в привычку? Выходить замуж за тех, кого ты не любишь.
— У всех свои недостатки, дорогая, — с опаской ответила Майя.
— Да, конечно.
Теперь, когда Робин начала говорить вслух о том, что мучило ее больше года, она уже не могла остановиться. Злые, язвительные слова посыпались из нее как горох.
— Только мои недостатки не причиняют другим такого вреда, как твои, правда, Майя? В конце концов, мы не хотим, чтобы Хью кончил, как Вернон. Чтобы его столкнули с лестницы и он раскроил себе череп!
— О боже… — пробормотал Мерлин и положил ладонь на ее руку.
Но Робин стряхнула ее и вскочила. Салфетка соскользнула на пол. Выбегая из комнаты, Робин услышала грохот опрокинувшегося стула.
Майя встала из-за стола, чувствуя, что все смотрят только на нее. Ошеломленные, растерянные взгляды прожигали ее насквозь. В коридоре она нашла свое пальто и сумку. А потом вышла из дома.
Она увидела Хью примерно в полумиле от фермы. Он вышел на середину дороги и заставил ее остановиться. Когда Хью шел к машине, Майя заметила, что он хромает сильнее обычного. Старомодный вечерний костюм, до блеска начищенные старые кожаные туфли и неизменная порядочность делали его анахронизмом, осколком другой эпохи.
Она открыла дверь, и Хью сел на пассажирское сиденье. Майя снова включила двигатель и поехала по темным извилистым дорогам. Удары сердца болью отдавались в груди. Они молча проехали около пяти миль, а потом Хью сжал руку Майи, державшую руль. Машина вильнула и задела бордюр.
— Остановись.
Майя съехала на обочину.
— Выключи двигатель.
Когда двигатель умолк, наступила тишина. Наконец Хью сказал:
— Не понимаю. Думаю, ты должна объяснить.
— Что объяснить? Случившееся с Элен?
— Чушь. — Он никогда не говорил с ней так резко. — Весь этот вечер. То, что ты нагородила.
Вместо ответа она стала рыться в сумочке, разыскивая сигареты.
— Ты и в самом деле так думаешь о моей семье? — спросил Хью.
Майя закурила сигарету и откинулась на спинку сиденья, глядя не на него, а в лобовое стекло.
— Да, — в конце концов, собрав остатки храбрости, ответила она. — Да, Хью.
— Ты разлюбила Ричарда… Дейзи… Робин?
— Слишком сильно сказано, — задумчиво ответила Майя. — Они мне наскучили. Немножко. Конечно, Ричард и Дейзи очень добрые и достойные люди, их можно было бы терпеть. Но Робин стала настоящей занудой.
В его ореховых глазах отразились гнев и боль.
— Я понятия об этом не имел.
— Еще бы… Вы, Саммерхейсы, всегда верили в свое превосходство. А ты знаешь, почему я всегда приходила к вам в старье? Чтобы не портить новые вещи. Меня смешил весь этот кавардак у вас в доме по милости твоих родителей. Когда они были моложе, еще можно было мириться с бестолковыми служанками и тем, что все разбросано где попало. Но теперь это стало немного утомительно. В конце концов, грязь всегда остается грязью.
На мгновение Хью потерял дар речи. Его ноздри раздулись и побелели, костлявые длинные руки судорожно задвигались.
— Это недостойно тебя, Майя.
Она повернулась к Хью и смерила его мрачным и решительным взглядом.
— Если ты не можешь принять меня такой, какая я есть, нам лучше расстаться.
Хью резко выдохнул, внезапно закрыл глаза, и его рука знакомым Майе жестом убрала прядь волос, упавшую на лоб.
— Ты этого хочешь?
— Да. Думаю, да.
Майя начала снимать кольцо, но оно застряло на пальце. В это время дверь машины открылась.
— Хью…
— Я ухожу. До свидания, Майя.
Он поморщился, неловко согнув больную ногу, вылез из машины и пошел по дороге. Лунный свет озарял его высокую поджарую фигуру и короткие светлые волосы.
Майя сама не знала, сколько времени она смотрела ему вслед. В глубине души она ждала, что Хью обернется, вернется и даст ей еще один шанс. Но, конечно, он этого не сделал. Когда она вновь включила двигатель, на холмы упали серые лучи рассвета, а ее руки, державшие руль, побелели от холода.
Робин, как всегда, пошла в зимний дом. Под ее туфлями хрустел первый снег, покрывший газон, а когда она коснулась перил, ладонь обожгло ледком. Рывком открыв дверь, она ощупью нашла на полке коробку спичек и зажгла свечи. Дров не было ни в печке, ни в корзине; наружные подоконники и клочья паутины, свисавшие со стен и стола, были подернуты инеем.
Она оглянулась по сторонам, не понимая, что случилось. Место, которое когда-то было ее святилищем, исчезло. Плинтусы обросли плесенью, напоминавшей о высоких половодьях последних лет; в щели врывался холодный ветер. Зимний дом стал меньше и уродливее. Казалось, что она внезапно выросла. Посмотрев на стол, уставленный коробками с камнями, ракушками и перьями, она услышала голос Майи: «Саммерхейсы — великие коллекционеры, верно?» Робин судорожно всхлипнула и уткнулась лицом в носовой платок.
Наконец она услышала, как открылась дверь, и почувствовала, что ей на плечи набросили что-то тяжелое и теплое.
— Ты замерзла, малышка. Пойдем домой, — сказал отец.
Она подняла глаза:
