Александра Маринина - Дорога
– Это правда, – сдавленно произнес он. – А откуда ты узнал?
– Мне Алка сказала. А ей, в свою очередь, рассказала Раиса, сиделка твоего сына. Как же так, Родька? Как так получилось? Почему Люба оказалась втянута в эту грязь?
Родислав долго молчал, потом поднял на Андрея больные и как-то сразу потускневшие глаза.
– Андрюха, я такой козел! Я такого наворотил… Простить себе не могу. И как теперь расхлебывать – не представляю. А насчет Любы ты не думай, я ее не обманываю, она все знала с самого начала.
– Как это?! – Бегорский ушам своим не поверил.
– Да вот так, – вздохнул Родислав. – Люба все знала и про Лизу, и про детей. Когда Лиза была беременна первым ребенком, Люба даже просила Аэллу помочь устроить ее на хорошую работу. Это же при тебе было, помнишь? Я не мог тогда уйти к Лизе, потому что Лелька и Колька были совсем маленькие, и Николай Дмитриевич бы меня не понял.
– Ну, в этой ситуации тебя вообще мало кто понял бы, – недобро усмехнулся Андрей.
– Да я не об этом. У Головина есть собственное представление о том, какими должны быть семьи у его дочерей, и он от этого мнения даже под расстрелом не отступился бы. Вспомни, сколько лет он гнобил Тамарку, не разговаривал с ней, даже жене запрещал перезваниваться с дочерью, а все потому, что Тамарка посмела выйти замуж за человека, который не соответствовал его представлениям о том, каким должен быть муж его дочери. И если бы он узнал о том, что Люба несчастлива в браке, он бы винил в этом не только меня, я-то ладно, он бы ее поедом ел, дескать, выбрала не того, удержать не сумела, была плохой женой, не создавала условий, от хороших жен мужья не уходят и все в таком роде. Когда у меня с Лизой закрутилось, Кольке было уже тринадцать, возраст сложный, переломный, да и сам Колька – парень трудный, его нужно было жестко в узде держать, и как в такой ситуации уйти? Люба одна с ним не справилась бы, мы оба перестали бы быть для него авторитетом, раз не сумели сохранить брак. Про Лельку я уж вообще молчу, для нее малейшее переживание – стресс, температура, слезы, а тут развод родителей! Не мог я уйти, понимаешь? Но Любе все честно рассказал. И мы с ней договорились, что будем сохранять видимость брака, потому что так лучше для всех: и для наших детей, и для ее родителей, и для нас самих.
– А Тамара знает? – спросил Андрей.
– Знает, – сокрушенно вздохнул Родислав, – она и деньги на медсестру дает…
– Ты козел, это точно, – зло сказал Бегорский. – Как ты мог втянуть Любашу во все это? Договорились они! Неужели ты не понимаешь, что Любка из любви к тебе пошла тебе навстречу, согласилась на этот унизительный вариант, а ты и рад. И столько лет ты этим пользуешься! Да ты же ноги о Любу вытираешь, неужели ты не понимаешь? Ты вынуждаешь ее заботиться о твоей любовнице и твоих внебрачных детях, и все это под благовидным предлогом заботы о ней самой и ее отце. Скажешь, нет?
Родислав молчал. Он побледнел еще больше, его начало мутить. Он совершенно не был готов к такому разговору и растерялся.
– Я все эти годы держал тебя за нормального мужика, – продолжал Андрей. – Думал, что ты честный, порядочный. Я был уверен, что вы с Любкой друг друга любите, и радовался, что вы такая чудесная пара, своей жене вас в пример все время ставил. А ты, оказывается, столько лет притворялся и обманывал меня. И меня, и Алку. Мы оба считали вас идеальной парой. Было бы куда честнее, если бы мы знали, что у вас не все в порядке. Ну ладно – родители, дети, посторонние, но старым друзьям-то зачем лапшу на уши вешать? И то, что ты сотворил с Любашей, прощению не подлежит, так и знай.
Разговор получился для Родислава тяжелым, он пытался оправдываться, что-то объяснять, но Андрей твердо стоял на своем: с Любой Родислав поступил по-свински, и оправданий этому нет.
– Я потому и скрывал от тебя, что знал: Любу ты мне не простишь, – в отчаянии произнес Родислав.
– Правильно, не прощу, – твердо ответил Бегорский. – Кстати, и Тамару тоже. Тамарка-то с какой стати оказалась втянута в твои проблемы? Как ты мог допустить, чтобы она из своего кармана расплачивалась за твою дурость? Ты как себе это представляешь: ты, такой красивый, такой представительный, в отутюженной форме с полковничьими погонами, будешь плыть по жизни и получать всеразличные удовольствия, а две бабы будут ползти за тобой следом и оплачивать твои долги, не разгибаясь и не поднимая головы? Так в твоем представлении выглядит идеальная семья?
– Извини, – Родислав положил на стол деньги для оплаты счета и резко поднялся, – мне нечего тебе ответить. Да, я козел. Да, я виноват. Все знаю, все понимаю. Чего ты от меня хочешь? Чтобы я рвал на себе волосы? Чтобы упал перед тобой на колени и просил прощения за Любу и Томку? Что тебе от меня нужно? Для чего ты затеял этот разговор? Чтобы сказать мне то, что мне и без того известно? Спасибо, не надо. Я пошел.
