Марк Барроуклифф - Говорящая собака

— Вероятно, они так названы в честь вашей компании.

А он был не дурак, этот старый пройдоха, и сразу уловил подвох в тоне Майлса.

— И вы используете их для оплаты контрактов в Чартерстауне?

— Ближе к делу, сутяжный, давайте напяливайте парик и расскажите, что мы делаем не так.

В определенном отношении Кот был намного более продвинутый игрок, чем я.

— Думаю, что в ближайшее время, и особенно в свете вашего личного признания, службы OFT и SFS могут заинтересоваться вашей конторой.

Дилеры, окончательно рассчитавшись с победителем, покинули комнату, и за дверью завозилась охрана, пробуждаясь к жизни.

— Может быть, — ответил Кот, — только им ничего не найти. Каждый получает свою часть прибыли, и поэтому будет держать язык за зубами.

— Ну, допустим, далеко не каждому это выгодно, — возразил Майлс. — Дэвид, например, никакой прибыли не получает. Заключение в тюрьму только решит его проблемы с жильем на несколько ближайших лет. Так что, думаю, если он в самом деле обратится в полицию и расскажет начистоту обо всем, что случилось, ему дадут значительно меньший срок, чем вам. И, само собой, все ваши доходы от этой нечестной сделки будут возвращены, включая справедливую компенсацию за причиненный ущерб.

— И кто же может все это сделать? — фыркнул Кот, но меня не проведешь: я заметил, как дрогнули его усы и что-то изменилось в голосе.

— Я, — ответил Майлс. — Мое имя Майлс Кэдуоллер-Бофорт, королевский адвокат, не к вашим услугам. Думаю, за это дело можно взяться, и мне будет вполне достаточно ваших признаний, чтобы довести его до конца. — Он расстегнул пиджак, демонстрируя плеер, спрятанный в нагрудном кармане рубашки.

— Да как вы посмели…

— Хотите знать, как я до этого додумался? Я решил, что ваше личное признание превосходно дополнит письменные показания Дэвида, которыми я уже располагаю. Так что скоро вы лишитесь своих капиталов в обмен на новых сексуальных партнеров по камере.

Лицо Кота стало каменным — гранитная набережная в разгар шторма.

— Похоже, ставки поднялись, — сказал Майлс.

За дверью послышалась возня. Кот попятился в ту сторону и позвал, не спуская с нас глаз:

— Даррен, Эдди, сюда.

В распахнутую дверь, словно только и дожидаясь этого момента, вломились двое громил. За ними следовал Мартин, но почему-то без Пучка.

— Начистить им рыла? — поинтересовался он, явно соскучившись по работе.

— Вижу, вы еще даже не предполагаете, с какими трудностями столкнетесь, — заявил Кот и, прежде чем кто-то успел шелохнуться, извлек из кармана пистолет с глушителем, направив его на Майлса.

— И что дальше? — вырвалось у меня.

— Проживете подольше — узнаете.

Как-то не особенно верилось, что Кот способен нажать спусковой крючок и «завалить» человека в присутствии такого числа свидетелей, однако не хотелось испытывать судьбу, мы столько раз испытывали ее за этот день.

— Магнитофон и пленку, — настойчиво произнес Кот. — Похоже, ставки поднимаются, и нам придется поиграть еще немного.

После ночи бессонницы время ощущается совсем по-другому: в ушах гудит невыключенный процессор, а в глазах такое, будто пялился всю ночь в монитор.

Так что буду описывать события не по порядку, а в такой последовательности, какими их помню.

— Опять стейк! — раздался голодный вопль. — Вы ели без меня! — Затем послышался топот лап по ковру, и Кот исчез из виду.

Согнутая дугой линия, как рассказывал мне однажды пес, является символическим изображением жизни, и я вдруг осознал это. Пистолет, который столь неубедительно выставил перед собой Кот, описал дугу в воздухе, блеснув боками в желтом электрическом свете, и упал в волосатую матросскую лапу Мартина.

— Ну и ну, — покачал головой Майлс.

— Игрушка! — заметил Мартин, мгновенно оценив оружие и кулаками отмахиваясь от наступавших на него громил.

Кот стонал под столом.

— А я думал, кошки всегда приземляются на лапы, — успел съязвить Мартин.

— Я отдам вам половину денег, если поможете забрать запись.

— Нет, — ответил Мартин. — Не стану помогать типу, который высадил стекло в моей квартире. И потом, приятель, ты знаешь сам, что Дэви — темная лошадка, а на их пути лучше не становиться.

— Да уж, — ответил я на выжидательный взгляд Мартина, только что уложившего двух «костоломов» на ковер. — Не стоит.

