Роберт Гринвуд - Мистер Бантинг в дни мира и в дни войны

Мистер Бантинг вышел в опустевший отдел. Все приказчики уже спустились вниз; в отделе ковров тоже было пусто. Должно быть, кто-то заметил отсутствие мистера Бантинга, и Кордер вернулся за ним.

— Странно! Как это я ничего не слышал! — удивленно восклицал мистер Бантинг, спускаясь вслед за Кордером по лестнице. То, что он ухитрился проворонить сирену, занимало его сейчас больше всего.

Кордер искоса с улыбкой посмотрел на него. — Не слышно ничего в этих закутках, а?

— Должно быть, так Джо. Я был очень занят.

Все были уже в подвале: заведующие отделами, приказчики — все, даже мистер и миссис Бикертон. При виде ее мистер Бантинг немного растерялся, но, тут же вспомнил, что ему легко будет оправдаться: достаточно только рассказать мистеру Бикертону о сыне Тернера.

Вот они сидят — маленькая кучка смущенных людей, все чувствуют себя неловко, все говорят приглушенным голосом. Молодежь перешептывается в углу и потихоньку дурачится; мальчишка-рассыльный сосет перепачканные чернилами пальцы, пожилые люди степенно сидят на ящиках с товарами. Миссис Бикертон сидит на стуле, — откуда он здесь взялся, мистер Бантинг не имел понятия, — а ее супруг стоит рядом, заложив руки за спину: вид у него озабоченный; видимо, он досадует на бессмысленную трату времени. «Разумеется, это досадная трата времени, — думает Бантинг. — Вся деловая жизнь города, вероятно, замерла».

— Это что ж, Джо, начинается пресловутый гитлеровский блицкриг, что ли?

— Да что-то ничего не слышно. Нет, стой, слышу, — и Кордер вытянул шею по направлению к окну над раковиной. Благословенны гудки сирен! Отбой!

Все гуськом поднялись по лестнице, мистер Бантинг встал с ящика с недовольным кряхтением. Неужто нельзя проверить как следует, прежде чем наводить на людей панику? Он сел за свой стол, привел в порядок бумаги и постарался привести в порядок и мысли.

Цифры стояли еще более неприступной стеной. Он двинулся на них в атаку и отступил, двинулся снова и, совсем спутавшись, отложил перо. Нет, ему их не одолеть.

Ему пришло в голову, что можно отнести все эти вычисления домой, к Эрнесту; тому никогда не надоедало доказывать, что четыре и три в одном столбце совершенно то же самое, что пять и два в другом. Он неизменно получал удовлетворение, когда все именно так сходилось, как он ожидал. Да, Эрнест легко справился бы с этим, но уносить с собой деловые бумаги не годится.

— А, чорт бы побрал эту тревогу! — пробормотал мистер Бантинг. Она прервала его как раз на середине самой длинной колонки. Вот уж второй раз объявляют тревогу, и хоть бы одна бомба. «Нет уж, в следующий раз с места не сдвинусь, пока, они не начнут падать»,— подумал он упрямо.

Сейчас ему больше всего на свете хотелось покурить, но взгляд на часы убедил, что придется потерпеть еще полчаса. — Ну и денек! — пробормотал он. — Ну и денек! — Он сидел расстроенный и праздный, прислушиваясь к тиканью часов, приближавших час избавления.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Первое, что бросилось мистеру Бантингу в глаза, когда он в этот вечер открыл дверь в переднюю, были пилотка и плащ, висевшие на вешалке. Крис неожиданно приехал в отпуск. Мистер Бантинг сразу разволновался. Позабыв оставить зонт и чемоданчик, он распахнул дверь в гостиную, и там на коврике перед камином стоял Крис. Другой Крис, подтянутый, возмужавший, но все такой же мальчик, каким был. На груди серебряные крылышки — эмблема британского воздушного флота.

Учащенно мигая, не то от яркого света, не то от нахлынувших на него чувств, мистер Бантинг подошел к сыну и, схватив его за руки повыше локтей, крепко их сжал. Это почти походило на объятие. Сердце его было переполнено: он промычал что-то, откашлялся и воскликнул: — Ну, Кристофер! Рад тебя видеть. Очень рад!

— И я по тебе соскучился, папа.

Мистер Бантинг отстранился немного, и Крис, улыбаясь, оглядел его с головы до ног. Мистер Бантинг не раз сомневался в привязанности своих детей, а вот сейчас он встретил такую простую и сердечную ласку, что больше и желать было нечего.

После первой стадии бессвязных приветственных восклицаний они сели рядом, и мистер Бантинг принялся рассматривать сына. Из кухни доносился оглушительный стук тарелок и сковородок, вызывавший в памяти торжественные семейные обеды в сочельник, Миссис Бантинг, хотя и застигнутая врасплох, старалась не ударить в грязь лицом. Мистер Бантинг и Крис, будучи выше этой женской суетни, держались в стороне, предвкушая, однако, результаты этой усиленной деятельности. Ровно два дня в его распоряжении, сказал Крис. Выдержал все испытания и получил назначение в авиаотряд.

