Александра Маринина - Дорога
– Насчет чего?
– Насчет того, что ни дети, ни мой папа не должны ни о чем догадываться. Считай, что это вопрос жизни и смерти. А то я Аэллу знаю, она будет хитрыми глазами смотреть и постоянно гадкие намеки подпускать, а ведь Лелька у нас девочка тонкая, все чувствует, даже если и не понимает, про папу я уж вообще не говорю, он старый сыщик, мимо него ни одно слово, ни один косой взгляд не проскочит. Пусть Аэлла постарается держать себя в руках, когда к нам приходит.
– Поговорю, – кивнул Андрей. – Я вот тут подумал: а не пойти ли тебе работать ко мне на завод, а?
– С чего это? – удивилась Люба. – Я и так на заводе работаю, только на другом, но разница, я думаю, невелика.
– У тебя завод старой формации, а у меня хозрасчет и самофинансирование. Если нам повезет, мы столько денег заработаем, что тебе на все хватит, и не придется у Тамарки одалживаться. Хотя может, конечно, и не повезти. Но это вопрос риска. Готова рискнуть?
– Ты знаешь, Андрюша, я уже готова на все, только бы вылезти из этой безнадеги, – грустно призналась Люба. – На Лизу столько денег уходит! И бросить ее невозможно, она же не виновата, что Родик ее разлюбил, она ему детей родила…
– Тогда договорились, – весело заключил Бегорский. – Беру тебя к себе, должность дам хорошую, а если проявишь себя должным образом – пойдешь на повышение. Кстати, я все время забываю твою девочку похвалить, Ларису. Она молодец, старается, у начальника на хорошем счету.
– Спасибо, – искренне поблагодарила Люба.
Хоть одно хорошее известие за последние дни…
Андрей слово сдержал и с Аэллой поговорил. С тех пор она, держа язык за зубами в присутствии Николая Дмитриевича и Лели, наедине с Любой постоянно позволяла себе произносимые таинственным шепотом шуточки и намеки.
– Любаша, я тебе кофточку принесла, уж не знаю, кому из твоих девочек подойдет. Пожалуй, Леле будет в самый раз. Хотя, может, и Ларисе. Ну ты и штучка, Любка! Тихоня тихоней, а у тебя, оказывается, молодой любовник был. Да, может, и не один, а? А может, и сейчас кто-то есть? Ты там смотри, про меня не забывай в молодежных компаниях, мне что-то мужики в возрасте разонравились, мне тоже свежей крови хочется.
Родиславу Аэлла то и дело говорила:
– Что-то Лариса у вас бывать перестала. Слушай, я все хотела спросить, а она-то случаем не твоя дочка, а? То-то вы о ней так заботились, пока она маленькая была. Нет? Не твоя? Да ты не стесняйся, признавайся, большое количество детей мужчину только украшает.
Люба и Родислав терпели, сцепив зубы, и старались миролюбиво улыбаться. Ссориться с Аэллой они боялись, зная ее несдержанность на язык. Да и потом, она так много для них делала, так помогала всегда, что мерзкие шуточки можно и простить.
* * *– И не смейте мне ничего говорить, даже слушать не стану! – верещал Ветер, заметив выражение неудовольствия на лицах друзей. – Я хорошо помню анекдот про скорпиона, который Змей лет восемьсот назад рассказывал, когда еще с вами хороводился. Скорпион попросил кого-то, уж не помню, кого именно, не то бобра, не то выдру, перевезти его на другой берег реки и под конец поездки, уже на суше, взял и укусил того, кто оказал ему услугу. А на вопрос: «За что?!!» – мирно и даже кокетливо ответил: «Вот такое я дерьмо».
– Нашел чем гордиться, – презрительно бросил Ворон. – Дурной характер – не предмет для гордости. А у твоей Аэллы именно что дурной характер. Для чего она вообще все это выяснение затеяла? Ну, нашла она по просьбе Любы сиделку для чужого ребенка – и все, и сиди себе тихонько, работу работай, на досуге отдыхай, чего ей не живется-то спокойно? Для чего она стала у Раисы подробности выспрашивать? Зачем Бегорскому все рассказала?
– Я, конечно, Аэллу Константиновну не оправдываю, – вмешался Камень, – она поступила не очень-то красиво, но если кому интересно, могу объяснить механизмы ее поведения.
– Да, – радостно подхватил Ветер, – объясни, пожалуйста, Ворону, пусть он на нее не нападает.
– Ну, послушаем, послушаем, – скептически бросил Ворон, всем своим видом давая понять, что нет и не может быть никаких объяснений и оправданий поведению Аэллы Александриди.
