Фатерлянд - Мураками Рю
Ямада рассказывал Синохаре о пистолетах и винтовках, которые Такеи дал ему подержать.
— Это насто-о-олько кру-у-уто! — говорил он, сверкая глазами и демонстрируя свою кроличью улыбку.
Мори не обижался на других за их веселье и возбуждение, просто у него возникло ощущение, будто он отделен от чего-то важного. Это было то чувство, которое он не мог сознательно рассеять. Еще в детстве на него опустился какой-то невидимый колпак, изолирующий его от остальных и лишавший возможности двигаться. Впервые это случилось в автобусе, который отвозил детей в садик. На Мори вдруг нахлынуло тревожное чувство, будто бы он один, отдельно от остальных. Он стал сомневаться, действительно ли он сидит в салоне. Это сомнение соединилось с его внутренним ощущением, словно одна деталь конструктора «Лего» с другой.
Тогда ему показалось, что это уже не ново, что чувство скрывалось внутри него, оно было похоже на смутное узнавание вроде того, что испытываешь при виде пейзажа, открывающегося из-за дерева после осенней бури. Он понимал, что его ощущения смехотворны — глупо сомневаться в том, что ты действительно сидишь в автобусе с другими детьми. Но потом он припомнил, что случилось однажды ночью, когда он пошел в туалет. Рядом находилось зеркало, и, когда Мори закончил свои дела и выключил свет, его отражение исчезло. Но ведь может же существовать какой-то переключатель, который способен сделать так, чтобы он, Мори, исчез из автобуса? Как бы то ни было, нельзя отрицать, что его отделил ото всех невидимый барьер, и этот барьер к тому же был невидим и для внешней реальности. Ощущение было просто ужасным. «Я на самом деле сижу с вами в автобусе? А вы действительно можете слышать мой голос и видеть меня или же только притворяетесь?» — хотел он спросить остальных, но побоялся, что его тут же отправят в дурдом.
Сердце Мори билось очень сильно. Он не испытывал ничего подобного с тех пор, как начал дружить с Ямадой и отправился с ним в Фукуоку. Почему это ощущение вернулось именно теперь? Он считал свое знакомство с Ямадой знаком судьбы. С Ямадой было легко — он казался каким-то менее уплощенным, чем остальные. Мори был полностью уверен, что если людей клонировать в пробирках, то конечным результатом выйдет что-то с лицом и телом, похожими на Ямаду. Кожа и мышцы у него были мягкими, податливыми, а на теле почти совсем не было волос. Мори вспомнил, как Ямада лежал голым в массажном кабинете и его спина блестела при тусклом свете лампочки без абажура. Если он потеряет его, то уже, наверное, не найдет себе нового друга. Да, можно вытатуировать кому-нибудь еще на плече Микки Мауса, но это будет совсем не то.
— Эй, Мори! — вдруг произнес Исихара, глядя прямо на него. — Эй, эвок!
Исихара, одетый во что-то наподобие льняной пижамы, раскачивался в своем кресле. Прозвище, которым он наградил Мори, было названием вымышленного племени из «Звездных войн». Исихара показал двухстраничный разворот журнала с порноактрисой, приподнял брови, пробормотал что-то загадочное вроде: «Слепой-слепой-слепой-слепой» — и расхохотался. На развороте актриса была запечатлена на четвереньках, с задранным вверх задом и наполовину погруженным в ее влагалище баклажаном. Исихара продолжал высоко держать журнал, как бы предлагая Мори получше его рассмотреть. Мори непонимающе уставился на фотку, а Исихара, ткнув пальцем в зад, скривился в гримасе: «Гемор, гемор, гемор, гемор», — видимо, поясняя, что у женщины геморрой. Все это выглядело настолько глупо, что Мори, забывшись, рассмеялся. И едва лишь первый смешок слетел с его губ, невидимый барьер отчуждения сразу же исчез. Конечно, Исихара не умел читать мысли, а просто выбрал Мори потому, что тот сидел ближе остальных. Но он не стал бы делиться своими шутками с Мори, если бы того не существовало, — и именно это соображение заставило раствориться невидимый барьер.
— А вот и мы! — крикнул Такеи с верхнего этажа. — Музыку, пожалуйста! Просто нажмите кнопку на плеере.
