Александр Клюге - Хроника чувств

Проект гомункулуса

Гете встретился с Пети во время лечения на водах, в Висбадене. Известно, что поэт всегда отрицал свои тайные контакты с французскими революционерами, как и с тайным обществом вольных каменщиков. Не признавался он и в связях с итальянскими и богемскими химиками, потому что это повредит его положению как министра. В этом смысле можно говорить о существовании подпольного Гете.

Однако через двенадцать лет после окончания революции он принадлежал к числу тех немногих людей, которые продолжали следить за посланными ей импульсами, в особенности это касалось проектов создания новых мест обитания, парков и выведения нового человека[89]. Одним из пунктов, по которому Гете и Пети не смогли достичь взаимопонимания во время краткого пребывания на берегах Рейна, был ПРОЕКТ ГОМУНКУЛУСА. Выращивание искусственного человека средствами химии Пети считал антиреволюционной идеей. Комитет благоденствия отвергает все проекты создания параллельного человечества, сказал он. Человеческий род должен начать свой прогресс из центра цивилизации, как единая национальность. Гете, исходя из оккультного опыта, с этим был не согласен. Он видел в реторте световой образ человечка, наблюдал, как это «движущееся существо» (если не сказать — живое существо) разбило реторту, вышло наружу и начало изъясняться на понятном языке. Встревоженный алхимик уничтожил его, Гете посчитал это убийством. Это происходило в одном городке на севере Италии.

Сам он исследовал проект гомункулуса, не пытаясь произвести на свет подобное существо. Он бы и не знал, куда его определить. Чем его кормить? Как уберечь его от недоразумений в общении с внешним миром? У него, человека знаменитого, не было времени делать подобное самому, и он всю жизнь не имел склонности следить за проектами, которые ему неподконтрольны.

Подобное существо, значительно меньше человека, однако по большей части имеющее человеческую внешность, ничему не должно учиться, утверждает Парацельс, напротив, это мы должны учиться у него. Оно переняло у своего творца все, что он знает и чем он как личность располагает. Подобно магниту вытягивает он химическим способом (и, возможно, согласно законам распространения света, добавляет Гете) из человека, создающего гомункулуса, информацию. Причем делает он это в преображенной форме, так что это существо, чьими химическими символами являются луна и солнце, разделяет ПРЕКРАСНОЕ, АБСТРАКТНОЕ, НЕОПРЕДЕЛЕННОЕ и создает в результате магическое зеркало несовершенного Адама. Молодой Гете считал, что этот проект может быть реализован наподобие фарфоровой мануфактуры или плантации деревьев для разведения шелковичных червей и что через него человечеству могла бы быть придана дополнительная сила, которая окажется решающей в битвах века прогресса.

Позднее, по мере того как слабела его жизненная энергия, Гете становился осмотрительнее. Как может несовершенное существо человек пробудить к жизни идола, который, так сказать, является средоточием его положительных качеств в высшей степени, при этом, однако, не претендует на права человека, а порождает, будучи слугой, лучшего человека ВО МНЕ. Это показалось Гете скорее невероятным, если учесть опыт истории человечества. Поэтому во второй части «Фауста» он вывел гомункулуса таким образом, что его бросают в море, словно бутылку с запиской. Согласно учению гомеопатического умножения, изложенному Парацельсом, не исключено, что микроэлементы этого гомункулуса, пишет Гете в секретных записях, проникнут в крошечных живых существ у кромки Антарктиды (сегодня мы знаем их как криль), и из океанов возникнет второй разум, конкурирующий с «деградирующим человечеством». Новый человек, или форма разума, которая заменит его на голубой планете, нуждается для своего возникновения во всей временной последовательности эволюции. Таков результат, к которому приходит Гете после тайных лабораторных экспериментов за пределами Веймара на двенадцатый год после Французской революции. Большое упущение, считает Гете, не начинать эту работу или начинать слишком поздно. И не нужно поспешности, воображая, что время возникновения нового может быть короче. Эту вторую эволюцию ни в коем случае не следует называть гомункулусом, потому что уменьшительная форма слова создает ложное впечатление. Гете часто считал таинственных медуз, прежде всего тех, что обитают в центре Атлантики, кандидатами на звание носителей альтернативного разума.

