Дженнифер Доннелли - Чайная роза
Сама Фиона не понимала этого, но ее слова были неслыханной дерзостью. Купцы не имели права предлагать свои товары будущему монарху. Но она понятия не имела о существовании королевского этикета и не догадывалась, что нарушает его. Ее предложение было сделано от чистого сердца. Принц, для которого хорошенькое личико было дороже соблюдения светских приличий, понял это и пришел в восторг.
— С превеликим удовольствием, мисс Финнеган, — ответил он. — Я живу в отеле «Пятая авеню».
— Договорились.
Когда принц ушел, Уилл покачал головой.
— Вы неподражаемы! — со смехом сказал он.
— Кто, я? Почему?
— Держу пари: если я начну искать в словаре слово «купец», там будет ваш портрет.
— По-моему, это было почти нахальство… — пробормотала Мэри.
Фиона вздернула подбородок:
— Принцу требовался приличный чай. Это было самое меньшее, что я могла для него сделать.
— Надеюсь, у вас достаточно его запасов, — сказал Уилл. — Если станет известно, что принц Уэльский пьет «ТейсТи», вас завалят заказами. Я не шучу.
— Откуда это станет известно? Меня слышали только вы с Мэри.
— Из газет. При вашем разговоре с его высочеством присутствовали по крайней мере два репортера. Это только те, кого я заметил. Один из них — Питер Хилтон, главный распространитель городских сплетен. Так что собирайтесь с силами.
— Ваш столик готов, мистер Макклейн. Можете его занять, — сказал метрдотель.
Уилл пропустил Фиону и Мэри вперед. Оказавшись в столовой, Фиона пыталась не пялиться по сторонам и смотреть только на спину метрдотеля, но это было невозможно. Не успела девушка переступить порог, как зал покорил ее своим великолепием. Хрустальные люстры, алые обои ручной выделки, роскошные шелковые шторы… Пламя газовых светильников отражалось в огромных позолоченных зеркалах, серебряных вилках, хрустальных бокалах и бриллиантовых колье на белых шеях. Со всех сторон доносились обрывки дружеских разговоров и смех, перемежавшиеся стуком вилок о фарфор и звоном бокалов.
Она чувствовала на себе взгляды — восхищенные мужские и оценивающие женские — и была уверена, что людям не нравятся ее платье или прическа. Скромная девушка не сознавала собственной красоты и думала, что на нее смотрят неодобрительно. Она не чета этим людям в дорогой одежде. Так же как не была четой нарядной Милли Питерсон. Фиона украдкой покосилась на женщин за соседними столиками, которых окутывали целые ярды яркого шелка и тафты, украшенные рюшами, плиссировкой, вышивкой, оборками, складками и воланами.
В изящных мочках горели самоцветы размером с монету, а с белоснежных бюстов, подпертых изделиями из тонкого французского батиста и китового уса, низвергались потоки жемчугов.
Ник настоял на том, что наряд Фионы будет простым и неброским. На девушке было платье из креп-жоржета цвета слоновой кости с рукавами фонариком, аметистовым поясом и подолом, на котором был вышит целый каскад пурпурной сирени. Струящийся шелк делал ее похожей на гибкое и воздушное сказочное существо, по сравнению с которым почти все присутствовавшие в зале женщины казались коровами, завернувшимися в портьеры.
Корсета на Фионе не было; девушка никогда их не носила. После покупки платья Мэри заставила ее примерить один в отделе белья универмага «Мейси». Но корсет так кололся, впивался в тело и не давал дышать, что Фиона оставила его в примерочной. Хлопчатобумажные лифчик и трусики до сих пор служили ей верой и правдой и будут служить впредь. Кроме того, по ее мнению, грудь должна была находиться там, где ей и положено, а не под подбородком.
Ее единственным украшением стали жемчужные сережки, взятые из шкатулки покойной тети. В волосах не было ни перьев, ни алмазных веточек. Только пучок малиновых роз, которые Алек сорвал с одного из своих кустов. Когда она дерзко и весело шла по проходу, ее яркое и необычное лицо, свежее и открытое, как анютины глазки, приковывало к себе все взоры. Внезапно женщины почувствовали, что на них слишком много бриллиантов, что их прически слишком замысловаты, а платья слишком вычурны. Мужчины шептали друг другу: «Кто это с Макклейном?» Она напоминала чистый бриллиант, красоте которого вредит слишком богатая оправа.
Фиона была до того заворожена окружающим, что не понимала намерений метрдотеля. Этот человек прошел через все помещение, но останавливаться, похоже, не собирался. Сбитая с толку девушка повернулась к Макклейну.
