Артур Хейли - Менялы
Зато Хейворд не сомневался — его собственная карьера закончена. Закончена в буквальном смысле слова, так как по его, Хейворда, вине банк постигло величайшее бедствие — впервые за всю его столетнюю историю.
Утром Хейворд сидел у себя в кабинете и, держа трясущимися руками «Уолл-стрит джорнэл», читал заявление о банкротстве «Супранэшнл». Его чтение прервала старшая секретарша миссис Каллаган.
— Мистер Хейворд, к вам мистер Остин.
Не дожидаясь приглашения, Остин влетел в кабинет. Из элегантного плейбоя в летах он вдруг превратился в разодетого в пух и прах старикашку. Не теряя времени на приветствия, он выпалил:
— Есть какие-нибудь известия от Куотермейна?
Хейворд указал на журнал:
— Я черпаю новости только из прессы.
За последние две недели он безуспешно пытался связаться по телефону с Большим Джорджем в Коста-Рике.
— Дела — хуже некуда, — заговорил достопочтенный Харольд срывающимся голосом. — Я вложил в «СуНатКо» почти все вверенное мне семейное состояние и сам тоже остался без штанов — ухнул кучу денег на акции «Кью-Инвестментс».
— А что случилось с «Кью-Инвестментс»?
Хейворд уже пытался навести справки о состоянии дел группы частных лиц во главе с Куотермейном, получивших кредит от «ФМА» в размере двух миллионов долларов — помимо пятидесяти миллионов, предоставленных «Супранэшнл».
— Хочешь сказать, что ничего не знаешь?
— Если б знал, то неужели стал бы спрашивать?! — вспылил Хейворд.
— Этот сукин сын Куотермейн продал акции «Кью», принадлежавшие главным образом дочерним компаниям, когда их цена на бирже была максимальной. Представляешь, какой был океан наличных.
«Включая два миллиона „ФМА“, — подумал Хейворд. Вслух он спросил:
— Ну и дальше что?
— А дальше этот ублюдок перекачал все деньги через свои компании на личные счета. — Хейворд с отвращением наблюдал, как Остин разрыдался. — Деньги… мои деньги… они могли бы быть в Коста-Рике, на Багамах, в Швейцарии… Роско, ты должен помочь мне их вернуть… Иначе со мной все кончено… я разорен.
— Это невозможно, Харольд, — отрезал Хейворд. У него и без Остина голова шла кругом — он не знал, как спасти собственные акции «Кью-Инвестментс».
Хейворд постарался побыстрее выпроводить Остина. Не успел тот уйти, как в селекторе раздался голос миссис Каллаган:
— Звонит корреспондент газеты «Ньюсдей». Некто Эндикотт. По поводу «Супранэшнл»: говорит, что это очень важно и ему нужны лично вы.
— Передайте, что мне нечего сказать, — пусть звонит в отдел связи с общественностью.
Минуту спустя вновь прозвучал голос миссис Каллаган:
— Простите, мистер Хейворд.
— Что еще?
— Мистер Эндикотт по-прежнему у телефона. Он спрашивает: вы хотите, чтобы он разговаривал о мисс Эйврил Деверо в отделе связи с общественностью или предпочитаете взять трубку сами?
Хейворд схватил трубку:
— Что все это значит?
— Доброе утро, сэр, — спокойно отозвался голос. — Извините за беспокойство. Это Брюс Эндикотт из «Ньюсдей».
— Вы сказали моей секретарше…
— Я сказал ей, сэр, что, по-моему, существует ряд деликатных вопросов, на которые вы бы предпочли ответить лично, а не перепоручать это Дику Френчу.
— Я очень занят, — сказал Хейворд. — Могу уделить вам всего лишь несколько минут.
— Благодарю, мистер Хейворд. Буду предельно краток. Наша газета занимается расследованием деятельности корпорации «Супранэшнл». Завтра мы даем о ней материал на первой полосе. Нам стало известно, что ваш банк предоставил «СуНатКо» крупный кредит. Я беседовал на эту тему с Диком Френчем.
— В таком случае вы располагаете всей необходимой информацией.
— Не совсем, сэр. Из других источников мы также знаем, что переговоры с «Супранэшнл» вели непосредственно вы. Нас интересует вопрос: когда впервые зашел этот разговор? Другими словами, когда «СуНатКо» впервые обратилась к вам с такой просьбой? Не припоминаете?
— Боюсь, что нет. Мне слишком часто приходится вести переговоры о крупных кредитах.
— Но наверняка не так часто о кредитах размером в пятьдесят миллионов долларов.
— Полагаю, я уже ответил на ваш вопрос.
— Может быть, я попытаюсь помочь вам вспомнить, сэр. Это не могло произойти в марте, во время поездки на Багамы? С мистером Куотермейном, вице-президентом Стоунбриджем и другими?
