Тимур Зульфикаров - Земные и небесные странствия поэта
— Это вы? Я узнал вас!.. Аминадав Калонтаров — великий ученый! Специалист в области радиационной биофизики растений и животных… Нобелевская премия за тысяча девятьсот восемьдесят третий год!..
Кажется, вы получили её вместе с японским ученым Масуко Катаямой…
Человек в очках сказал, не дрогнув:
— Я тоже узнал вас, господин Янис Халдаяниди…
Нефтяной магнат… скороспелый, как все наши олигархи… Кажется, ваше состояние — три миллиарда долларов?.. Недурно — за три года — положить в карман три миллиарда…
И вы еще ненавидите и презираете “эту” страну!..
Да какая страна и какой на земле народ позволят вам так быстро и щедро ограбить себя?..
Впрочем, преступник всегда презирает и ненавидит свою жертву…
И хочет убить ее, ибо она свидетельствует против него…
— Академик, вы тоже коммунист?..
— Я всегда не любил коммунистов… Но нынче я понял, что коммунисты правы…
В тысяча девятьсот семнадцатом году они были преждевременными убийцами и разрушителями, но теперь они — увы! — стали носителями земной истины…
Если истина есть на земле…
Сейчас наступил звездный час коммунизма! Только сейчас! Только сейчас коммунистические идеи о звериной сути капитала стали истиной…
— Академик, когда хозяин бросает жилье — в нем заводятся мыши и паутина… Когда человек бросает хлеб — он покрывается плесенью…
Мы паутина! мыши! плесень!.. Но разве плесень виновата, а не хозяин, бросивший дом и хлеб? Кстати, из плесени родился великий пенициллин — спаситель миллионов…
Мы, олигархи, спасем миллионы людей от смерти… И уже спасаем!..
— Подслеповатая голодная старушка в окне с геранью из умирающей владимирской деревеньки Сергеевки имеет такое же право на русскую нефть, на русский газ, на русский лес, как и вы…
Почему же она не получает ни копейки, а вы — три миллиарда?
Вы что — в три миллиарда раз лучше этой женщины?.. Господь не мог сотворить такие неравные Весы!
— Академик, — увы! — это вопросы не ко мне, а ко Творцу бездонных миров и нас, суетных и убогих человеков! — высокопарно произнес магнат и стал истово креститься. — Спаси Господи! Спаси Господи! Спаси Господи!..
И тут магнат вскипел, забормотал, запричитал:
— Но, академик, я грек! Я древний, очень древний грек! Древний православный грек! А мы, греки, византийцы, основали Святую Русь!..
Мы всё тогда отдали ЕЙ! И я все отдам! Все три миллиарда отдам этим старухам с геранью в умирающих избах! Только еще не пришло время!..
— Когда это время придет — старух уже не будет…
…Дым-чад опять изшел, изник… люди стали печально явны, нищи… Ах, лучше бы их сокрывал призрачный дым, дым, дым…
…Ах! тут зашелестели, зелепетали, залопотали две розовые, пуховые, летучие, эоловы шляпки:
— Папа, папа! Купи нам эту змейку! эту малиновую эфу! — и они стали тянуть ручонки-прутики к страшной змее, к гибельному её жалу…
Но!..
Но такое добро! такое тихое ласкание шли от их невинных рук! от этих нежно стелющихся голосков! такое шло моление-томление, что дремучая, стреловидная, изготовившаяся к смертельному броску змея вдруг изникла, опала, смирилась, потухла…
Была змея тугая, ярая, а стала квелая…
О Боже! Перед любовью никнет все злое! все живое!..
Смертельная, плетевидная, ползучая тварь опала, увяла, обмякла, обрушилась в руках Аминадава, а сам он с дрожащей нежностью глядел на грациозных девочек-юниц, похожих на юных, безвинно закланных русских последних царевен…
О Боже!..
…В последнее время он стал часто заглядываться на юных трепетных дев, и это была верная примета близкой старости, тут было какое-то остаточное, сладостное умиление, паденье, паренье к смерти, несовершившееся отцовство что ли… жажда сладкой разделенной с девой смерти…
И он часто повторял стихи Тютчева: “О, как на склоне наших дней нежней мы любим и суеверней…”
И эти стихи спасали его от приступов запретной похоти, блудного возбешенья, особенно разрушительного на склоне лет…
О, как поэзия помогает бороться со грехом, но тут она мало помогала, и Аминадав не мог оторвать глаз от курчавых, как древние греческие богини, прозрачно ломких, гибких юниц, сладостно призывно недозрелых и словно тайно шепчущих: “Сорви меня! сорви меня! прохожий путник! сорви меня!..”
