Фред Бодсворт - Чужак с острова Барра
Ближе к вечеру он различил на подернутом дымкой горизонте еле видные очертания гор. А потом увидел нечто странное и загадочное - тонкую, сверкающую белую полоску, таинственно висевшую между небом и прибрежными утесами. Подлетев поближе, он разглядел, что это покрытое искрящимся льдом плато, от толщи которого тянулись к морю ледники, извиваясь меж прибрежных скал, словно застывшие реки.
Память Белощека не сохранила особых примет и ориентиров, которые он должен искать во время обратного перелета к месту гнездовья. Но когда он оказывался над таким местом, память легко могла подсказать, знакомо оно ему или нет. Этого края, с таким живописным нагромождением гор и ледников, он не видел никогда Где-то он все-таки сбился с пути.
Он подлетел совсем близко к вздыбленному берегу, изрезанному узкими фьордами, которые, извиваясь, тянулись к исполинскому ледяному плато. Здесь до сих пор лежал глубокий снег, и торчавший из него чахлый кустарник казался серым и безжизненным. Но попадались проплешины, где снег был сметен ветром, обнажив поросль сухих мхов и лишайников. На одну из них и опустился Белощек и начал есть. Корм оказался безвкусным и неприятным, но, набив им брюхо, Белощек смирил муки голода. И задолго до рассвета почувствовал, как его упругое тело вновь наливается силой.
Хотя память и разум птицы отличаются странными пробелами, существуют области восприятия, развитые у птиц не в пример другим животным, в том числе и человеку. Одно из таких качеств — высокоразвитая в особенности у перелетных птиц способность улавливать различия в высоте ежедневного пути солнца по небу во время перелета по сравнению с той, к которой птица привыкла в родном краю. Положение солнца в полдень - это мера широты, по которой видно, на каком отдалении к югу или к северу от экватора находится наблюдатель. Если наблюдатель движется в северном полушарии на юг, у него создается впечатление, будто солнце поднимается на небе все выше; при продвижении на север - будто дуга, по которой движется солнце, понижается, приближаясь к южному горизонту.
Белощек отлично помнил траекторию движения солнца над водами Барры, которые он покинул около двух суток назад. Теперь всплыла еще одна подробность, которая дополняла обретавшие все большую четкость воспоминания о месте будущего гнездовья, на поиски которого он отправился. Он вспомнил, что солнце стояло там выше, чем в такое же время года на Барре. И когда наступил рассвет, он принялся то и дело посматривать на солнце, чтобы сравнить его нынешнее
положение с тем, которое оно занимало на Барре и в далеком краю гнездовья. Через несколько часов он пришел к выводу, что солнечная траектория здесь ниже, ближе к южному горизонту. Для пущей уверенности он подождал до полудня, попеременно кормясь и отдыхая, и тогда ему стало ясно, что делать. Правда, в его широких крыльях все еще ощущалась некоторая вялость, но он поднялся в воздух, набирая высоту до тех пор, пока нагромождения льда и скал не остались далеко внизу. Он полетел вдоль извилистого побережья.
Белощек не знал, что нынешний его полет на запад начался гораздо севернее, чем прошлогодний, когда его унес ураган. Не знал, что северный путь привел его на юго-восток Гренландии, а не к берегам желанного Лабрадора. Знал только по запечатленным во время прежнего полета приметам, что солнце слишком уж низко стоит под южным горизонтом. При решении этой задачи он не применял математических расчетов, которыми пользуются мореплаватели. Он просто чувствовал необходимость во что бы то ни стало вернуть солнце на положенное ему на небе место. А для того чтобы осуществить это, как он знал, нужно лететь в направлении, которое подсказывает ему полуденное солнце.
Он летел часа три, когда берег резко повернул к западу. Он вновь почувствовал усталость в крыльях и опустился в поисках корма. Белощек понимал: чтобы исправить положение солнца, он должен лететь дальше на юг, где теперь опять не видно ничего, кроме моря и льда. Но его истомившееся тело не могло осилить новый длительный перелет. Приходилось ждать.
Шесть дней прождал Белощек, день и ночь подкрепляясь скудными запасами мхов и трав, которые добывал из-под снега, так что его зоб и желудок всегда были туго набиты. Он медленно прибавлял в весе, куда медленней, чем обычно, потому что пища была почти целиком лишена питательности. На обычном корме он за неделю вошел бы в норму, теперь же лишь на шестой день жирок тоненьким слоем затянул его грудку. Но крылья в общем-то обрели былую силу и уверенность. Стремление продолжать полет обернулось настоятельным требованием, которому он больше не в силах был противиться.
