Джон Стейнбек - Недолгое правление Пипина IV
— Дядюшка, они же сошли с ума.
— Нет, мой мальчик, оставь эту идею. Французы не сходят с ума просто так, если не видят в этом выгоды. Итак, ты говоришь, что делегация состояла из представителей всех партий и что упоминалось благополучие Франции?
— Они твердят, что у Франции должно быть устойчивое правительство.
— Гм, — произнес дядя Шарль, — мне всегда казалось, что этого они хотят меньше всего. Вполне возможно, Пипин, что партии действительно выбрали одно направление, но по разным причинам. Да, наверное, так и есть, а тебя, мой мальчик, они избрали на роль, по выражению американцев, ширмы.
— Что же мне делать, дядюшка? Как избежать этой… этой ширмы?
Дядя Шарль постучал очками по колену, чихнул, налил себе еще шоколаду из кастрюльки, стоявшей рядом на горелке, и медленно покачал головой.
— Будь у меня время и покой, я, быть может, и разобрался бы в политической обстановке. Но прямо так, сейчас, я не вижу для тебя никакого выхода. Разве что ты пожелаешь с достоинством погрузиться в ванну с теплой водой и вскрыть себе вены.
— Я не желаю быть королем!
— Если самоубийство тебя не привлекает, милый мальчик, утешься — в скором времени наверняка последуют попытки убить тебя, и, кто знает, может быть, одна из попыток удастся.
— А я не могу сказать «нет», дядя Чарли? Нет, нет и еще раз нет. Почему я не могу себе этого позволить?
Дядя Шарль вздохнул.
— Пока мне приходят в голову только две причины. Позднее я придумаю еще. Во-первых, тебе скажут, что Франция в тебе нуждается. А еще никто никогда ни в одной стране не мог устоять против этого аргумента. Пусть человек этот старый, больной, глупый, усталый, циничный, умный и даже опасный для страны, но если скажут, что страна нуждается в нем и только в нем, — он согласится, даже если его придется на носилках нести к трибуне принимать присягу и соборовать одновременно. Нет, выхода для тебя я не вижу. Если тебе скажут, что Франция в тебе нуждается, — все, ты погиб. Молись только, чтобы Франция не погибла вместе с тобой.
— Но, может быть…
— Вот видишь, — прервал его дядюшка, — ты уже попался. Второй резон более тонкий, но не менее убедительный. Это — численное превосходство аристократии. Разреши, я разовью свою мысль.
Аристократия пышно цветет и размножается лучше всего при демократическом или республиканском режимах. При монархии аристократы подвергаются тщательному отбору и фильтрации и даже ликвидации по тем или иным причинам, но в республиканских климатах они плодятся, как кролики. В то время как низшие слои становятся бесплодными. Лучшее тому доказательство — Америка. Там не найдется ни одного человека, кто бы не был потомком аристократического рода, даже каждый индеец там вождь клана. В республиканской Франции аристократия лишь чуть в меньшей степени, но тоже проявила прямо-таки невероятную плодовитость.
Аристократы на тебя набросятся, как воробьи на… Не стану заканчивать сравнение. Они потребуют привилегий, о каких не слыхали со времен Людовика Безобразного, но что хуже всего, дитя мое, они захотят денег.
— Что же мне делать, дядя Чарли? — Вид у Пипина был несчастный, — Почему нельзя было подождать с этим еще одно-два поколения? А нет ли какой-нибудь боковой ветви в нашем роду, которая могла бы…
— Нет, — отрезал Шарль, — такой нет. А если бы и была, то сочетание аргумента номер один плюс мадам, плюс Клотильда все равно тебя одолеет. И еще одно. Если бы даже все французы мужского пола были против твоего восшествия на трон, то все француженки будут всячески вынуждать тебя к этому. Они слишком долго взирали завистливым оком на тот берег Канала, высмеивая старомодность британской королевской семьи — и завидуя ей. Нет, Пипин, мой мальчик, ты влип, — заключил Шарль. — Ты — Его Величество Ширма. Советую тебе как следует покопаться в ситуации и отыскать в ней что-нибудь приятное. А теперь ты, надеюсь, извинишь меня. Сейчас придет клиент с тремя Ренуарами без подписи.
— Ну, по крайней мере, — заметил Пипин, — я буду чувствовать себя не так одиноко, зная, что и вам придется предстать перед миром во всем блеске своих титулов.
— Пресвятые угодники! — воскликнул дядя Шарль. — Я и забыл совсем!
