Юрий Хвалев - Рассказы из цикла "Сюрреализм от Я до Я" (1-6)
— Эрик, мне очень жаль, — вдруг сказал директор. — Несмотря на то, что у меня к вам нет по работе претензий, я должен вас уволить.
— Вы когда–нибудь сидели на луне? — естественно не слыша собеседника, спросил Эрик.
Директор опешил.
— Серп луны, он такой покатый, с него можно свалиться, — размышлял директор, думая о чём–то своём. — Откуда? — переходя на шёпот, спросил он. — Вы знаете, что я лунатик? Ведь об этом знает только моя жена.
— В период убывающей луны по ней бегают такие маленькие человечки, — Эрик показал пальцами размер. — А когда луна растёт, человечки увеличиваются.
— Эрик, вы лунатик? — поманив подчинённого, директор смерил Эрика взглядом. За стекляшками очков, плавали пучеглазые глазки. — Скажу по секрету: я тоже постоянно вижу этих человечков…
— Да–да, почти всегда, когда смотришь на луну через подзорную трубу, — Эрик закатил глаза. — Страх ненадолго исчезает.
— Вам не нужно ничего бояться. — Директор взял список лузеров и вычеркнул Эрика. — Я вас оставляю, и ещё… прибавляю жалованье. — Директор положил на стол конверт. — Вот возьмите, и можете быть свободным…
Эрик взвесил наличность. Исходя из толщины конверта, а также купюр, обычно сотенных, которые предпочитал директор, сумма была кругленькой. Оставшись доволен прибавкой, трус ретировался.
Секретарша уже хотела разнести убийственную новость, что ненормальный получил наличные, но её кликнул директор.
— Корнелия, мне очень жаль, — сказал он. — Несмотря на то, что у меня к вам нет по работе претензий, я должен вас уволить.
— Почти всегда, когда смотришь на луну через подзорную трубу, — Корнелия кокетливо улыбнулась. — Страх ненадолго исчезает.
— Что?! — директор топнул ногой.
— Ой! — от досады секретарша прикусила губу. — Я забыла сказать про луну и маленьких человечков.
— Пошла вон, дура! — директор указал пальцем на дверь. — Ты уволена!
— Я никому не скажу…
— Вон!!
Проходя мимо кабинетов сослуживцев, за закрытыми дверьми которых угадывались слёзы, обиды и проклятия, Эрик заразился очередным страхом, потому что сократили всех, даже уборщицу, а его оставили — в полном неведении, что же будет завтра.
Что может быть страшнее неопределённости? Только случайно упавший на голову кирпич.
Перебороть страх летящего кирпича можно было только другим более продвинутым страхом, поэтому Эрик пошёл на выход через окно десятого этажа. Ему везло, встречной ветер, дующий с магнитной аномалии, надёжно пригвоздил нервное тело к стене. Стоя на каменной ступеньке, Эрик чувствовал, как внутри один страх грызётся с другим; слабый уступал дорогу силе. Когда борьба закончилась, Эрик сразу успокоился и по пожарной лестнице спустился вниз.
У «Дома пропаганды» вяло бродили остатки толпы; идейный митинг о вреде пропагандистов давно закончился.
Таксисты терпеливо стоящие в очереди за пассажирами, увидев яйцеголового «зайца», который шёл им навстречу, разъехались кто куда. Эрик в отместку помахал им ручкой. Правда, один таксист, возможно, новенький остался стоять, как ни в чём не бывало.
С неба начала срываться изморось; постепенно капли увеличивались. Эрик, принципиально игнорировавший зонт, сел в такси.
— Куда поедем? — спросил таксист.
Эрик промолчал.
— Чтобы вы вспомнили, я повезу вас самой длинной дорогой. — Таксист усмехнулся. — Ну что вспомнили?
Чтобы привлечь внимание Эрик высунул язык.
— Вы гонщик? — присмотревшись к языку, таксист перевёл взгляд на очки.
— После дождичка в четверг… — съехидничал Эрик.
— В этот день всегда собираются бешеные гонщики. Я сам когда–то гонял в дождь…
Несмотря на языковой барьер, так как Эрик заглушил себя берушами, таксист и пассажир недурственно беседовали.
— Гоните назад! — вдруг заканючил Эрик.
— Вот те раз. Ничего не заплатил, а просит чего–то, куда–то гнать… да ещё в зад…
— Мой вестибулярный аппарат не переносит езды прямо. — Эрик сглотнул слюну. — Я могу вам наблевать…
— А–а–а, мне плевать. Только за езду через жопу, уж извините, у меня двойная такса.
— Собака… вы… — подытожил трусливый пассажир.
Таксист, совсем не думая, так как обсчитывал странного клиента, врубил задний ход, и машина помчалась задом наперёд.
