Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 7 2008)
Роман Балаян. “Есть о чем мечтать”. Беседу ведет Олексий-Нестор Науменко.-— “Искусство кино”, 2007, № 10 <http://www.kinoart.ru>.
“В отличие от плохого фильма, любой плохой спектакль я могу выдержать. В театре я умею отделять плохую игру актеров от хорошего текста”.
Павел Басинский. Победитель Судьбы. Вышла первая биография Александра Солженицына. — “Российская газета”, 2008, 1 апреля <http://www.rg.ru>.
“Обозревая невероятное пространство фактов его биографии, скрупулезно изложенных Людмилой Сараскиной и хаотически (и не полностью) известных до ее книги, прежде всего поражаешься одной принципиальной вещи. Солженицын, будучи писателем глубоко русским, не в узконациональном смысле, но по самому типу своего мироощущения и самовыражения, напрочь ломает привычный архетип судьбы русского писателя и в особенности писателя ХХ века. <…> Солженицын — победитель. Ему удалось то, что не удалось его любимому историческому герою Петру Столыпину. Он победил даже не Систему, а Судьбу. Согласно неписаному коду русской судьбы, он должен был физически погибнуть, много раз быть раздавленным, сойти с ума или... подчиниться. Не Системе даже, а Судьбе. И вот этого наше традиционное сознание не выносит. Речь не о явных недоброжелателях и клеветниках, которые в книге Сараскиной расставлены по полочкам, как в кунсткамере. Речь как раз о тех, кто любит Солженицына, хотя бы частично (кто — „Ивана Денисовича”, кто — „Матрёнин двор”, кто — „Архипелаг”), но при этом никак не может осмыслить принципиальную новизну этой русской судьбы”.
См. также: Алла Латынина, “Призвание и судьба” — “Новый мир”, 2008, № 6.
Басманный философ. Вышли в свет уникальные архивные документы о жизни и смерти Петра Чаадаева. Беседу вела Елена Новоселова. — “Российская газета”, 2008, 24 апреля.
Говорит автор книги о Чаадаеве Борис Тарасов: “Он увял буквально за считаные дни. Непонятна причина смерти. Некоторые считают, что покончил с собой, ведь на протяжении всей своей жизни он задумывался о добровольном уходе. Впервые эту тягу он испытал в молодости, путешествуя в швейцарских Альпах. Однако документально версия его самоубийства никак не подтверждается”.
Евгений Белжеларский. Хомо фантастикус. — “Итоги”, 2008, № 16 <http://www.itogi.ru>.
Говорит Борис Стругацкий: “Литература — товар скоропортящийся. Одно-два поколения, и все уже забыто. Это касается практически любой литературы, а уж „сказок для младших научных сотрудников” в первую очередь. А что делается с кино? Я боюсь снова смотреть старые фильмы, которыми наслаждался каких-нибудь тридцать лет назад. Кино устаревает еще быстрее, чем литература. Только матерщина бессмертна, да и та, если прислушаться...”
См. также: Владимир Березин, “Мемы патриарха” — “Книжное обозрение”, 2008, № 16 <http://www.knigoboz.ru>.
Владимир Березин. Открытый советник. Сумрачный германский гений и Борис Заходер. — “Книжное обозрение”, 2008, № 16.
“Я вспомнил, как Борис Владимирович [Заходер] ругался на диснеевского Винни Пуха. Я тогда и сказал, повторяя чужое определение:
— Ну да, что в нем хорошего, в медведе с лицом стареющего учителя физкультуры?
— Да не-е-ет, — ответил Заходер. — Дело не в этом. Дело в том, что Пух —
Поэт!”
Игорь Богацкий. Вечные истины фашизма. Всякое успешное общество тоталитарно. — “АПН”, 2008, 15 апреля <http://www.apn.ru>.
“В данном контексте нашим главным ориентиром при формулировании новой идеологии своего будущего как будущего великой нации должно стать, как представляется, следующее фундаментальное положение: демократия — всего лишь одна из возможных форм организации людей, при которой управление в обществе осуществляется на основе постоянных законов и выборности органов власти, однако принципы устройства здорового политического сообщества всегда неизменны, и они не имеют ничего общего с апологией так называемых прав человека и с пресловутой „толерантностью”…”
Михаил Бойко. Русский депрессионизм. Разводы на загрунтованном холсте. — “НГ Ex libris”, 2008, № 14, 17 апреля <http://exlibris.ng.ru>.
