Александр Клюге - Хроника чувств

Адорно говорит в связи с этим об «объективной ключевой властной силе» диалектического образа; то есть речь идет не о субъективно-объективной силе. Он также упоминает о диалектическом образе «девятнадцатого столетия как ада». Ничто не обладает ключевой властной силой в отношении утопии, если не раскрывает при этом ворота ада… Диалектический образ… «подобен астрономической фазе, в которой ад проходит сквозь человечество. Лишь звездная карта такого движения могла бы, как мне представляется, открыть взгляд на историю как доисторическое существование[84]».

Как были погребены права человека

Великие ораторы рождавшейся в 1790 году республики находились в состоянии цейтнота. Не спускать глаз с противника, понимать знамения времени, обороняться от внешнего врага, на мгновение отдаться жизни (постоянно откладываемое, поэтому особенно спешное) — отсюда ошибки и блуждания без числа. Депутаты, министры никак не в состоянии сделать что-либо самостоятельно. Депутаты Национального собрания — они явились в столицу еще со своими списками наказов избирателей: требований, предложений, положительного опыта — теперь либо оказались отошедшими в безвластность, либо вознеслись в безвременность (то есть на высокие посты), либо вернулись в свои избирательные округа, кое-кто за это время открыл свое дело. Так основная часть работы ложится на ассистентов, уполномоченных. Появляется понятие комиссара. Их назначают, чтобы они были под рукой в случае необходимости. Эти помощники стали и разведчиками, отправившимися на поиски места для заседаний только что избранного конвента[85].

Они нашли новую постройку, аудиторию для занятий по патологии, как раз сооружаемую для Сорбонны. Это круглый зал с амфитеатром чрезвычайно круто поднимающихся рядов. В центре, внизу, стол для анатомирования.

Этот зал становится могилой будущих парламентов, схемой парламентских построек. Депутаты конвента: гора, жиронда и болото[86] — смотрят на своих председателей палат, комиссаров комитетов, на министров и будущих мертвецов; они смотрят на сечение этих тел, то есть на пустое место, на котором стоял анатомический стол. Роковое место, в спешке найденное ораторами, у которых не было особого мотива для выбора.

Противостояние суверену, то есть палате народных представителей, безнадежно. Строителям назначение здания было безразлично. Куратор курса анатомии, хранивший 186 трупов, и назначенный привратником здания санкюлот из квартала Сент-Антуан заявили протест против перепрофилирования постройки. Сопротивление не вызвало никакого эффекта, ни у кого из власть имущих не было времени посетить здание. Изменения не предусматривались, и после принятия решения здание было спешно достроено по первоначальному плану. В декабре в него пришли депутаты. Каждый второй из них не пережил своей должности. С тех пор говорят об ужасах СВОБОДЫ.

Революционный человеческий зоопарк и места трансформации

Гражданин Жан Пети (его немецкое имя было Макс Кляйнерт) был полицейским шпиком старого режима. Он тут же записался в якобинцы. После падения партии монтаньяров во время термидора в 1794 году он бежал в Кобленц, где поступил на службу к герцогу Энигенскому. Ученик Гамана, он был близок к веймарскому кругу[87].

Какое-то время Пети был ассистентом в Комитете всеобщего благоденствия. Он работал за конторкой, находившейся всего в нескольких метрах от Робеспьера. У него был доступ к бланкам, на которых писались декреты комитета.

Два конфискованных имения были превращены в колонию. Центральная координация работы учреждения осуществляется из Парижа. В колонию отправляют отпрысков казненных аристократов и других не-патриотов: дети в самом раннем возрасте. Согласно плану, оговоренному в Комитете благоденствия лишь в устной форме, их воспитывают по программе, обеспечивающей создание резервной армии деятельных и решительных патриотов.

Двое найденных в заброшенном ущелье детей, живших в обществе зверей, были пойманы, о происшедшем доложили в Париж. Были назначены два надежных гражданина, которым было поручено воспитание одичавших детей, девочки и мальчика. Был составлен план воспитания для живых существ, находящихся «на границе природы и цивилизации». Возможно, что здесь, на СЕПАРАТРИСЕ (крайней разграничительной линии, повторяющейся на многих точках земного шара), удастся воспитать и вывести РАСУ СТРАЖЕЙ? Легионеров-пограничников[88].

В сотрудничестве с Ж.-Ж. Лекё, главным инженером перестройки Парижа, подкомитет, возглавлявшийся Жаном Пети, разработал проект восстановления сооружений, существовавших в знаменитых античных городах. Они должны были стать частью нового Парижа — столицы цивилизации. Это относилось и к архитектурным проектам, хотя и разработанным античными правителями, но не осуществленным. Восстановление античных памятников — и в этом Пети и Лекё были едины — следовало проводить не формально. Эту великолепную возможность следовало использовать, чтобы улучшить античное наследие.