Проблема агрессивного воспитания

Однажды он был свидетелем того, как прижигают лошадь. Это делалось для того, чтобы через страх выработать у нее условный рефлекс. Каждый раз, услышав свисток, она должна была мчаться изо всех сил. Лошадь никогда не оправилась от пережитого шока, она потеряла всякое доверие. Обучение изуродовало ее.

Точно так же солдаты С. после подготовки для службы в спецвойсках потеряли интерес ко всем основным потребностям, так что получившиеся мастера своего дела не годились ни на что другое. Пришлось их уничтожить, потому что они стали пассивны и, возможно, несли в себе агрессивное начало. Никак нельзя было понять: они только ведут себя тихо или тихие на самом деле. А что же удивляться, если цель подготовки заключалась в том, чтобы сделать их злейшими псами галактики. Это как неразорвавшийся заряд, застрявший в пушечном стволе, говорит главный инструктор Биксен. Нам пришлось как-то взорвать подводную лодку к югу от Маврикия только потому, что в одной из пусковых установок застрял атомный снаряд. Его нельзя было вынуть, выстрелить его тоже было невозможно. Поскольку ни один экипаж не решался приблизиться к лодке, лучшим выходом было расстрелять с большого расстояния превратившееся в чудовище судно.

Мы соорудили нечто, но при этом сами не понимали его конструкцию. Нам было жаль команду, погибшую при подрыве лодки.

Трусость — мать жестокости

Все, что выходит за пределы простого умерщвления, представляется мне отъявленной жестокостью.

Берлин в январе 1919 года, столица побежденной страны, все же сохранял при этом все свойства, которые мы имеем в виду, когда произносим: «Берлин всегда остается Берлином». Это был хаотичный, шумный город, прочно утвердившийся в доходных постройках рубежа веков.

В отеле «Эден» расположился штаб дивизиона гвардейских кавалерийских стрелков. Дивизион обеспечивает безопасность столицы. Тем не менее часть второго этажа по-прежнему остается отелем для обычных гражданских приезжих. Здесь остановился бывший рейхсканцлер князь Бюлов с женой и прислугой. Горничная передала княгине Бюлов известие. На одном из этажей, занимаемых гвардейским дивизионом, идет допрос бывшего депутата рейхстага Розы Люксембург. Арестованная, сказало лицо, сообщившее об этом горничной, опасается за свою жизнь[90].

Князь Бюлов знаком с бывшим депутатом рейхстага Люксембург. Она из самых ужасных КРАСНЫХ. В то же время она политик еще с довоенных времен, то есть обладает определенным статусом. Княгиня разговаривает об этом с мужем. Одного запроса со стороны столь, заметного в общественной жизни человека[91], направленного в штаб дивизиона гвардейских кавалерийских стрелков, было бы достаточно, чтобы гарантировать безопасность радикальной женщины-политика. Можно сделать такой запрос в завуалированной форме, например послать в номер поднос с бутербродами, так сказать, передать привет. Князь Бюлов считает подобный шаг несовместимым с установленными ОБЫЧАЯМИ. К тому же он сомневается, уместно ли такое вмешательство. А если при участии этой женщины будет поднят новый мятеж, то в Германии всех консерваторов поставят к стенке. Защитит ли его кто-нибудь в этом случае от расстрельной команды? В стране между политиками нет доверия. Кошмарные образы времен Французской революции перекрывают все мыслимые реальные контакты.

У бывшего рейхсканцлера после известия, принесенного горничной княгине, и их разговора с княгиней есть четверть часа, чтобы решить, что он будет делать. Ведь им еще идти в оперу. Он всегда придавал особое значение пунктуальности. При том особом положении, которое он занимает в обществе, пунктуальность — это вежливость. Чрезвычайно невежливо просить открыть ложу после того, как увертюра уже началась. Ведь открыть ее бесшумно не получится.

Таким образом, процесс принятия решения упрощается. Выбор нужно сделать между двумя ситуациями: если он вмешается, послав известие в штаб, то подобное действие, в какой бы завуалированной форме оно ни происходило, не останется неизвестным. Пойдут разговоры, и неизвестно, как он будет выглядеть в глазах других. Если же он забудет о сказанном горничной, то никто не узнает, что ему это было известно. Конечно, останется вопрос, как он будет выглядеть перед женой и горничной, однако в их молчании он может быть уверен.