ГУМИЛЕВ Николаевич - СТРУНА ИСТОРИИ
С монголами русские устанавливали контакт начиная с XIII в., а вот китайцы не могли установить с монголами контакта — никогда! Но с монголами не могли установить контакта и европейские католики. И следовательно, они должны были уметь установить контакт с китайцами? Так ли? Да, так оно и есть! 30 миллионов китайских католиков в начале века имелось.
Католическая проповедь в Китае имела о-очень большой успех. Православные миссии такого успеха не имели, и если и обращали кого-нибудь, то только в Северной Маньчжурии, где жили народы некитайские. Хотя мы их и называем китайцами, но они не китайцы, а маньчжуры. Они легко находили способы сосуществования с русскими. А в ряде мест проходила метисация с весьма положительными результатами. Забайкальские казаки — это ведь смесь монголов и русских, причем не только русских мужчин с монгольскими женщинами, но монгольских мужчин с русскими женщинами; потому что русские сибирские бабы за монголов охотно выходили замуж — хорошие мужья, честные, крепкие, верить можно.
Как мы видим, здесь какие-то странные коллизии. Может быть, англосаксы — это просто такие «звери», что с ними вообще никто ужиться не может? Однако, когда они попали в Полинезию, они великолепно установили контакты с полинезийцами: и в Новой Зеландии, и на Таити, и на Гавайях, там, где они оказывались. И наоборот, французы, которые захватили Самоа, никаких контактов не установили. Французско-полинезийских помесей в Полинезии нету, а англо-полинезийскими она полна. То есть очевидно, что у полинезийцев оказалось какое-то созвучие — именно с англосаксами, с протестантами, а не с католиками.
Может быть, тут дело опять-таки в какой-нибудь расовой стороне дела? Но французы и англичане, несмотря на перемешивания, все-таки имеют разные облики и по генофонду.
Но французские гугеноты, массами покидавшие Францию в XVII в., выселялись вместе с англичанами в их колонии и вели себя точно как англичане. А когда они выселились вместе с голландцами в Южную Африку, то они вошли в состав буров, которые с чрезвычайной жестокостью обращались с бедными неграми, которые там были. То есть они вели себя не как французы, а как протестанты, и поэтому уживались с голландцами, такими же живодерами, как и они сами.
Ну, тут интересно, конечно: а как же Центральная Африка? А она была чужда и той и другой стихии. Добровольно она не принимала ни протестантство, ни католичество, но зато ислам там распространялся с потрясающей легкостью, даже без каких-либо насилий.
Опять-таки мы видим, что сочетания связаны отнюдь не с расовыми моментами, а с какими-то совершенно другими — этническими.
Попытка обратить негров в христианскую веру дала ведь результаты крайне мрачные. Пока французы стали заселять Гаити и построили там массу плантаций, великолепные свои гасиенды, получали колониальные товары с Гаити, они привезли туда — негров-рабов и обратили их всех в католическую веру. Негры — приняли, причем они свой язык забыли, то есть свои языки (они ведь были многоязычные, из разных мест были рабы). Они говорили между собой на французском языке, и у них даже появились негры-священники, кстати сказать, католические и посвященные, — всё как следует. Но случилась Французская революция, и тогда негры сразу потребовали, чтобы и им тоже дали свободу. Об этом и речи, конечно, у французов не было. «Свобода, Равенство и Братство» — были не для негров. И тогда негры восстали, и возглавил их весьма прогрессивный и образованный человек — Туссен-Лавертюр,[433] который был пропитан идеями Руссо, и Вольтера, и якобинства, и всего этого. Он был политическим лидером, а фактическую часть взяли на себя негритянские кюре, которые трактовали распятие Иисуса Христа следующим образом: «Бог пришел к белым. Белые убили Бога. Отомстим за Бога — убьем белых!»
И под этим лозунгом всё французское белое население по цвету кожи было вырезано. И помощь подать им из Франции было невозможно, так как Франция была в войне с Англией, и английский флот не пропускал французские корабли, и выехать было нельзя. До сих пор там Гаитянская Республика, в которой официальная религия — католическая. А, кроме того, существует культ Вуду — культ змеи. Это африканский культ с мистериями, тайными какими-то служениями этой самой змее. Подробно никто не знает, но допускаются на эти мистерии только католики. Протестантов, например, не допускают.
