Владимир Мальцев - О том, что сильнее нас
Надежды растаяли, но долг — остался. Нужно было ждать, пока Ленка начнёт дёргаться сама. Если начнёт. Обеспечить, чтобы поблизости от неё периодически появлялся кто-либо, кто бы мог этот момент ущучить и протянуть руку помощи. Моя помощь, кроме разве что невидимой, на первом этапе уже исключалась. Ленка бы её заведомо не приняла. Обеспечить существование места, в которое она смогла бы уйти. Ко мне, по вышеприведённым соображениям, исключается, к матери путь всегда есть, но Ленка может его не видеть, остальных мест у неё точно нет, надо их организовать. Оборонительные рубежи отнюдь не демонтировать и держать в боеготовности. На случай если Миша вдруг развернёт военные действия — обеспечить, чтобы некоторое количество людей, могущих принять очень жёсткие встречные меры, знали подоплёку, имели фактуру и в случае чего — смогли бы действовать немедленно и с максимальной эффективностью. Попробовать выяснить, кто такой Миша, уж слишком многое выглядит странновато. До сих пор удалось выяснить немногое. Практически только то, что нигде не работает плюс что имел минимальное отношение к журналистике — нарылась пара бредовых статеек двухлетней давности, опубликованных под весьма напыщенным псевдонимом. Наработать технологию открытия пути возврата Ленки к матушке, то есть — поиск способа в момент Ленкиного срыва мгновенно слить матушке достаточно информации, причём в достаточно понятном виде, чтобы она приняла Ленку без расспросов, предоставив политическое убежище и помощь, не начав разбираться — что, да как, да почему — и наводить свои порядки во всём. Примерно такая вот получалась программа действий.
* * *Начал с последнего пункта. Мне повезло даже не просто крупно, а очень крупно. Найденное — исключало вариант с матушкой совершенно, но зато давало надежду, что с самой Ленкой всё менее безнадёжно, чем казалось. А нашёл я супружескую пару, живущую в одном доме с матушкой и имеющую с ней шапочное, не более, знакомство. Опять в Интернете нашёл, совершенно случайным образом. Он — высочайшего класса психиатр-нарколог, она — психиатр тоже высокого класса, но общего профиля. На разбор потратили несколько часов. Моего рассказа было недостаточно, сыпались многие десятки вопросов. Как я позже понял, половина вопросов была контрольной, так как слишком уж с трудом верилось в происшедшее. Вердикт был вынесен с 98-процентной уверенностью. У матушки — очевидные очаговые органические поражения головного мозга, то есть никакая она не полусумасшедшая, а очень даже полностью. У Ленки — скорее всего то же самое. Предрасположенность передаётся по наследству. Чаще всего развивающиеся очаговые поражения начинают проявляться как раз в возрасте приблизительно двадцати пяти лет, и в случае таких нагрузок на психику, как здесь, могут развиваться очень быстро. Но наличие подобных поражений гарантирует человека от попадания в зависимость от многих наркотиков, психостимуляторов в том числе. Люди с таким диагнозом могут использовать наркоту, даже в больших дозах, просто для снятия стресса, а при нормализации жизни — бросать её не задумываясь. У матушки — такая форма болезни, что она почти наверняка не будет способна понять слива информации и возврата дочери ни в какой форме и будет действовать по серии заранее заготовленных шаблонов. Тем самым, на её помощь и на возврат Ленки к ней — рассчитывать нежелательно. Надо искать иные пути отхода. Про саму Ленку они, по-видимому, также оказались правы. Все дальнейшие наблюдения показали, что Ленка медленно, но постоянно и неумолимо теряет контакт с миром, интересы, навыки, адекватность… И, похоже, слезает с наркоты, употребляя её сейчас уже только эпизодически. И не факт, что столь тяжёлую. На всякий случай — попросил я и себе диагноз поставить. Нашли конечно, кучу всяких мелочей, но, к чувству глубокого удовлетворения, как говаривал незабвенный товарищ Брежнев, — психологического свойства, а не психиатрического. Впрочем, назови они меня психически здоровым, фиг бы я им поверил. Ну вот сами подумайте, будет ли абсолютно психически здоровый человек писать текст, подобный этому вот? Да ещё и собираться его публиковать?
