Артур Хейли - На высотах твоих
Весь вопрос заключался в том, не подтолкнут ли Милли ее чувства к Брайану Ричардсону назад к мыслям об общепринятом укладе жизни?
Открыв дверь шкафа, Милли задумалась, что бы ей надеть. В тот вечер, в Сочельник, Брайан сказал, что в брюках она выглядит на редкость сексуальной… Она выбрала ярко-зеленые брюки, затем принялась искать по ящикам белый свитер с глубоким вырезом. Когда она наконец сунула босые ноги в открытые белые туфли и слегка подкрасилась – Милли терпеть не могла обычного нынче для женщин сложного макияжа даже по вечерам, – было уже десять минут восьмого.
Она провела рукой по волосам, потом решила, что лучше все же причесаться, и поспешила в ванную.
Глядя в зеркало, она сказала себе: “Да не о чем, совершенно не о чем беспокоиться. Если признаться честно, я могла бы влюбиться в Брайана, а может быть, уже и влюбилась. Но Брайан не свободен, и такое положение его устраивает. Так что, дорогая, никаких вопросов”.
Но один вопрос все же никак не выходил у нее из головы. А что будет потом? Когда он исчезнет, и она снова останется одна?
На мгновение Милли замерла. Она вспомнила, как это было девять лет назад. Пустые дни, одинокие ночи, вечностью тянутся даже недели… Она проговорила вслух:
"Нет, этого мне еще раз не пережить”, – а про себя сказала: “Сегодня, наверное, надо кончать”.
Она еще была погружена в невеселые воспоминания, когда раздался звонок в дверь.
Не снимая тяжелого пальто, Брайан поцеловал ее. Лицо его обросло щетиной, он весь пропах табаком. Милли охватила какая-то непонятная слабость, решимость быстро покидала ее. “А он мне нужен, я хочу этого человека, – подумала она, – на любых условиях”. И мельком вспомнила мысль, посетившую ее несколько минут назад: “Сегодня, наверное, надо кончать”.
– Милли, детка, – тихо заметил он, – выглядишь ты потрясающе.
Она выскользнула из его объятий и озабоченно посмотрела на него:
– Брайан, у тебя усталый вид.
– Так оно и есть, – кивнул он. – И побриться не мешает. Я прямо из палаты общин.
Не испытывая сейчас на самом деле ни малейшего интереса, она для проформы спросила:
– Как прошло заседание?
– А ты не слышала? Она покачала головой.
– Я рано ушла домой. А радио не включала.
– Ну, ничего, – многозначительно заверил ее Брайан, – Скоро наслушаешься.
– Плохо?
Ричардсон угрюмо кивнул:
– Я сидел с репортерами на галерее. До сих пор жалею. Господи, что они с нами сделают завтра в газетах!
– Давай выпьем чего-нибудь, – предложила Милли. – Тебе, похоже, не повредит.
Она приготовила мартини, скупо добавляя вермута, чтобы было покрепче.
Вернувшись из кухни и протягивая ему стакан, произнесла почти игриво:
– Вот это тебе поможет. Обычно всем помогает. Значит, никакого прощания сегодня не будет, мелькнула у нее мысль. Может быть, через неделю. Или через месяц. Но не сегодня.
Брайан Ричардсон сделал глоток и отставил стакан.
Неожиданно, без всякого вступления, заявил:
– Милли, я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. На секунды, показавшиеся часами, в гостиной воцарилась тишина. Он вновь окликнул ее, на этот раз почти шепотом:
– Милли, ты меня слышала?
– На минутку мне показалось, – проговорила Милли, – да нет, я могла бы поклясться, что ты попросил меня выйти за тебя замуж.
Она вслушивалась в свои слова, звучавшие странно плоско и гулко, голос был ее, но доносился словно бы откуда-то издалека, голова у нее кружилась…
– Не надо этим шутить, – хрипло проговорил Ричардсон. – Я совершенно серьезно.
– Брайан, дорогой, – в голосе Милли звучала неподдельная нежность, – я и не пытаюсь шутить. Правда, нисколечко.
Он подошел к ней, и поцелуй их был долгим и страстным. Потом Милли прижалась лицом к его плечу. Стойкий и сильный запах табака щекотал ноздри.
– Обними меня, – прошептала она. – Обними меня крепко-крепко.
– Может быть, все же дашь мне какой-нибудь ответ, – проговорил он, касаясь губами ее волос.
Соглашайся, требовало все ее женское естество. Да и настроение, и момент были самыми подходящими для незамедлительного согласия. Разве не этого она все время хотела? Не она ли сама признавалась несколько минут назад, что примет Брайана на любых условиях? Так вот они, такие условия, каких она и ждать не могла, – супружество, постоянство…
Все так легко. Вымолвить несколько слов согласия, и все будет кончено, никакого пути назад…
Вот эта-то окончательная бесповоротность и пугала Милли. Это уже не мечты, все стало явью. Неуверенность охватила Милли знобкой волной. Другая Милли в ней, рассудительная и осторожная, предостерегающе шепнула: “Не торопись!"
