Джон Уэйн - Зима в горах

Роджеру казалось, что он слышит этот противный, липкий голос, повторяющий с издевкой; „И духу его здесь не будет, и духу его здесь не будет“.

— Ну, это мы еще посмотрим, — сказал он.

— Правильно, это мы еще посмотрим, — сказал Айво. — А теперь слушайте, что мы надумали. Мы подготовили маленький сюрприз в двух актах для того, кто поведет ихний автобус. Верно я говорю?

— Маленький разрыв сердца в двух частях, — восторженно присовокупил Гито и стукнул кулаком по ручке ободранного кресла.

— Акт первый, — сказал Айво, ухмыляясь и переводя взгляд с одного лица на другое. Мы собираемся прокатиться на его автобусе вместе с ним.

— Прокатиться вместе с ним? — как эхо отозвался Роджер.

— Да, в качестве пассажиров, — ухмыльнулся Айво.

— Но он же никогда не остановит для вас автобус. Как только увидит, что вы стоите тут же…

— А вот мы и хотим, чтобы нам немножко помогли, — сказал Айво. Он внезапно, подчеркнуто театрально, повернулся к Дженни. Теперь все его внимание было сосредоточено на ней. — Мисс… Простите, я не совсем расслышал ваше имя… мисс…

— Дженни, — сказала она. Было ясно, что ей готовится испытание, и Роджер, наблюдая за происходящим, надеялся, что врожденная воинственность ее северных предков заставит Дженни без колебания принять вызов.

— Дженни, — повторил Айво. Теперь голос его звучал мягко, почти ласково, но в бархатистых его звуках притаилась легкая усмешка. — Нам всем дьявольски повезло, что Роджер привел вас сегодня сюда. Я позволю себе сказать даже больше. Не просто повезло. Это прямо как… прямо как что-то свыше.

Он не спускал с Дженни глаз. Роджер придвинулся ближе. Когда Айво разговаривал с женщиной, тут было чему поучиться.

— Что-то свыше? — холодно переспросила Дженни.

— Ведь это разрешает нашу проблему, — сказал Айво. — Теперь вопрос только в том, сумеем ли мы уговорить вас подняться в восемь часов утра.

— А это так уж нужно? — спросила Дженни.

— Это очень нужно. Но мы не хотим требовать невозможного. Далеко ли отсюда будете вы завтра в восемь часов утра?

— Я буду у Роджера, — сказала Дженни.

Говоря это, она спокойно встретила взгляд Айво, голос ее звучал буднично, бесстрастно. Роджер чуть не захлопал в ладоши. Она выбила шпагу из рук Айво, лишила его возможности делать прозрачные намеки, она просто выложила карты на стол и заставила противника играть в открытую.

Айво был слишком умен, чтобы не понять этого, и сразу перешел в прямую атаку.

— Отлично. Тогда примерно без десяти восемь я заеду за вами на грузовике, И за вами тоже, Роджер.

Роджер молча кивнул.

— Надеюсь, вы к тому времени уже проснетесь, — не удержался Айво.

— Я проснусь, Айво. Вот уже три месяца, как я проделываю это изо дня в день каждое утро. Не думаете же вы, что теперь я могу подложить вам свинью?

Айво покорно принял заслуженный укор. Поначалу он долго не доверял Роджеру, даже предостерегал против него, и теперь Роджер в свою очередь имел право слегка его уколоть.

— Нет, конечно. Значит, план таков. Около восьми часов утра мы сажаем вас в грузовик, заблаговременно спускаемся вниз — так, чтобы не напороться на этого говнюка, прошу прощения, миссис Джонс, на этого бандита, — и занимаем удобную позицию где-нибудь на полпути, у остановки автобуса.

Он умолк, и в наступившей тишине Дженни спросила:

— Я жду, когда вы мне объясните, почему вам кажется, что меня послало сюда само провидение.

— Именно это я и собирался сделать, — сказал Айво. — Я сказал „у остановки автобуса“, но, конечно, имел в виду просто такое место, где, как повелось, обычно собираются пассажиры. На сельских дорогах не существует постоянных автобусных остановок. Там просто неширокий перекресток, от шоссе ответвляется проселок, и на проселке пять-шесть домов. Место холмистое, шоссе в ложбине, будет где укрыться. Я хочу сказать — тем из нас, чей вид может насторожить шофера, если он окажется из местных.

— Понимаю. Значит, я стою и делаю знак шоферу, чтобы он меня посадил, а когда автобус остановится…

— А когда он остановится, — удовлетворенно улыбаясь в предвосхищении этой минуты, сказал Айво, — тогда мы все выскакиваем и забираемся в него вместе с вами. Я, Гэрет, Роджер. Мы не делаем ничего — объясняем, куда нам надо, оплачиваем проезд, если шофер этого потребует. Ему уже, конечно, будет не по себе, но поделать он ничего не сможет.