Под вечер поднялся он в воздух, и не прошло часа, как берег скрылся из виду. Полет его был тверд, удары крыльев уверенны. Он не знал, что снова держит путь в самое сердце Атлантики.
Он все еще быстро летел вперед, когда рассвет озарил желтую ленту на шее, и она засверкала, будто золотая. Белощек летел без передышки всю ночь напролет и теперь опустился на воду, напряженно глядя на восходящее солнце. За ночь он проделал, вероятно, миль четыреста и вскоре установил, что солнце в этих местах поднимается круче и описывает на небе дугу повыше, чем на Барре. Теперь он понял, что может прервать полет на юг и что следующая фаза поисков подруги, которая где-то ждет его, может начаться прямо отсюда.
На этот раз ему не пришлось ориентироваться по буревестникам, чтобы установить, в каком направлении лежит суша; он знал, что должен лететь в сторону заката. Утро еще не кончилось, когда он вновь двинулся в путь и поднялся высоко, опасаясь пропустить на горизонте отдельные ориентиры. Но вместе с усилиями, которых потребовал новый полет, вновь возвратился голод. Он все летел и летел, и после полудня по всему его телу разлилась слабость. Грудные мышцы и сухожилия крыльев от изнеможения горели огнем.
Белощек летел на высоте двух тысяч футов, которая позволяла ему видеть на шестьдесят миль вокруг, враз окидывать взором десять тысяч квадратных миль океанской поверхности. День стоял ясный, но на горизонте с юго-запада ползла черная маленькая тучка. Он с любопытством разглядывал ее, потому что черная тучка на абсолютно безоблачном небе представляла собой странное явление. Довольно долго она не меняла очертаний. Любопытство Белощека росло, и в конце концов он повернул к ней, на время позабыв о мучивших его тело голоде и усталости. Постепенно он различил вдали белую, похожую на остров точку, покоившуюся под тучкой на глади океана.
Больше двух часов потребовалось Белощеку, чтобы долететь туда, потому что летел он теперь с трудом, гораздо медленней обычного. Но задолго до того, как достичь цели, вспомнил он о полете во время урагана прошлой весной и о том странном ребристом плавучем острове, на который выбросила его буря. И тут догадался, что это один из таких островов, который качается на волнах, зарываясь в воду то одним, то другим концом, и, переваливаясь с боку на бок, медленно продвигается по морю.
ГЛАВА ПЯТИДЕСЯТАЯ
Метеорологическое судно "Талисман" три недели вело наблюдения в районе метеостанции Кэнди, примерно в трехстах милях от побережья Лабрадора. Команда пребывала в отличном настроении — настала последняя ночь их пребывания здесь. Завтра к двенадцати их сменит другое судно, а через четыре дня "Талисман" возвратится в Нью-Йорк. Это был пароход, котлы которого топились нефтью, и после трехнедельного барахтанья по кругу на малой скорости почти все бочки в междудонном отсеке опустели. Чтобы восполнить вес истраченного горючего, цистерны для балласта следовало залить водой.
Ранним утром в день выхода "Талисмана" из Кэнди механики принялись за очистку пустых бочек из-под горючего, соскребая со стенок липкие, маслянистые отходы. Только-только забрезжил рассвет, когда с борта "Талисмана" выплеснули в море эту черную жижу. Едва коснувшись холодной морской воды, нефть расплылась за кормой, образовав вязкую пленку. Под ударами волн слой нефти может стать тоньше, а само пятно — разбиться на несколько менее крупных пятен, но ничто не может рассеять или совсем уничтожить его. На долгие месяцы сохранится гонимая морскими течениями и ветрами липкая нефтяная пленка, кочуя по океану на сотни миль, и, где ни появится, она повсюду будет смертоносной ловушкой для морских птиц.
Белощек опустился на воду неподалеку от судна и всю ночь не упускал "Талисман" из виду, время от времени подлетая, когда тот медленно удалялся. Спал Белощек мало: его ужасно мучил голод, а смутное воспоминание подсказывало, что в тот раз плавучий остров каким-то образом снабжал его пищей. Он боялся подплывать ближе, но поведение буревестников и глупышей, которые летали совсем рядом с судном, говорило, что нынче там нет никакой еды.