Проектируемые постройки, под которые отводилась огромная территория, должны были занять место не в центре Парижа, а за его пределами, стать новостройкой. Стать питомником античных добродетелей. Утомленные революционным процессом, требующим напряжения всех сил, стражи и патриоты смогут проводить отпуск в другой исторической эпохе. Оттуда они возвратятся на свое поприще, укрепив свои патриотические взгляды, а не просто восстановив свои силы. Перманентная революция требует разнообразия в жизни. В этом причина того, что процесс революционных преобразований идет так медленно, утверждает Пети. Поэтому нашим архитекторам предстоит разработать АНТИ-РЕАЛЬНОСТЬ, в которой перемены и успех достигаются быстрее. Так возникнет РЕВОЛЮЦИЯ, ИДУЩАЯ С РАЗНЫМИ СКОРОСТЯМИ.

Ж.-Ж. Лекё, всегда отличавшийся некоторой склонностью к крайностям, пошел дальше и разработал серию проектов, касающихся МЕСТ КРАЙНЕГО ОДИНОЧЕСТВА, то есть местностей, в которых планета пребывает в «уединении сама с собой». Даже Робинзон не бывал в таких местах. Пункты такого рода были сообщены Комитету благоденствия, где велся их учет. По случайной выборке семь или семнадцать этих уединенных мест должны были стать строительными площадками. Речь идет, по утверждению Лекё, о МЕСТАХ ТРАНСФОРМАЦИИ. Разве есть лучшее выражение для высшей меры одновременно девственной нетронутости и в то же время цивилизации? Проект рухнул, потому что меморандум долгое время провел в Комитете, так и не обсужденный, поскольку этому мешали насущные политические вопросы. После свержения партии монтаньяров уже не было инстанции, обладавшей властью для принятия решения о столь грандиозном проекте. Первому консулу Бонапарту проект был представлен в 1803 году. Он не сразу понял его, однако после того, как ему объяснили принцип действия МЕСТ ТРАНСФОРМАЦИИ, он решил, что требуется дополнительная экспертиза. После этого он отправился в военный поход, так что, когда заключения экспертов пришли, его не было на месте. Лекё обнаружил семь подобных мест трансформации.

Пьер Дрюо был человеком норманнского темперамента. С началом Великой революции он поспешил из своего села в центр города Руана. Он присоединился к Робеспьеру и вместе с ним оказался в парижском центре власти.

В эти дни решалась судьба земного шара. Было ясно, что преобразование человечества, да и всей слепой природы, произойдет или сейчас, или никогда. В центре всего — воспитание человеческого рода. Нет никакого проку в прокладке аллей, строительстве монументов и башен. Революционер — архитектор человеческой натуры, АРХИТЕКТОР, РАБОТАЮЩИЙ С ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ МАТЕРИАЛОМ.

Характер у Дрюо был выдержанный. Спокойнее Робеспьера, энергичнее, а потому и хладнокровнее своего друга Пети или нервозного Лекё (Лекё никогда нельзя было застать в здании Комитета благоденствия, он всегда был где-нибудь в пути). Пети торчал за своей конторкой, и в отличие от Лекё его трудно было побудить заняться инспекцией различных мест. В первые три года, до падения и смерти Робеспьера, Дрюо был свидетелем всех фаз радикализации революционной риторики и в то же время всей фазы последовательной работы с эскизами, меморандумами, протоколами.

Он отвечал за вопросы ЧИСЛЕННОСТИ НАРОДОНАСЕЛЕНИЯ. Было совершенно очевидно, что на 12 детей просвещенных санкюлотов приходилось 860 рожденных в непросвещенной, непатриотической среде. Более того, напряженность революционного процесса не давала людям революционного центра заботиться о продолжении рода. У них было мало детей и явно не было времени заниматься их патриотическим воспитанием. Дрюо был вынужден констатировать «размножение заблуждения»: быстрее всего путем распространения самих заблуждений (через устную и письменную речь), а также за счет более высокой рождаемости в провинции, более того, на необразованных континентах мира. Поэтому он предложил ЦЕЛИБАТ РЕВОЛЮЦИОНЕРОВ. Они должны, писал Дрюо в проекте декрета, который, однако, так и не был принят, отказаться от безнадежного соревнования за достойные и многочисленные батальоны патриотической смены. Вместо этого им предлагалось направить все силы на предотвращение распространения заблуждений на уровне быстрой мысли. Если удастся решительный перелом, то патриоты смогут путем учреждения воспитательных заведений и лабораторий воспроизводства человека с большей целенаправленностью гарантировать приближение патриотического БУДУЩЕГО через умножение его физической основы в виде соответствующих тел и голов. Следовало только отказаться от мысли достичь этого через собственных детей, которые были бы плохо воспитаны их родителями и в дальнейшем со значительной долей вероятности восстали бы против тех, кто их породил. Республиканскую смену создают ОРГАНИЗАЦИЕЙ, а не ЗАЧАТИЕМ.