Хейворд колебался.
— Да, возможно.
— Вы не могли бы ответить более точно? — Несмотря на почтительный тон, было ясно, что газетчик так просто не отстанет.
— Да, сейчас я вспомнил. Верно.
— Спасибо, сэр. Если не ошибаюсь, вы летели на частном самолете мистера Куотермейна, «Боинге-707»?
— Да.
— В качестве сопровождающих лиц с вами было несколько девушек?
— Я бы не назвал их сопровождающими лицами. Кажется, на борту были две-три стюардессы.
— Среди них была Эйврил Деверо? Ведь вы с ней именно тогда познакомились, а потом виделись в течение нескольких дней на Багамах?
— Вероятно. Во всяком случае, имя мне знакомо.
— Мистер Хейворд, простите за бестактность, но не была ли мисс Деверо предложена вам в качестве вознаграждения за то, что вы выступите в банке в роли ходатая?
— Разумеется, нет! — С Хейворда лил пот, рука, сжимавшая трубку, дрожала.
— В результате этого путешествия на Багамы, сэр, у вас сложились дружеские отношения с мисс Деверо?
— Пожалуй, да. Она очень приятный, милый человек.
— Значит, вы её все-таки помните?
Он попался в ловушку.
— Да, — признал он.
— Спасибо, сэр. Кстати, вы не встречались с мисс Деверо в последнее время? — Вопрос был задан как бы ненароком. Но этот Эндикотт все знал.
— Я отвечаю на те вопросы, которые не выходят за рамки приличий. Повторяю, я очень занят.
— Как вам угодно, сэр. Однако считаю себя обязанным довести до вашего сведения, что мы беседовали с мисс Деверо и она нам чрезвычайно помогла.
«Чрезвычайно помогла? Похоже на Эйврил, — подумал Хейворд. — Особенно если ей хорошо заплатили».
— Она подробно рассказала о ваших свиданиях; а кроме того, у нас есть несколько счетов из отеля «Колумбия-Хилтон», оплаченных «Супранэшнл». Вы по-прежнему отрицаете, что все это имело отношение к кредиту, предоставленному корпорации «Супранэшнл» вашим банком?
Хейворд молчал. Что он мог сказать? Ирония судьбы заключалась в том, что Эйврил была тут действительно ни при чем. Он принял решение о предоставлении кредита «СуНатКо» задолго до того, как с ней познакомился. Но кто в это поверит?
— И последняя деталь, сэр. Могу я спросить о частной акционерной компании под названием «Кью-Инвестментс»? Чтобы не тратить попусту время, скажу: мне в руки попали копии некоторых документов, согласно которым вы являетесь держателем двух тысяч акций. Это так?
— Я отказываюсь отвечать.
— Мистер Хейворд, эти акции были предложены вам в качестве платы за труды для «Супранэшнл», а впоследствии — для «Кью-Инвестментс»?
Не говоря ни слова, Роско Хейворд медленно повесил трубку.
В завтрашнем номере. Они напечатают все, поскольку располагают достоверными фактами, а остальные средства массовой информации подхватят эстафету. У него не осталось иллюзий или сомнений относительно того, что его ждет. Бесчестие и позор — везде и всюду. Не только в банке, но и среди друзей, в семье. В церкви. Его престиж, влияние, достоинство растают, как облако, — впервые он осознал всю эфемерность этих понятий. И что ещё хуже, его неминуемо обвинят во взяточничестве, а это означает тюремное заключение.
На столе зазвонил телефон. Он не снял трубку. С делами покончено. Раз и навсегда.
Почти механически он встал из-за стола и вышел из кабинета, пройдя мимо миссис Каллаган, которая странно на него посмотрела и задала какой-то вопрос — он не расслышал. Он миновал конференц-зал, где обычно заседало правление, — ещё совсем недавно он сражался здесь за осуществление своих амбиций. Ему навстречу попадались какие-то люди. Он их не замечал. Рядом с конференц-залом, на 36-м этаже, находилась дверь, которой почти никогда не пользовались. Он открыл её. За дверью была лестница — он поднялся по ней, не спеша, но и не останавливаясь. Лестница заканчивалась другой узкой дверью, которая вела на небольшой балкон, расположенный почти под самой крышей, высоко над городом.
На Хейворда сразу же налетел пронизывающий ноябрьский ветер. Он подался вперед, навстречу ветру, почувствовав некоторое успокоение, словно кто-то протянул ему руку. Хейворд глянул вниз. Там виднелись маленькие дома, длинная, извивающаяся река, машины, люди, снующие, подобно муравьям, по Росселли-плаза. Ветер донес до него звуки, приглушенные и неясные.
Одновременно где-то сзади послышались встревоженные голоса и торопливые шаги. Кто-то крикнул: «Роско!»