От ускорения в голове Эрика стали всплывать вчерашние мысли, в основном пустяковые, правда, на одну мысль он всё же обратил внимание.
«Деньги. В доме кончилась наличность».
Достав конверт, Эрик пересчитал деньги. Таксист, смотрящий за пассажиром, естественно, через зеркало заднего вида, остался доволен суммой.
— Я вспомнил! — вдруг крикнул Эрик.
— Что? — переспросил таксист.
— Мне нужно домой.
— К сожалению тупик. — Таксист остановил машину. — Проезд закрыт. Выходим.
— Куда?!
— Сюда!
— Я не хочу!
Дождь придавил сумерки к земле, которая обезображенная ручьями, будто порезами, упиралась в кривую стену. Трущобы походили на застывшую зловонную жижу, из которой окна глядели открытыми язвами. Монотонный гул сточных труб пробирал до самого мозжечка.
Эрик испуганно огляделся.
К такси подошли грузные фигуры; в заинтересованных лицах, угадывалась жажда лёгкой наживы.
— Отдайте им деньги! — крикнул таксист. — И они вас отпустят.
— Это невозможно! — Эрик пытался сопротивляться. — Нет!!
Открылась дверь, и Эрика схватили за грудки.
— Жизнь или кошелёк?! — кто–то грубо потребовал. — Ну!
— Сейчас, сейчас, минутку! — таксист запустил руку Эрику за пазуху. Тот от щекотки хихикнул. — Вот, возьмите! — таксист протянул конверт в темноту. — Здесь вся сумма, не волнуйтесь, он только что при мне пересчитал.
Уходящие грабители обменялись глупым смехом.
Смотря в одну точку, Эрик сидел опустошённый. Ужас, от которого минуту назад кровь в жилах стыла, давно сменился банальной обидой. Он сидел здесь один: лысый, глухой, в глупых очках, словно марионетка, который был привязан к страшным мыслям и кто–то, постоянно дёргая, мог взять его на испуг.
«Странно, — думал Эрик. — Что может быть страшнее смерти? Да, ничего. А я пока живу! Поэтому мне нечего больше бояться».
Возможно, ограбление было последней каплей переполнивший сосуд страха, который Эрик, естественно, собирался выбросить в утиль.
— Эй, уважаемый! — таксист теребил его за руку. — Я должен покаяться…
Эрик снял очки, затем вынул беруши. В черепную коробку устремилась стая звуков.
— Что?
— Поймите, я верующий, поэтому должен покаяться. — Лицо таксиста просветлело. — Вы меня простите, но я с ними заодно.
— С кем?
— Ну–у–у, с грабителями. У меня трое детей, а эти коблы платят только три процента с пассажира. Сумма ведь небольшая, поэтому вы должны меня простить.
Эрик вылез из машины.
— Куда же вы?!
Таксист бросился вдогонку.
Эрик с разворота врезал верующему в челюсть.
— Фу–у–у, спасибо. Но этого мало, дайте ещё, до кровей… — упрашивал таксист.
Эрик ударил наотмашь.
— Ух ты, как хорошо! — картинно падая, выдохнул таксист.
Дождь кончился. Правда, редкие капли продолжали срываться, словно на небесах поленились до конца закрутить кран: то ли от лени, то ли в небесной канцелярии переключились на другие неотложные дела.
Идя наугад, между нависающими пустыми домами, будто по туннелю, Эрик надеялся, наконец–то, увидеть свет. Свеча вспыхнула на подоконнике первого этажа, словно маячок для насекомых, вспыхнула неожиданно, приглашая не проходить мимо.
В мутном окне маячил чей–то силуэт.
Войдя в подъезд, Эрик, естественно, ориентировался на свет, который горел в окне справа, поэтому дверь должна быть тоже справа, но единственная дверь, вернее проём был почему–то слева. И оттуда выпадал свет.
Эрик крадучись вошёл; под ногами хрустел рассыпанный попкорн.
По комнате суетился старичок. Эрику показалось, что перед ним ряженый, потому что одежда висела балахоном и казалась на два размера больше, в глазах блестел молодецкий задор, а в движениях угадывалась лёгкость характерная тренированным людям. Бакенбарды и усы у «старичка» были разного цвета.
— Если вы ко мне. — Глаза ряженого впились в гостя. — Говорите быстрее. У меня очень мало времени.
— Простите, — Эрик удивился. — Как говорить?
— А–а–а! — ряженый рассердился. — Я буду вас спрашивать, а вы говорите только «да» или «нет».
— Вы боитесь меня?
— Нет.
— Врёте?
— Да, нет.
— Хорошо. Вас ограбили?
— Да.
— Много денег взяли?
— Да.
— И вы не хотите идти домой?
— Да.
— Тёща достала?
— Да.
— Ждёт денег?
— Да.
