Томас Вулф - Паутина и скала
Ибо по сути дела дух этого существа благороден. Сердце у него горячее, великодушное, исполненное веры и благородных устремлений. Он хочет быть первым в мире, но это некий хоро shy;ший мир. Хочет быть величайшим на земле, но в воображении души и разума не среди заурядных, а среди великих. И запом shy;ним еще вот что, пусть это будет словом в его защиту: он не хо shy;чет монополии, и огонь его истрачен не на кучу навоза. Он не хочет быть самым богатым на свете, извлекать золото из крова shy;вого пота бедняков. Его благородное, возвышенное устремле shy;ние заключается не в том, чтобы властвовать над трущобами, жать соки из ограбленных и преданных. Он не хочет владеть крупнейшим на земле банком, присвоить огромнейшую сокро shy;вищницу, управлять громаднейшим заводом, наживаться на по shy;те девяноста тысяч маленьких людей. Цель у него более высо shy;кая: как минимум, он хочет быть величайшим на свете бойцом, для чего требуется мужество, а не хитрость; как минимум, вели shy;чайшим поэтом, величайшим писателем, величайшим компо shy;зитором или величайшим руководителем – и хочет писать кар shy;тины, а не владеть лучшими картинами в мире.
Он был Владыкой Жизни, повелителем земли, завоевателем города, единственным, кому когда-либо было двадцать пять лет, единственным, кто любил красивую женщину, или к кому краси shy;вая женщина шла на свидание. Стояло октябрьское утро; весь го shy;род, солнце, люди, идущие в его косых лучах, вся красно-золоти shy;стая музыка воздуха были созданы для его крестин. Стояло ок shy;тябрьское утро, и ему было двадцать пять лет.
А потом вино этих прекрасных мгновений в кубке его жизни стало капля по капле вытекать, минуты шли, а Эстер не появля shy;лась. Ясность дня несколько омрачилась. Он шевельнулся, взгля shy;нул на часы, окинул встревоженным взглядом кишевшую толпу. Минуты теперь падали каплями холодной злобы. Воздух стал прохладнее, вся музыка исчезла.
Полдень наступил, миновал, а Эстер не появлялась. Чувство ликующей радости сменилось у Джорджа унылым, болезненным предчувствием. Он принялся нервозно расхаживать взад-вперед по террасе перед библиотекой, браниться вполголоса, уже уве shy;ренный, что она одурачила его, что не собиралась приходить, и в ярости сказал себе, что это ерунда, что ему наплевать.
Джордж повернулся и в бешенстве зашагал к улице, бранясь под нос, но тут позади него послышался топот быстрых малень shy;ких ног. Он услышал, как сквозь шум толпы женский голос вы shy;крикнул имя, и хотя не разобрал имени, понял сразу же, что оно его собственное. Сердце его заколотилось от невыразимой радо shy;сти и облегчения. Он быстро обернулся. Через суетливую, беспо shy;рядочную толпу во дворе к нему пробиралась она, оживленная, румяная, как яблоко, в изысканной, желтовато-коричневой осеннего цвета одежде. На нее падали яркие лучи полуденного октябрьского солнца, она по-детски радостно спешила к нему быстрыми шагами и семенящими пробежками. Ловила ртом воз shy;дух: и Джордж полюбил ее в этот миг, полюбил всем сердцем, но сердце его не призналось в любви, и он об этом не узнал.
Эстер была очень красивой, румяной, изящной, очень свежей и цветущей и походила на доброго ребенка, пылкого, исполнен shy;ного веры в жизнь, сияющего красотой, добротой, обаянием. Глядя на нее, Джордж ощущал боль невыразимой радости и печа shy;ли: на нее падал бессмертный свет времени и вселенной, люди расступались перед ней, и его вновь охватило мучительное жела shy;ние всемогущества: ему казалось, что с помощью волшебного слова он сможет раскрыть душу, выразить все, что ощутил, увидя Эстер ясным октябрьским полуднем в тот день, когда ему испол shy;нилось двадцать пять лет.
Джордж широким шагом устремился обратно навстречу ей, она ускорила шаг навстречу ему, они сошлись, импульсивно взя shy;лись за руки и стояли, тяжело дыша, не способные от волнения вымолвить ни слова.
– О! – выдохнула Эстер, когда обрела способность говорить. – Я так бежала.. Увидела, что ты уходишь – сердце у меня из груди чуть не выскочило! – А потом сказала уже поспокойнее, глядя на него с легким упреком: – Ты уходил.
– Я подумал…- Джордж умолк, подбирая слова, не зная в том опьянении от облегчения и радости, что подумал. – Я за shy;ждался тебя, – выпалил он. – Проторчал здесь почти целый час -ты сказала в двенадцать.
– Нет, мой дорогой, – спокойно ответила она. – Я сказала, что в двенадцать мне нужно быть в костюмерной. Я опоздала на несколько минут, извини – но говорила в двенадцать трид shy;цать.