— Вы, я и Гэрет, — повторил Роджер. — А Гито? Что же он?

— Что будет делать Гито, — сказал Айво, это уже акт второй нашего маленького сюрприза. Пожалуй, пока я лучше об этом умолчу.

— А почему, собственно, это лучше? — без обиняков спросила Дженни.

— Потому что, — невозмутимо ответил Айво, — сюрпризы только тогда хороши и забавны, когда они действительно сюрпризы. А вы и Роджер, если к восьми часам утра вы успеете уже встать, одеться, умыться, попить и поесть, заслуживаете того, чтобы этот маленький спектакль вас позабавил.

Роджер готов был оставить последнее слово за Айво, дать ему положить заключительный штрих на эту нарисованную им картину. Ведь Айво так отдался этой своей затее, в то время как все помыслы Роджера были сейчас направлены на другое.

— Ну что ж, — сказал он, — если мы должны пораньше приниматься за дело, пора нам всем немножко отдохнуть.

Квадратная, массивная фигура Гито поднялась с кресла; одновременно с ним вскочил на ноги и Айво.

Гэрет, не промолвивший почти ни слова за весь вечер, казалось, вдруг почувствовал необходимость проявить себя в роли хозяина, пока гости еще не покинули его дом.

— Обождите, выпейте по чашке горячего чая на дорогу, — сказал он и проворно шагнул на своих ногах-коротышках к кухонной двери. — Чайник горячий. Закипит в одну минуту.

Роджер и Дженни начали было отказываться, приводить какие-то отговорки, но Гэрет почти прикрикнул на них сердито:

— В такую непогоду не годится уходить на пустой желудок!

И мать присоединила свой голос, сказав мягко:

— Подойдите, посидите со мной, голубка. Сюда, поближе к огню, поговорим немного.

— Охотно, — с готовностью отозвалась Дженни. Она подошла, присела на низенькую скамеечку возле кресла матери, и между ними завязался разговор о том о сем. До Роджера стали долетать случайные обрывки фраз, частицы доверительной беседы; два приглушенных женских голоса деловито плели словесную вязь, ограждающую маленький женский мирок от неуклюжего вторжения мужчин.

Гэрет, в точности сдержав слово, почти тут же принес из кухни кружки с крепким чаем. Когда он начал обносить чаем гостей, мать внезапно поглядела куда-то вверх своими незрячими глазами и воскликнула по-валлийски:

„Гэрет, чуешь, — пахнет фиалками!“

„Ты уверена?“ — помедлив, спросил Гэрет.

„Не сойти мне с этого места“, — сказала мать.

„Что она имеет в виду? — спросил Роджер. — Какие фиалки?“

Ответ он получил от Гито.

„Наши старики, живущие по стародавним обычаям, — сказал он, — чувствуют приближение снегопада. Они утверждают, что в воздухе при этом появляется запах фиалок“.

„А я, между прочим, как раз оставил заднюю дверь открытой“, — сказал Гэрет.

Все от волнения перешли на валлийский язык, только Айво не изменила выдержка, и он продолжал разговаривать на чистейшем английском (можно подумать, что ни капли валлийской крови не течет в его жилах, говорил про него Мэдог) и не спускал глаз с Дженни.

— Если начнется сильный снегопад, мисс Грейфилд, автобус не сможет курсировать. В этом случае наше мероприятие будет откладываться со дня на день, пока не наступит такой день, когда автобус выйдет на линию.

— Понимаю, — сказала Дженни.

Гэрет тем временем быстро подошел к входной двери и выглянул наружу.

„Уже падают первые хлопья“, — сказал он.

Роджер из-за его плеча поглядел во мрак, На темной траве кое-где появились тусклые блестки.

„Сильный будет снегопад?“ — спросил он.

„Если мать учуяла запах фиалок, значит, сильный“, — сказал Гэрет. И затворил дверь.

— Выпейте-ка лучше чайку, мисс, — сказал он, повернувшись к Дженни.  — И надо поторапливаться. Иначе вы застрянете, здесь, в горах, как в ловушке. Да, да, — настойчиво проговорил он, заметив ее недоверчивую улыбку, — даже до часовни Роджера не доберетесь.

— Часовня Роджера! Как вам это понравится? — сказала Дженни.

Все рассмеялись, непринужденно и дружелюбно, радуясь, что деловой разговор окончен.

— Ладно, — сказал Айво, — это правильно в общем-то, что Роджер живет в часовне. Ему она нужнее, чем другим.

— Подождите, вы еще услышите мои проповеди, — сказал Роджер. — Дайте нам только разделаться с Диком Шарпом, и я приглашу вас всех послушать, как я буду говорить с амвона.

Перебрасываясь шутками, все надели пальто, пожелали Гэрету и матери спокойной ночи и вышли в черный, густой от снежных хлопьев мрак.