– Похоже, я не такой уж и подарок, – продолжал Брайан, его дыхание шевелило ей волосы, ладонь нежно ласкала шею. – Малость потасканный, утратил, так сказать, товарный вид… Да и развод еще надо получить, хотя с этим-то никаких проблем не будет. У нас с Элоизой по данному пункту полное взаимопонимание. – Он помолчал, потом медленно произнес:
– Я, кажется, люблю тебя, Милли. По-моему, я и вправду тебя люблю.
Она с глазами, полными слез, подняла к нему лицо и коснулась щеки Ричардсона поцелуем.
– Я знаю, Брайан, дорогой мой. Думаю, что я тоже тебя люблю. Но мне надо быть уверенной. Дай мне, пожалуйста, немного времени.
Лицо его исказилось подобием улыбки.
– Ну вот, – сказал он. – А я столько репетировал. И, кажется, все испортил.
"А может быть, я слишком долго тянул, – думал он. – Или не правильно себя повел. Или это мне возмездие за то, как все начиналось – полное равнодушие с моей стороны и только одна забота, как бы избежать глубокой привязанности к ней. Теперь как раз я сам этого хочу, но меня отложили про запас, как джокера <Дополнительная карта в колоде, которую в покере можно добавлять вместо недостающей в любую комбинацию.>”.
Но, во всяком случае, утешил себя Ричардсон, неопределенности пришел конец, не будет больше душевных терзаний: он понял, что Милли для него важнее всего. Сейчас без нее одна лишь пустота…
– Пожалуйста, Брайан. – Милли немного успокоилась, к ней постепенно возвращалось обычное самообладание. Очень серьезно она продолжала; – Я польщена такой честью, милый, и думаю, что отвечу тебе “да”. Но я хочу быть полностью уверенной – ради нас обоих. Пожалуйста, милый, дай мне немного времени.
Он спросил с грубой бесцеремонностью:
– И сколько же?
Они сидели рядом на диване, склонив головы друг к другу, пальцы их тесно переплелись.
– Не знаю, дорогой, честно, сама не знаю и очень надеюсь, что ты не будешь настаивать на какой-то определенной дате. Я не вынесу, если надо мной будет висеть какой-то точный срок. Но я обещаю тебе, что скажу сразу, как только сама пойму.
«Да что же это со мной творится, – подумала Милли. – Что я, боюсь жизни, что ли? Зачем колебаться, почему не решить все прямо сейчас?” Но тот же рассудительный голос вновь настойчиво предостерег: “Не спеши!»
Брайан раскрыл объятия, и Милли прильнула к его груди. Губы их встретились, он стал осыпать ее жаркими поцелуями. Милли почувствовала, как в ней пробуждается желание, сердце бешено заколотилось. Она ощутила на своем теле его ласковые руки…
***Ближе к ночи Брайан Ричардсон принес в гостиную кофе. Милли осталась на кухне нарезать салями для сандвичей. Она только что заметила, что оставшаяся после завтрака грязная посуда все еще лежала в мойке. “А действительно, – мелькнула у нее мысль, – не мешало бы и домой привнести кое-что из служебного обихода”.
Ричардсон подошел к портативному телевизору Милли, стоявшему на низком столике перед одним из просторных кресел. Включив аппарат, он позвал Милли:
– Не знаю, смогу ли это вынести, но, думается, лучше нам знать – пусть даже самое худшее.
В то время, когда Милли вошла с тарелкой сандвичей, Си-би-си <Сокращенное название Канадской радиовещательной корпорации.> начала передавать программу новостей.
Как стало обычным в последнее время, первые сообщения касались ухудшения международной обстановки. В Лаосе начались мятежи, подстрекаемые Советами, и на американскую ноту протеста Кремль ответил с враждебной воинственностью. В европейских странах – сателлитах Советов отмечалась массированная концентрация войск. Москва и Пекин, подлатавшие свои взаимоотношения, обменялись новыми сердечными любезностями.
– Надвигается, – пробурчал Ричардсон. – С каждым днем все ближе и ближе.
Настала очередь дела Анри Дюваля.
Холеный диктор объявил: “Сегодня в Оттаве вокруг Анри Дюваля, человека без родины, ожидающего сейчас в Ванкувере депортации, разразился скандал в палате общин. В разгар стычки между правительством и оппозицией Арнольд Джини, депутат от Восточного Монреаля, был удален из зала до конца сегодняшнего заседания…"