Так где-нибудь в горах, исполненная множества золотых ничьих плодов, манит, молит нагорная, одинокая, дикая алыча или яблоня…
…Сорви меня… я зрелая… я спелая… я вожделенно лестная…
Тут грек сказал:
— Это мои дочки… дщери… Афина и Гера!..
Академик, продайте мне эту коралловую эфу! Мои девочки приручат её — она будет спать у них на руках… Как спали аспиды на руках у древних египтян и греков.
— Это мой древний друг… быть может, единственный верный друг в это сатанинское время… А я друзей не продаю…
— Академик! Любовь мужчины и змеи — это круто! Этого еще не было в мировой истории… Хотя на Востоке скотоложество всегда было популярным… Некоторые ученые считают, что именно этот блуд подточил и уничтожил и Древнюю Грецию… Ха-ха!.. Скоты победили человеков… Как и в наше время Перестройки!..
О великий ученый-змееложец! Вот сюжет для культовой книги и фильма! Продайте мне вашу коралловую подругу!..
Давайте символически обменяемся — я вам мой Мауbасh, а вы мне — культовую Эфу из Красной Книги!..
Олигарх был в восторге от своей эрудиции и щедрости… Он ликовал!..
Но!..
…Аминадав спрятал опавшую змею в карман и тихо сказал, не отрываясь от грациозно соблазнительных, курчавых, древнегреческих чад:
— Она умрет без меня… Эти змеи не только самые ядовитые, они и самые преданные… Она убьет себя своим же ядом… Перекусит себе горло…
…Тогда грек бросился виновато к забытому старику-орденоносцу и обнял его, как сын:
— Дедушка!.. Спаси Господи!.. Прости нас, ибо не ведаем, что творим… Ослепли мы все поголовно — одни от избытка денег, другие — от полного их отсутствия…
Но мы вернем народу деньги, которые у него украли! Мы вернем СССР!..
Все равно мы советские! безнадежно советские человеки!..
И олигархи — тоже советские люди, только очень заблудшие…
Но ведь Спаситель пришел к заблудшим, то есть к нам, к олигархам!.. Дедушка, не плачь, мы все вернем! Мы вновь возьмем твой Берлин!.. Россия вновь победит… Но надо еще немного пострадать!..
Дед по-детски жалобно всхлипывал, плакал немо:
— Дети, дети… Как же вы заблудились, дети! Мне жаль! жаль! жаль! жаль вас, а не себя…
Я уже в конце земной дороги… а вам еще брести и брести по ней… А вы слепые и глухие… Куда же вы бредете?..
О Боже!..
Опять дым-морок плыл по Москве, удушая, угнетая всякое дыхание, всякую, такую ломкую, прозрачно-хрусткую, как крыло стрекозы, жизнь, жизнь…
…Но блистательный придорожный философ и древнегреческий златоуст Янис Халдаяниди не слышал вещих слов старца.
Он вдруг вытащил из-под шелковой, отменной, льющейся рубахи огромный, жирный, золотой крест и вмиг повесил его на цыплячью, скомканную, дрожащую шею старика:
— Прости нас, старче!.. Прости… Я знаю, что кресты не дарят… У каждого свой крест… Но я дарю тебе золото… Тут много золота… А оно всегда пригодится…
Но пора!..
И Халдаяниди зорко и гневно поглядел на своих курчавых девочек и притихших охранников, и вдруг закричал что-то на гортанном, греческом что ли языке, и юницы вмиг бросились в машину, и охранники вместе с ними.
А грек так же страстно обнял вдруг Аминадава:
— Вот моя визитка… всегда буду счастлив поговорить о судьбах мира и России!.. Жду, академик…
А вдруг надумаете поменять — продать эфу?..
Я к вашим услугам…
И Янис Халдаяниди стремительно сел в машину, и машина неслышно, мощно рванулась с места, хотя на светофоре был красный свет…
Но для таких машин в новой России нет красного света…
Для них только один есть красный светофор… Смерть…
Но!..
Но дым плывет, ползет, гнетет…
И жарким, жирным, потным, чадным летом в Москве одинокому горожанину — а в мегаполисе все одиноки — вдруг становится испепеляюще ясным полная бессмысленность человеческого безбожного бытия-житья…
Вот глотнул избыточно болотного дыма — и враз! вмиг ушел неповинно в небеса!.. Айда!..
А усохшую от жары и одиночества душу уже не спасут ни прохладные фонтаны, ни пиво в ледяных бутылках…
О Боже!..
…Смутное Время Перестройки давно уже раздирая, разбивая страну, как кипяток, налитый в хрустальную вазу, бушевало, царило, стояло, ползло, как дым уморяющий, по унылой России…