— Я заказал отдельный кабинет, — объяснил он. — Этот зал — настоящий рыбный садок. Надеюсь, вы не возражаете. — Дойдя до конца комнаты, они поднялись по лестнице. Затем сопровождавшие их люди остановились, открыли двойную дверь и расступились в стороны, пропуская гостей вперед.
— После вас, — сказал Уилл, положив ладонь на ее талию.
Войдя в кабинет, Фиона ахнула.
— Ох, Уилл! — прошептала она, остановившись в середине комнаты и поворачиваясь то вправо, то влево.
— О боже! — воскликнула застывшая на пороге Мэри.
Уилл небрежно пожал плечами, но было ясно, что он доволен реакцией Фионы.
— Вы же сами сказали, что любите розы.
Кабинет превратился в роскошную садовую беседку. Розы находились повсюду — в гирляндах и вазах. Камина не было видно из-за пионов и гортензий. В углах стоял высокий папоротник. Пол покрывала пышная зеленая трава. В центре стоял стол, накрытый белой скатертью и тоже украшенный розами, которые оплетали концы двух высоких серебряных канделябров. Французская дверь шириной во всю стену была открыта и пропускала в кабинет теплый летний воздух и лунный свет. Фиона не могла поверить своим глазам, не могла представить себе, что такое возможно. Ощущение нереальности происходящего было настолько сильным, что у нее закружилась голова. Ее вырвали из привычного мира, где люди зарабатывают себе на жизнь своими руками, пьют пиво и едят сосиски, и переместили в мир Уилла, где можно по собственному капризу превратить кабинет ресторана в сад. На один вечер. Это казалось сном или делом рук фей, но феи тут ни при чем. При чем был Уилл.
Фиона отвернулась, наклонилась к букету мускусных роз и вдохнула их запах, не желая, чтобы Макклейн видел ее лицо. Когда-то Джо подарил ей розу. На Старой лестнице. Единственную красную розу. Она отдала ему свое сердце, свои мечты, свою жизнь. Но это не имело для него значения. Он уничтожил все. Уиллу она не дала ничего, кроме смеха, беседы и приятной часовой прогулки. А он сделал это. Для нее. Просто потому что она любит розы.
— Фиона, вам нравится? — мягко спросил он.
Девушка повернулась к нему. Она улыбалась, лицо сияло в свете канделябров.
— Нравится ли? Уилл, это чудесно! Я… даже не знаю, что сказать. Я никогда не видела такой красоты.
— Прошу прощения, — тактично сказала Мэри. — Я хочу посмотреть на здешний салон.
Уилл дождался ее ухода, а потом протянул Фионе розу. Он стоял очень близко; не успела Фиона опомниться, как Макклейн обнял и поцеловал ее. Прикосновение его губ, нежное, но настойчивое, заставило девушку забыть мысли, печаль и тоску по Джо. Она поцеловала его в ответ, но тут голос у двери произнес:
— Сэр, прикажете подать шампанское до обеда? Ох, прошу прощения…
Уилл отпустил ее. Смущенная, Фиона отпрянула и, не зная, куда девать руки, начала приглаживать платье.
— Бутылку полусухого, пожалуйста.
— Хорошо, сэр.
Официант ушел. Не успел Уилл снова привлечь девушку к себе, как послышались шаги Мэри.
— Боже всемогущий! Я чувствую себя так, словно мне снова шестнадцать лет! — воскликнула она.
После возвращения Мэри официант принес шампанское, и они сели за стол. В тот первый вечер Фиона обнаружила, что Уилл совсем не страшный и что с ним очень легко разговаривать. Мэри была такой же, как Фиона, только мягче и веселее, а потому все трое быстро нашли общий язык. Они не умолкая проболтали весь обед, начавшийся с нежнейших голубых устриц, продолжившийся черепаховым супом, цыпленком с трюфелями, сладким картофелем и зеленой стручковой фасолью, омаром «Ньюберг» и заканчивая здешним фирменным десертом под названием «Аляска».
Во время этой долгой и неторопливой трапезы Фиона испытывала чувство, которого не ощущала никогда прежде: восхитительное чувство того, что о ней заботятся и защищают от всех тревог мира. Девушка смотрела на Уилла, советовавшего ей, как организовать работу чайного магазина, а сама думала: «Какой же он красивый!» Более изящного и элегантного мужчины ей видеть не доводилось. Она любовалась его пышными волосами, широкой улыбкой и сильным подбородком. Он даже сидел красиво — выпрямившись и расправив плечи. Крахмально-белый воротник, искусно завязанный галстук… Черный смокинг сидит как влитой… Она подумала об отце в заплатанной суконной куртке, о продранных локтях Чарли, о твидовой кепке Джо, голубые крапинки которой были в тон его глазам…