Мистер Бантинг смотрел на сына и думал о том, что проделал Крис за то время, пока они не виделись, сколько миль он отмерил по воздуху, бог знает как высоко над родной землей, в облаках, в бездушном голубом пространстве... и всякий раз благополучно возвращался вниз. Поразительная вещь, совершенно поразительная, хотя бы это повторялось изо дня в день. Мистеру Бантингу вспомнилось то время, когда быстрая езда на велосипеде казалась пределом безрассудной отваги.

Видно было, что для Криса полеты все равно, что поездка в «конвэе». Но мистер Бантинг не мог к этому так относиться. По правде говоря, он чувствовал огромное облегчение от сознания, что сейчас-то по крайней мере Крис находится на земле и в полной безопасности, а не где-то там наверху, в воздухе.

— Авиаотряд, говоришь? — переспросил он, не совсем понимая, что это такое.

— Ну да, и я ужасно рад, сказать по правде.

— Значит, все хорошо, — заметил мистер Бантинг с удовлетворением.

Из кухни выглянула Джули. — Ты, наверное, пойдешь с Моникой куда-нибудь сегодня вечером?

— Ты хочешь сказать «божественной» Моникой? — мягко спросил Крис.

Джули покраснела. — Да нет... Вы пойдете куда-нибудь?

— Ничего не выйдет. Моника вернется домой только завтра. Пришлось послать ей телеграмму.

— Я пойду с тобой, если хочешь.

— Никуда Крис не пойдет. Только приехал и уже итти.

— Мы только на минуту, папочка, к Мэвис. Нужно вернуть книжку.

— Ты, кажется, собиралась итти за собакой, — сказал мистер Бантинг, озадаченный этой переменой планов. — Вот уж целый месяц, как я только и слышу от тебя, что про черных шотландских террьеров. Ты же писала Берту, чтобы он сообщил тебе адрес какого-то собачника.

— Вот как, ты писала Берту? — спросил Крис. — Ну, знаешь, ему там во Франции есть о чем подумать, кроме твоих собак. Армия отступает со скоростью сорока миль в день.

— А он мне все-таки ответил. Но собака может подождать. Мы только на минуту зайдем к Мэвис.

— Однако хватило у тебя нахальства писать Берту, — повторил Крис, пораженный дерзостью своей сестры. — Если бы ты знала...

— Ладно, ладно, не ссорьтесь, — вмешался мистер Бантинг, в ответ на что Крис и Джули, разом обрушились на него, уверяя, что они и не думали ссориться: станут они ссориться, когда Крис приехал в отпуск! Они протестовали с таким жаром, что совсем оглушили мистера Бантинга. Когда они дали ему, наконец, возможность раскрыть рот, он заметил, что если собака может подождать, то и книжка наверное тоже; весь дом и так завален чужими книгами, сколько раз он им говорил, что книги надо вернуть.

— Ой, папочка! Ну, перестань ворчать! Ты испортишь весь отпуск Крису, — заявила, наконец, Джули, после чего мистер Бантинг сразу примолк и огорченно задумался. Уж он-то меньше всех — и это им хорошо известно — склонен портить людям настроение. Просто он пытался рассудить здраво. Но если Крису хочется итти к Мэвис, пусть идет. Это маленькое недоразумение расстроило мистера Бантинга.

Оставшись один, он направился к жене обсудить планы на вечер.

— Я, пожалуй, забегу к Эрнесту и Эви и притащу их ужинать. Проведем вечерок все вместе.

Возвращаясь домой, он чувствовал страшную усталость, но сейчас ее как рукой сняло. Он ваял фонарик и палку, чтобы не споткнуться где-нибудь на незнакомом тротуаре, и отправился на Мартин-стрит.

Мистер Бантинг любил бывать там и частенько заходил потолковать с Эрнестом насчет войны. Он никогда не уходил от них, не подкрепившись глотком виски, ибо Эви свято верила в целебные свойства этого напитка, если его употреблять в подходящих случаях. По мнению Эви, разумное потребление виски отнюдь не являлось излишеством, а уж кому же лучше знать, как не ей, раз она работает фармацевтом у доктора. Эти ее слова, да и многие другие, не раз цитировались им в коттедже «Золотой дождь», где господствовало мнение, что Эви его балует.

Эрнест вторично был забронирован, и это радовало мистера Бантинга: довольно и одного сына в армии, притом Эрнест уж наверняка попал бы в какую-нибудь беду. У Эрнеста были странные взгляды, если подходить к ним с обычной меркой. Если он заберет себе в голову, что что-нибудь дурно, ничто в мире не заставит его удержаться от критики. Он, образно выражаясь, один из тех людей, которые с радостью идут на расстрел во имя своих убеждений, ибо это наиболее красноречивый способ показать, как эти идеи им дороги. Эрнест не станет делать попыток освободиться от воинской повинности «по моральным убеждениям» — это было бы слишком легко. Он должен бороться и страдать за то, во что верил. Все же его взгляды на войну постепенно менялись. Мистер Бантинг не вполне ясно понимал происходившую в нем перемену, как, впрочем, не понимал ничего и в прежних идеях Эрнеста, за исключением того, что они были неосуществимы.