Пипин покинул галерею как в чаду. Не глядя по сторонам, он брел вверх по Сене, по левому ее берегу, мимо Нотр-Дам, мимо складов, винных хранилищ, через мосты, мимо фабрик, он брел машинально до тех пор, пока не пришел в Берси. И в продолжение всей долгой, неторопливой прогулки он, как крыса в лабораторном лабиринте, обшаривал все закоулки своего мозга в поисках возможного пути к бегству. Он исследовал все тропки, ходы и норки и везде натыкался на проволочную сетку жестоких фактов. Еще и еще тыкался он, так сказать, умственным носом в заграждение в конце заманчивого прохода — но там его ждала реальность. Он был королем, и от этого никуда было не деться.
Усталый, он забрел в кафе, сел за мраморный столик и уставился невидящим взором на азартное сражение в домино, а потом, хотя было еще далеко до полудня, заказал перно. Он осушил рюмку залпом и так быстро заказал следующую порцию, что игроки приняли его за иностранного туриста и прикусили языки.
После третьей рюмки присутствующие услышали, как он сказал: «Ну, так тому и быть. Что поделаешь». Затем опять махнул официанту. После чего обратился к рюмке.
— Так значит, вы хотите короля, друзья мои? А вы подумали об опасности? Подумали, какого духа вы, возможно, выпускаете из бутылки? — Он повернулся к игрокам: — Не окажете ли вы мне честь выпить со мной?
Они не очень охотно, но согласились. Для американца, решили они, он превосходно говорит по-французски.
Когда всем принесли перно, Пипин поднял рюмку.
— Они хотят короля! Я пью за короля! Да здравствует король! — Он осушил рюмку. — Отлично, друзья мои, — сказал он. — Возможно, они таки получат короля — и это последнее, чего им на самом деле хочется. Именно так, они еще пожалеют, что накликали короля на свою голову.
Он встал из-за стола и направился к двери. И все отметили, что походка его была медленной и царственной.
Не так-то легко оживить монархию, как может показаться на поверхностный взгляд. Отчасти это зависит от того, какого рода монархию вы хотите иметь. Пипин склонялся к конституционной форме, и не только потому, что в душе был свободомыслящим человеком, но и потому, что уж слишком большую ответственность накладывает абсолютизм. Пипин сознавал, что чересчур ленив, чтобы затратить столько усилий для достижения успеха, и слишком труслив, чтобы принять на себя всю вину за ошибки.
Собрание всех партий, созванное для того, чтобы определить процедуру, назначило себя, по просьбе Пипина, совещательным органом. В самом начале совещания король внес на рассмотрение следующий тревожный вопрос: как отнесется к перемене американское правительство и будет ли госдепартамент оказывать ту же финансовую помощь монархии, какую оказывал Республике?
Мсье Флосс, представлявший как правых, так и левых центристов, сумел разрешить сомнения, сказав, что свойство американской внешней политики — не доверять либеральным правительствам и всячески благоволить наиболее авторитарным как, по их мнению, более ответственным.
Мсье Флосс назвал Венесуэлу, Португалию, Саудовскую Аравию, Трансиорданию, Египет, Испанию и Монако в подтверждение этой американской особенности. Он пошел еще дальше в своем утверждении, приведя в пример социалистические республики Советского Союза, а также Польшу, Чехословакию, Болгарию, Китай и Северную Корею, которые в прошлом также оказывали безусловное предпочтение диктатурам и абсолютным монархиям перед демократически выбранными правительствами.
Выяснять причины такого предпочтения нет нужды, заявил мсье Флосс. Более того, это было бы даже нескромно. Достаточно того, что такое предпочтение — исторический факт. Что касается Америки, продолжал он, то она всегда питала сентиментальную слабость к французскому трону.
Когда американские колонии оказались одиноки в своей войне за независимость, кто пришел им на помощь? Кто помог людьми, деньгами и сырьем? Республика? Нет, Французское королевство. Кто пересек океан, чтобы служить в американских войсках? Простой народ? Нет, аристократы.
Мсье Флосс предложил, чтобы в качестве первого королевского акта Пипин попросил субсидии для своего правительства у Америки, с тем чтобы укрепить Францию в борьбе против коммунизма, и равной субсидии у коммунистических стран в интересах мира во всем мире.
Энтузиазм, с каким откликнулись на эту просьбу Соединенные Штаты и Союз Советских Социалистических Республик, показал, что мсье Флосс правильно оценил ситуацию.
Сейчас каждому известно, что не только американский конгресс дал больше денег, чем просили, но что фонд Лафайета, существующий на взносы школьников, субсидировал ремонт королевских покоев в Версале.