— А этой пукалке, — он посмотрел на «пистолет», — явно не хватает смазки, и, как только я ее достану, обещаю оставить у тебя самое живое воспоминание о том, как опасно носить такие инструменты.

— Слушайте, — заговорил Кот из-под стола, вылезать откуда не торопился, очевидно, принимая его за последнее убежище. — Вам все равно не выиграть дело, доказательств никаких, кроме показаний этого сумасброда. И денег вы не получите. Потому что в мире работает один принцип — большие деньги притягивают меньшие. И это не опровергнуть никакому суду. Зачем только нам в это ввязываться?

— Миллион и двести тысяч фунтов, — сказал сверху Майлс. — И запись ваша.

Кот сморщился, это была крайняя степень неприятия и отвращения, которую может выразить кошачья физиономия.

— Шестьсот тысяч последняя цена.

— До свидания, — сказал Майлс.

— Ладно, ладно, — закивал Кот.

Он прекрасно знал, что затевать процесс с этим защитником обиженных и оскорбленных, тем паче с «международником», выйдет себе дороже.

— Вот и прекрасно, — сказал Майлс и выложил кассету на стол.

Кот выполз из-под стола и уставился на пленку. Он замер, выпучив глаза: таким я его еще никогда не видел, даже игра не действовала на него столь возбуждающе.

— Шайка чайников! — воскликнул он и затем, чудесным образом вмиг оправившись от удара оземь (этим свойством отличаются особо набожные католики и немецкие центрфорварды), с неожиданным проворством выбежал из комнаты, застучав ботинками по лестнице.

Случившееся дальше как-то неаккуратно уложилось в моей голове. Помню, кого-то назвали не то «грязным щенком», не то «сопливым паршивцем». Видимо, относилось это не к псу.

На ковре, где-то между Мартином и Котом, завалялся куриный окорочок. Пока Мартин, бывший моряк и нынешний буйнопомешанный, пытался перехватить Кота, Пучок прыгнул вперед, чтобы разобраться с лакомым куском, вследствие чего буйнопомешанный споткнулся и сломал ногу в лодыжке.

К чести Мартина, стоит сказать, что это не остановило его, и он с грохотом понесся вниз по лестнице, но было поздно: Кот ушел в туманное утро.

— Зато у нас осталась запись, — заметил я, взяв кассету со стола. — Странно, отчего это он решил смыться, когда у нас в руках все доказательства… Вот интересно… И картинка есть, «Спайс Гелз», альбом «Forever».

— Это слушал Мартин на своем плеере, — сказал Майлс, забирая у меня кассету.

— Блеф?

— Я думал, сработает. Он ведь тоже блефовал с пистолетом.

— Да, — зарделся отчего-то Мартин, приползший с лестницы. Видимо, краснел он не со стыда, а от натуги. — Порылся в твоих старых записях, захотелось вспомнить… старину.

— И что будем делать? — спросил пес.

— Опять он с вами разговаривает? — поинтересовался Майлс.

— Да.

— И что он сказал?

— Спрашивает, что мы собираемся делать. Меня, кстати, тоже интересует этот вопрос.

— Вы или я?

— Ну, допустим, хотя бы один из нас.

— Вы будете арестованы, и с вас по закону взыщут все деньги, приобретенные несправедливым путем. Я не сентиментален, как Мартин.

— А как же бедные африканские дети? — заскулил Пучок.

— Пошли, Пучок, — вздохнул я. — Мы проиграли. Примем же это достойно, как полагается людям. — Я почесал его за ухом. — Или собакам.

— А вы в любом случае пошли бы в тюрьму, — сказал Майлс.

— То есть?

— Мне нужны все двадцать пять миллионов, и я получу их обратно. Каким бы ни был результат игры, я бы все равно предъявил ваше признание в полицию, и вы сели бы. Так что, — развел он руками, — можете особенно не огорчаться.

— Так вот вы какой? — поразился я. — Вы, оказывается, еще почище Кота?

— Намного почище и покруче, чем вы себе представляете, — пренебрежительно отозвался Майлс, которого явно не интересовало мое мнение.

— Так вы не собираетесь говорить по своей… трубке? — спросил пес, отвлекая меня. — Она жужжит и трясется.

Под столом на ковре, выроненная в пылу сражения, валялась трубка Кота.

Я взял ее и нажал на кнопку приема. Но еще перед этим на экране мобильного высветилось имя: «Линдси».

39 РАЗБУДИ БЛЕФУЮЩИХ СОБАК

— Привет, — прогнусил я, стараясь подражать южному акценту Кота и его ленивому выговору. Не знаю, зачем я это сделал, чем был обоснован такой поступок и чего я, собственно, добивался, — просто инстинкт подсказал мне, что обмануть ее — самое милое дело, раз представился такой случай.