Он развернулся, схватил с вбитого в стену крюка легкую куртку и быстро вышел на улицу. По дороге домой его трясло так, что он два раза чуть не попал в аварию. Приступы тошноты не прекращались, и в какой-то момент Родиславу пришлось припарковаться у тротуара и переждать дурноту.
Дома Люба сразу заметила, что муж расстроен, и уже через пять минут все знала о состоявшемся разговоре.
– Я повел себя как полный мудак, – говорил Родислав. – Я так растерялся, не знал, что сказать, и наговорил глупостей и грубостей. Андрюха во всем прав, а я разговаривал с ним так, словно он в чем-то виноват передо мной. Такой осадок мерзкий остался от этой встречи… Он как будто наизнанку все вывернул, все переврал, передернул, и получилась гадость и мерзость, а я не смог объяснить ему, что все не так, и напоследок нагрубил. Мы расстались плохо. Даже не представляю, наладятся ли у нас когда-нибудь отношения, а ведь мы столько лет вместе…
Люба, как и всегда, кинулась его утешать и объяснять, что ничего страшного не произошло и никак иначе он повести себя не мог. Разумеется, он растерялся, а кто не растерялся бы? Мало того, что старый друг оказался в курсе тщательно скрываемой тайны, так еще выяснилось, что и болтушка Аэлла все знает. Конечно, Родислав не был готов к такому повороту, все получилось слишком неожиданно.
– Андрей считает, что я с тобой поступил по-свински, – пожаловался Родислав. – В общем-то главный пафос его речей сводился как раз к тому, что я тебя обидел.
– Разве ты не сказал ему, что фактически застал меня с любовником? – удивилась Люба.
– Не сказал. Он так хорошо к тебе относится, почти боготворит, как я мог ему сказать? И потом, у тебя любовник появился уже позже. Первым-то я начал…
– Вот это ты напрасно, – с укором произнесла Люба. – Надо было ему сказать, тогда бы он по-другому посмотрел на всю ситуацию и не стал бы на тебя нападать. Ничего, я сама ему скажу. Вот увидишь, Родинька, все будет в порядке, и отношения у вас наладятся.
Спустя еще несколько дней Люба приехала к Бегорскому домой и рассказала свою версию: она увлеклась молодым парнем, потеряла голову, Родислав обо всем узнал, а ей захотелось свободы и острых ощущений, но семью нужно было сохранить любой ценой, и она предложила мужу договор. Это была ее измена и ее идея. Лиза у Родислава появилась позже, когда интимные отношения с Любой были полностью прекращены. Родислав тогда проявил терпимость и понимание и согласился на договор, хотя это далось ему нелегко. Люба сама виновата в том, что теперь все так сложилось, и у Андрея нет никаких оснований считать, что муж ее чем-то обидел или унизил.
– Ну, Любка, ты даешь! – протянул Андрей. – А я-то, дурак, всегда считал, что нет на свете более преданной жены, чем ты. Как я ошибался! Ну ладно, я тебя прощаю. Наверное, Родька тебя как-то неправильно любил или недостаточно, если тебе остренького захотелось. Всё, я на него больше не злюсь, пусть спит спокойно. Но насчет Тамарки – это все-таки непорядок. Нехорошо, что она платит за Родькиных детей. То, что ты пытаешься ему помочь с этими детьми, – это я хотя бы могу понять. Но вот как он допустил, чтобы эти дети появились в твоей жизни, – этого я понять не могу. Все-таки он козел.
– Ну зачем ты так? – мягко улыбнулась Люба. – Он думал, что рано или поздно уйдет от меня и женится на Лизе.
– Так чего ж до сих пор не ушел и не женился? Колька уже в армии, Леля на будущий год школу заканчивает, можно было бы и решить вопрос, чтобы тебе не приходилось на собственных плечах всех тащить.
– Родик Лизу разлюбил, – просто сказала Люба. – Так бывает.
– Ах вон чего, – задумчиво сказал Бегорский. – То есть сначала он разлюбил тебя и полюбил Лизу, а теперь и Лизу разлюбил. Это, конечно, серьезный аргумент, с этим не поспоришь. С одной стороны, нелюбимая женщина и двое детей, с другой стороны – нелюбимая женщина и двое детей. В чью пользу сделать выбор?
– В пользу третьей, – рассмеялась Люба. – Но третьей нет, уж не знаю, к сожалению или к счастью. Поэтому выбор был сделан в пользу той женщины, которую Родик знает лучше и дольше. Андрей, ты пойми, мы не можем разводиться. Отец стареет и слабеет, у него и так гипертония, если что случится – он не вынесет. У Лельки сейчас сложный период, ей нужно закончить десятый класс и поступать в институт, а тут мы со своим разводом выступим. У нее нервы не выдержат, это же такой удар. Осенью Коля вернется из армии, ты знаешь, какой он сложный мальчик, без родительского авторитета мы ничего не сможем сделать, мы и так-то с трудом с ним справлялись. Поэтому мы все и ото всех скрывали. Пойми нас и не сердись. И поговори, пожалуйста, с Аэллой.