“Мне приходилось слышать и читать, что проза Сенчина производит впечатление „современной классики”. Почему? Наиболее распространенный ответ — за счет точности и детальности описаний, правдоподобия сюжета и типичности героев. А вредят этому впечатлению якобы мрачность колорита, концентрированная депрессивность, беспросветность его произведений. На мой взгляд, все в точности наоборот. Рутинные диалоги, распаханные склоны быта, выпущенные внутренности будней через десяток лет будут интересовать разве что историков. Вневременную, непреходящую ценность прозе Сенчина сообщает именно ее депрессивность. Благодаря этой своей черте она органично вписывается в русскую литературную традицию”.
Владимир Бондаренко. Сильный русский человек. — “Завтра”, 2008, № 18, 30 апреля <http://zavtra.ru>.
“Мне у Захара Прилепина нравится всё. В том числе и стихи, которые многие не желают воспринимать”.
Михаил Бударагин. Груз тревоги нашей. — “Новые хроники”, 2008, 13 апреля <http://novchronic.ru>.
“Балабанов — желает он того или нет — выполнил ту работу, которую должны выполнять проповедники: он рассказал о том, что мир стоит на грани гибели, и гибель эта-— в каждом из нас”.
Дмитрий Быков, Юлия Ульянова. Самобраунка. Русский конспирологический роман как знамя эпохи. — “Огонек”, 2008, № 17, 21 — 27 апреля <http://www.ogoniok.
com>.
“Герой (и часто автор) конспирологического романа верит, что ничто на свете не происходит просто так, но для веры в Бога его метафизические возможности недостаточны, и он предпочитает адаптированный, мещанский вариант религии: всемирный заговор”.
Андрей Василевский. Я классический интроверт. Беседу вел Игорь Котюх. — “Новые облака”. Электронный журнал литературы, искусства и жизни. Тарту, 2008, № 4 (44), 30 апреля <http://www.tvz.org.ee>.
“Современным я считаю такое произведение, которое по тем или иным причинам не могло быть создано раньше, чем оно создано. К сожалению, сплошь и рядом, особенно в поэзии, встречаешь тексты, которые могли бы быть написаны и десять, и двадцать, и тридцать лет назад”.
“В переводе трудно и даже невозможно сохранить интонацию, связанную с особенностями родного для поэта языка, а интонация в русской поэзии бывает важнее прямого смысла. Мне нравятся стихотворения, допустим, Анны Логвиновой, но я понимаю, что на другом языке они превратятся просто в ничто”.
Вивисектор русской хтони. Беседовал Михаил Бойко. — “НГ Ex libris”, 2008, № 15, 24 апреля.
Говорит Лев Данилкин: “Понимаете, иногда нужно ткнуть пальцем в нечто очевидно чудовищное и сказать: „Я утверждаю, что это неописуемо хорошо” или „Профессионалы, очень ловко составившие этот пресс-релиз, на самом деле врут”, взять на себя ответственность. Иначе превратишься в филологическую девушку, у которой вкус хороший, сформированный, но все, что не лезет в канон, кажется ей безвкусным и неприемлемым”.
“Проблема в том, что у меня нет идеологического иммунитета: если вы сейчас остроумно докажете, что Солнце вращается вокруг Земли, ну или что Оксана Робски — это наша Вирджиния Вульф, то я вам поверю”.
Дмитрий Володихин. Корни будущего. — “Русский Журнал”, 2008, 16 апреля <http://www.russ.ru>.
“„Гадкие лебеди” — повесть, во-первых, страшная и, во-вторых, страшно сложная. <…> Безысходность повести состояла, прежде всего, в следующем: не строить будущее нельзя, стыдно, не по-человечески, но человек строит его не для себя. И ему там, в Новом веке, не бывать. Даже если пустят взглянуть одним глазком, все равно он будет знать: „Я здесь чужой”. Фильм [Константина Лопушанского] и без того сложную художественную задачу Стругацких усложнил еще более. В „Гадких лебедях” Лопушанского ставится под сомнение благость того будущего, к которому учителя-„мокрецы” ведут авангард „всадников Апокалипсиса”. Ведь грядущее, укореняясь в настоящем, разветвляется. Следовательно, у него могут быть истинные и ложные корни, благие и не благие. Как их распознать? Вероятно, главная фраза фильма — „Как жаль, что мы не успели поговорить”. <…> Лопушанский показал, как сама жизнь заостряет некоторые конфликты, не давая их участникам достаточно информации о намерениях друг друга. <…> Надо разбираться в подробностях, но чаще всего для вынесения адекватного вердикта катастрофически не хватает знаний, времени, средств. Как в фильме, так и в окружающей реальности. Куда ни сунься, везде на тебя гавкает выбор без достаточной информации. Для современного интеллектуала, выбирающего веру, политическую позицию, этику, это, быть может, самое страшное — непрозрачность выбора. Игры иллюзий, заполнившие информационное пространство вокруг всякого думающего человека, оставляют устойчивое впечатление: твое сердце хотят рекрутировать для боев, к которым твоя душа не желает прикасаться”.