– Любой человек стремится разобраться в потоке информации, чтобы ориентироваться в окружающем мире. Срабатывает ориентировочный рефлекс. Человек чувствует себя очень неспокойно и неуверенно, когда чего-то не понимает, и он старается заполнить пробелы, чтобы картина стала полной и понятной. У Аэллы были обрывочные сведения, которые плохо укладывались в единую картину, и ей нужна была ясность, чтобы успокоиться. Поэтому она и затеяла эти выяснения.
– Ну хорошо, допустим, – неохотно согласился Ворон. – Но Бегорскому-то зачем было рассказывать? Этот факт к ориентировочному рефлексу отношения не имеет.
– Ни малейшего, – подтвердил Камень. – Тут срабатывает другой закон, он называется законом степени информированности.
– Чего-чего? – Ворон вытаращил круглые блестящие глазки.
– Я тоже про такой не слыхал, – подал недоуменный голос Ветер откуда-то сверху.
– Рассказываю для тех, кто не знает. Сообщество человеков устроено таким образом, что чем выше статус, тем больше информации человеку доступно. Таким образом, статус является залогом информированности, а информированность, в свою очередь, является свидетельством статуса. Если я знаю больше, значит, мое положение выше, понятно? И не путайте информированность с образованностью, а информацию со знанием, это разные вещи. Знание доступно любому, а вот информация дается в соответствии со статусом. Вы замечали, как люди любят делиться информацией? Не знаниями, а именно информацией. Задумывались, почему?
– Ну и почему же? – нетерпеливо спросил Ветер.
– Да потому, что когда один человек сообщает другому информацию, он тем самым как бы говорит: я уже обладаю этими сведениями, а ты еще нет, значит, мой статус выше. Этим он тешит свое самолюбие, он в таких ситуациях сам себе кажется более значительным и важным. У людей это называется «сплетничать». Чем больше человеку хочется самому себе и окружающим доказать, что он что-то собой представляет, тем больше он любит сплетничать, то есть делиться информацией о других людях. Причем чаще всего это происходит неосознанно, на подсознании. Аэлла много лет не может заставить Бегорского подчиняться, он все время демонстрирует ей свое превосходство и независимость, он до сих пор единственный, кто позволяет себе называть ее Алкой, и кому же, как не ему, она будет рассказывать о тайнах семьи Романовых, чтобы хоть в этом оказаться повыше статусом. Теперь поняли, великие человековеды?
– Ну и все равно ее это не украшает, – упрямился Ворон.
– А я так считаю, что если Аэлла действовала в соответствии с общечеловеческими законами, то она ни в чем не виновата, потому что законы на всех действуют одинаково, – гнул свое Ветер. – Это как сила притяжения, действует на всех, и вверх не упадешь, какой бы у тебя характер ни был.
– А зачем она втихаря Любу и Родислава цепляет? – не унимался Ворон. – К чему все эти гадкие намеки и скользкие шуточки?
– Это все тот же закон действует, – отпарировал Ветер. – Дескать, не забывайте, я знаю вашу тайну, и только потому, что я добрая и хорошая, я ее никому не разглашаю, хотя могу. Вы от меня в этом смысле зависите, и это означает, что вы слабее, а я – сильнее. Ведь правда же, Камешек? Я правильно понял то, что ты объяснил?
Камень никак не ожидал от своего легкомысленного и поверхностного приятеля подобной остроты ума и даже крякнул от удивления, но вовремя удержался от похвалы в адрес Ветра. Негоже его хвалить, как учитель хвалит ученика, все же они ровесники. А возможно, Ветер даже и постарше будет.
– Правильно, – сдержанно и суховато ответил Камень. – Ты, Ворон, не уклоняйся от своих прямых обязанностей, ты рассказывай, что там дальше было.
Ворон взлетел повыше, покружил над Камнем и приземлился точно в центр замшелой макушки.
– А ну вернись на ветку, – недовольно скомандовал Камень. – Я хочу тебя видеть.
– У меня движение протеста. Я буду рассказывать сериал так, как мне удобно, – гордо заявил Ворон. – Когда я долго стою на ветке, у меня суставы на пальцах затекают, мне же приходится их сгибать, чтобы за ветку уцепиться. Я уже немолод, и попрошу считаться с моим возрастом и состоянием здоровья. Я буду рассказывать отсюда, потому что здесь я могу прохаживаться взад и вперед, разминать суставы. И вообще, променад полезен для здоровья. Продолжаю. С Лизой и ее детьми все более или менее устаканилось, Раиса сидит с малышом, занимается с ним всякими специальными процедурами, заодно и за Дашей присматривает, и по дому все делает, чтобы они там по уши грязью не заросли. Лиза опять устроилась в какую-то контору на работу, но попивать продолжает. То неделю ходит трезвая, о детях вроде бы даже заботу проявляет, а потом начинает понемножку поддавать, сперва тайком, чтобы Раиса не видела, а потом уже в открытую. Люба, Родислав и Тамара дают деньги на детей и на сиделку. Вот как-то так своим чередом все и идет. А потом наступила осень. И началось!