Получается, что правы были и отец, и Георг. Плохо это. Органика не лечится. Можно лишь иногда затормозить её развитие, это трудно, не всегда удаётся, и по силам лишь квалифицированным врачам, как правило — с регулярными курсами лечения в стационаре, читай психушке. Надежду вселяло лишь то, что процесс мог зайти не так глубоко, как кажется с первого взгляда. Точный диагноз с пониманием глубины — ставится только в стационаре, двухмесячным наблюдением. Реже сразу, но только если хорошему врачу удастся увидеть пациента в состоянии обострения. Совсем редко — диагноз может оказаться понятным и просто человеку с эрудицией, но для этого больного нужно видеть не просто в период обострения, а в состоянии острого психоза, а оно случается только при тяжёлых формах, нечасто и кратковременно. В остальных случаях можно легко перепутать. И наркотическое отравление, и тяжёлые неврозы, основанные на всяких комплексах, и органика — ведут к однотипной шизоидной картине. Наркотики тут явно были, мощнейший комплекс вины, вполне способный дать такой невроз, — тоже, так что роль органики могла оказаться существенно меньшей, чем казалось с первого взгляда, и тяжесть болезни могла оказаться невысокой, легко поддающейся стабилизации. Так что прекращать усилия — никак нельзя. Я же всё-таки был когда-то спасателем, первую помощь учили оказывать… И первая заповедь — пока не появятся трупные пятна или иные неопровержимые признаки, человека следует считать живым и усилий по реанимации отнюдь не прекращать.
* * *Наверное, самое грустное было в понимании того, что процесс начался вовсе не той осенью, а раньше. Ленкины спонтанные многочасовые ночные прогулки, недельное исчезновение в самом начале, странные «полуобмороки» с мышечным напряжением, наконец, тот огонь в глазах — всё получало объяснение, причём самое простое из возможных, а потому, скорее всего, верное.
Пожалуй, я только в этой истории начал понимать один из самых грустных законов природы. Я специально проверил по всей классической литературе, до которой смог дотянуться. Вроде бы – всё подтвердилось. Расспросил чортову прорву народа, верен ли мой вывод в части литературной статистики. Каждый подтвердил, что — да, он видит то же. Итак, формулируем. Самую сильную, самую чистую, самую светлую, самую нежную любовь к себе — вызывают женщины, стоящие на пороге сумасшествия. Настоящего сумасшествия. Не расшатанной комплексами или наркотиками психики. Настоящего. С начавшимися процессами разрушения в мозгу. Неизбежность дальнейшего разрушения читается на подсознательном уровне и вызывает острую нежность. Настоящая, а не показная, непредсказуемость, центральная точка мифологии о Настоящей Женщине, — специфична только для них. Умение с головой тонуть в эмоциях и чувствах, отринув любой расчёт, любой прагматизм, — тоже часть мифа о Настоящей Женщине и тоже специфична только для них. Вот так. Как оно ни прискорбно.
* * *Тем временем раздрай в моей жизни нарастал. Я жил с Никой. На её глазах развивался рецидив моего романа с Сашей. Александра таки выставила своего. Не сказать чтобы она так уж явно рвалась ко мне. Скорее — она показывала, что это мне следовало бы этим заняться. Окружив себя при этом странноватыми друзьями и подружками, ехидно комментирующими происходящее. Но сближались мы — быстро и неотвратимо. Она вывезла меня на свою тусовку толкинутых, познакомилась с моим отцом, познакомила наконец меня со своей мамой… Я чувствовал грядущее плохое. Много плохого. Но — не мог иначе. Саша изменилась. Сильно изменилась. Она стала очень много лгать. Не мне. Звонят ей при мне по мобильнику пять человек подряд, начиная с матери и кончая ближайшей подругой, — врёт всем пятерым. Вопрос о том, когда именно наступит тот момент, когда она начнёт лгать и мне, — был всего лишь вопросом времени.
Но дёргалась Саша по-чёрному. Что-то её удерживало и от того, чтобы прояснить суть наших отношений мне, и от того, чтобы прояснить самой себе, и от того, чтобы хотя бы намекнуть друзьям и подругам.
– Ну, и зачем ты меня опять притащила на сборище, на котором сама же старательно заблокировала любое развитие близких для меня тем, да и для тебя небезынтересных?
– За шкафом!
– Не пойдёт! Выкладывай.
– Выкладываю. Недавно я рассталась со своим почти мужем. Теперь я — девушка серьёзная, лесбиянка, мужики меня не интересуют. Как только опять заинтересуют — ты первый узнаешь, а пока жди.
– Ну, и как это называется?
Следует исполнение мультяшной песенки про то, как «а я маленькая гадость, а я маленькая дрянь».
Ох как я ругался тогда на Сашину маму. И ох как я ей сегодня благодарен. За сделанную тогда всего одну, но большую глупость. Она была в восторге от того, что Саша ко мне возвращалась. Она никогда не воздействовала на Сашу жёстко. Она видела, что Виталий, с которым Саша прожила два года, очень сильно тормозит её развитие. Но у неё рука не поднималась пресечь их роман. Сейчас же она готова была на всё, только бы Саша к нему не вернулась, а вернулась ко мне. Нет, не навсегда. Это — тоже открытым текстом говорилось. Насчёт серьёзных отношений — она была категорически против. Она пристально и внимательно отслеживала развитие нашего с Сашей сближения, и в тот момент, который сочла правильным, — смылась в Италию отдохнуть, оставив Сашу мне. То есть, это она думала, что мне. На самом деле — стае друзей и подруг. Которые, собственно, всё и порушили. Честь им и слава за то.