Таким образом, мы видим, что вне зависимости от расового состава, от культурных связей, от уровня развития — возникают какие-то моменты, которые дают возможность:
— в одних случаях установить дружественный контакт;
— а в других случаях он становится враждебным и весьма кровавым, не желательным.
В чем тут дело?
Возвратимся для объяснения к естественным наукам. Если мы примем нашу гипотезу, гипотезу! — повторяю, — этнического поля, с определенной частотой колебаний для каждой суперэтнической и этнической группы, то мы увидим, что здесь всё можно объяснить.
Представим себе, что существовал Христианский мир, как некое этническое поле, в котором колебания шли в одном определенном ритме. В то время испанец и швед, англичанин и неаполитанец — считали себя принадлежащими к одной целостности — к Христианскому миру. Куда не входили: какие-то ирландцы и греки, болгары, русские — они были схизматики, еретики, — такие, что «от них самого Бога тошнит». (Это цитата, заметьте.) «А вот мы — все вместе!»
В результате спада пассионарного напряжения поле это раскололось на две половины, — с разным звучанием. Одни звучания соответствовали индейским, другие соответствовали полинезийским.
Те, которые соответствовали индейским, не соответствовали православным, русским, абиссинским и монгольским, но соответствовали — китайским.
И наоборот, протестантские соответствовали чуждым совершенно по культуре — православным, Православному миру, и соответствовали полинезийцам, но не соответствовали — китайцам.
И действительно, англичане в Китае считаются плохими, — колонизаторами. Хотя они гораздо более гуманны, чем французы. Французы — исключительно жестокий народ, — это считалось раньше. И французские иезуиты, и прочие миссионеры создали основную литературу по истории Китая, избавив меня, в частности, от обязанности учить китайский язык. Достаточно хорошо читать по-французски, по старой орфографии, — всё переведено. Вот такие тома, целые полки стоят! А английских работ таких по Китаю — нет.
Таким образом, концепция биофизической основы этноса дает возможность объяснить наблюденный феномен и наблюденные факты. Другой концепции, которая могла бы это объяснить, я не знаю, и никто мне это не подсказывает.
Поэтому я полагаю, что наша естественнонаучная система восприятия этнических процессов, в настоящее время, — наиболее конструктивна и наиболее перспективна для изучения частных вопросов.
Лекция кончена.
Объявление: студентов я попрошу в следующую субботу явиться для коллоквиума, то есть собеседования и сдачи зачета.
Вольнослушателям я очень благодарен за внимание, и следующая суббота будет для них свободна, — они могут заняться, чем им вздумается. (Вопросы из зала.)
КУРС ЛЕКЦИЙ, ПРОЧИТАННЫЙ Л. К ГУМИЛЕВЫМ НА ТЕЛЕВИДЕНИИ (Ленинград, 1989 г.)
ЛЕКЦИЯ 1
ОБЩИЕ ПОНЯТИЯ ТЕОРИИ ЭТНОГЕНЕЗА
Всё, что мы видим, — этнично. Потому что этнос — это способ вести себя, приемлемый для ваших соседей. Каждый человек должен себя как-то вести, то есть он принадлежит к какому-то этносу. Понимаете, большинство этносов стремится к тому, чтобы прожить жизнь, что-то сделав и для себя, и для своего государства, и для своих потомков: они возделывают поля, разводят стада, строят мечети или храмы красивые и так далее.
Константин Иванов: Лев Николаевич, как я Вас понял, значит, у каждого этноса есть и начало и конец?
Лев Гумилев: Безусловно. Этнос — это система, которая возникает вследствие того, что к этой группе людей и этому ландшафту приложен определенный энергетический импульс. Но по второму закону термодинамики, он теряется в результате процесса энтропии. Как остывает зажженная печь, так остывает энергия в той системе, которую создает этнос. Она выдыхается до тех пор, пока новая вспышка этногенеза, новый пассионарный толчок не пробудит население этой территории к новому становлению и новым действиям.