Чувство облегчения и радости было все еще таким сильным, что Джордж почти не слышал объяснения.
– Я подумал… потерял надежду, – выпалил он. – Решил, что ты не придешь.
– О, – спокойно, но вновь с упреком произнесла она, – как ты мог так подумать? Ты должен был знать, что приду.
Все это время они крепкой от волнения хваткой держались за руки и тут наконец разжали их. Чуть отступили назад и погляде shy;ли друг на друга. Эстер сияла, Джордж невольно улыбался от ра shy;дости.
– Ну, молодой человек, – весело воскликнула она, – каково чувствовать себя двадцатипятилетним?
Все еще улыбаясь и с глупым видом таращась на нее, Джордж промямлил:
– Хо… хорошо… Господи, – порывисто воскликнул он, – те shy;бе очень идет коричневое.
– Нравится, а ? – оживленно, весело спросила Эстер. С гор shy;достью и удовольствием, какие могут вызвать у ребенка его вещи, провела рукой по груди платья, такого же, как красное, что было на ней тогда в театре. – Это одно из моих индийских сари. Очень рада, что тебе понравилось.
Взявшись под руку, все еще глядя друг на друга, совершенно не замечая толпы, прохожих, города, они подошли к ступеням и спустились на улицу. На тротуаре остановились и только тут за shy;метили окружающих.
– Ты уже решил, – неуверенно заговорила Эстер, глядя на Джорджа, – куда поедем?
– А! – Он опомнился, внезапно пришел в себя. – Конечно! Я знаю один итальянский ресторанчик в Вест-Сайде.
Достав из-под мышки сумочку, Эстер похлопала по ней.
– Устроим празднество. Я сегодня получила зарплату.
– Нет-нет! Платить буду сам.
Джордж остановил такси, распахнул перед ней дверцу. Они сели в машину, и он назвал водителю адрес.
Ресторанчик находился на Западной Сорок шестой стрит в ряду особняков, и почти в каждом имелось заведение наподобие этого. Таких, должно быть, в Нью-Йорке тогда были тысячи.
Расположение их за несколько лет «сухого закона» для мно shy;жества нью-йоркцев стало обыденным. Входили в ресторанчик через решетчатую подвальную дверь. Чтобы подойти к этой две shy;ри, нужно было спуститься по нескольким ступенькам в бывший приямок перед окном подвального этажа, потом требовалось по shy;звонить и дожидаться. Вскоре появлялся мужчина, смотрел через решетку и, если узнавал посетителя, впускал его.
Интерьер тоже был обыденным для подобных заведений. Первоначальный план особняка почти не изменился. Узкий ко shy;ридор шел от фасада в глубь здания, в конце его помещалась кух shy;ня; слева от входа находилась крохотная гардеробная. Справа в комнатке чуть побольше, но очень узкой и темной размещался маленький бар. Из бара вела дверь в обеденный зал примерно та shy;кой же величины. По другую сторону коридора находился зал по shy;больше, образованный из двух комнат, стену между которыми снесли. Выше, на первом этаже, были еще залы и отдельные но shy;мера. Еще выше – Бог знает что! – находились сдаваемые ком-паты, темного вида жильцы бесшумно поднимались и спуска shy;лись по старой лестнице с ковровой дорожкой, быстро, бесшум shy;но проскальзывали в парадную дверь. То была тайная ночная жизнь, о существовании ее изредка догадывались и никогда не шали, она никогда не соприкасалась с грубым, буйным весель shy;ем, с пьяными голосами и громким стуком внизу.
Владельцем этого заведения был высокий, худощавый, блед shy;ный мужчина, отмеченный какой-то терпеливой грустью, легкой унылостью, он нравился клиентам, они улавливали в нем поря shy;дочность и дружелюбие. Человек этот был итальянцем по фами shy;лии Покаллипо, звали его Джузеппе, постоянные клиенты пере shy;делали это имя в Джо.
История Джо Покаллипо, если заглянуть в громадную ката shy;комбу жизни, где обитают миллионы неприметных людей, тоже была обыденной. Он принадлежал к тем простым, добрым, впол shy;не порядочным людям, которых обстоятельства, случай, условия того порочного времени вытолкнули наверх, и которые не очень радовались этому безжалостному улучшению.
До «сухого закона» Джо был официантом в ресторане одного из больших отелей. Его жена сдавала комнаты в этом самом доме, клиентура ее состояла главным образом из актеров, эстрад shy;ников и нескольких опустившихся всевозможных театральных служащих. Со временем она стала подавать еду кое-кому из жильцов, когда те просили, и Джо, умелый повар, стал готовить по выходным платные воскресные обеды. Это начинание, пред shy;ставлявшее собой на первых порах услугу жильцам, оказалось удачным: еда была недорогой и превосходной, люди приходили по многу раз, зачастую приводили друзей, в конце концов вос shy;кресные обеды у Джо снискали известность, и он с женой тру shy;дился в поте лица, дабы накормить всех желающих.