Синохара, стоявший рядом со стареньким «бумбоксом», последовал указанию, и в комнате раздались величественные звуки классической музыки.
— Вагнер, — на ухо Мори прошептал Феликс.
Такеи, обряженный в темно-синюю форму, стал медленно спускаться по лестнице. На нем были кожаные перчатки того же цвета, пуленепробиваемый жилет, с которого свисал треугольный гульфик для защиты паха, и наконец берцы. На локтях и коленях — гибкие прорезиненные вставки; к одной голени был прикреплен боевой нож, а поверх шерстяной лыжной полумаски был водружен шлем с радиогарнитурой. Куртка была слишком велика, а брюки мешковатыми, отчего Такеи больше походил на строителя, чем на спецназовца.
В руках он держал странного вида оружие, больше похожее на бластер из фантастического фильма. С виду оно напоминало прямоугольный кейс, к одной стороне которого была приделана пистолетная рукоятка, а к другой — оптический прицел. Где затвор, а где ствол — никто решительно не мог этого понять. Больше всего этот предмет напоминал не винтовку, а некий современный электронный музыкальный инструмент.
Такеи дошел до последней ступеньки, с видом благоговейного смирения отсчитывая шаги в такт мелодии Вагнера. Сойдя с лестницы, он повернулся к зрителям, выждал паузу и поклонился.
— Вот, — сказал он, — вот форма подразделения немецкого спецназа GSG‑9, или же подразделения пограничной охраны. Для соответствующего эффекта при демонстрации этого комплекта мы выбрали музыку великого композитора, которого больше всего любил сам Адольф Гитлер, — Рихарда Вагнера! Большое спасибо всем! А теперь позвольте обратить ваше внимание на эту красоту. Это прообраз будущего всех штурмовых винтовок, знаменитая «хеклер-кох G-11». Стреляет 4.73‑миллиметровыми патронами, короткими очередями по три выстрела. Делает невероятные две тысячи выстрелов в минуту! Синохара, дай, пожалуйста, следующий фрагмент. Да-да, правильно, нажми на клавишу «вперед».
Как только Синохара исполнил просьбу Такеи, тот снял шлем, шапку и перчатки. Вновь звучала классика.
— Чайковский, — на ухо Мори прошептал Феликс.
Такеи протянул правую руку в сторону лестницы, словно конферансье, приглашающий на сцену певицу, широко улыбнулся и произнес:
— Кондо, давай!.. Атепе-е-ерь — спецна-а-аз! Вау!
Сатанист Кондо спустился, обряженный в громоздкий, белого цвета комбинезон; у него было сразу три ствола. К комбинезону на груди, по плечам, запястьям и бедрам крепились ремни для фиксации.
— Он похож на мишленовского Бибендума, — произнес Окубо.
Все усмехнулись и кивнули. На плечах сатаниста болтались два АК, точь-в-точь похожие на тот, из которого солдат Корё разнес голову якудзе. Винтовка в руках выглядела куда внушительнее. Кондо, хоть и не маленький ростом, был каким-то хлипким, и тащить на себе все три ствола было для него непростой задачей.
— Посмотрите! — крикнул Такеи, указывая на пистолет в кобуре Кондо. — Да-да, вы не ошиблись, это же легендарный «Токарев»! Спасибо, спасибо! А костюм, который мы предлагаем вашему вниманию, является зимним маскхалатом советского спецназа, то есть сил специального назначения! А вот — о да, детка, да! — снайперская винтовка Драгунова! Она использует патроны семь шестьдесят два на пятьдесят четыре миллиметра. Всем большое спасибо! А вот это — автомат Калашникова, АК‑74. Второй автомат — АКМ, то есть модернизированный. В свое время на автомат Калашникова жаловались, что мощности патрона калибра пять сорок пять не хватает, чтобы эффективно поражать цель, поэтому и была разработана усовершенствованная модель, которая снаряжается патронами калибра семь шестьдесят два на магазин в тридцать девять зарядов, которые использовали еще два поколения назад. Йе, Кондо! Да не стой ты с раскрытым ртом! Вынь свой ТТ и возьми его на изготовку, будто собираешься стрелять!
Кондо вынул пистолет, подержал его в руках и простонал:
— Не могу! По-моему, он весит целую тонну!
Снайперская винтовка сползла с его руки, и, пока он пытался удержать ее за ствол, приклад уперся в пол.
