Максанс Фермин - Опиум
— Господин Ван, а какого рода службы требует от вас Лю Чэн взамен за этот чай?
Заданный вопрос был не слишком учтивым. Таков же был и ответ:
— Это вас ни в коей мере не касается.
— Даже в том случае, если речь идет о чем-то запретном?
Глаза китайца вспыхнули. В них явно читалось озлобление.
— Я полагаю, вам самое время возвратиться в Шанхай. Пирли, должно быть, заждался вас.
Ван встал и без единого гневного слова или жеста покинул комнату. Чарльз Стоу еще долго сидел, не трогаясь с места, но никаких сожалений он не испытывал.
Потом он неспешно пил еще не остывший чай, любовался обнаженной женщиной на фарфоровой чашке, постепенно осознавая, что только что нажил себе врага.
* * *К ужину Ван не вышел. Он оставался незримым, точь-в-точь как Лю Чэн, которого никто никогда не видел.
Ночью Чарльз Стоу никак не мог заснуть. Он долго лежал на ложе и смотрел в окно на звезды, прекрасно понимая, что здесь он ими любуется в последний раз.
А когда ему наконец удалось заснуть, его долго мучил томительный сон: ему снилось, будто он плывет на джонке с призраками курильщиков опиума и каким-то человеком, у которого не было лица.
* * *Чарльз Стоу прислушался к голосу разума и решил вернуться в Шанхай. Двадцать дней плыл он по Зеленой реке, прежде чем прибыл туда.
Пирли он нашел в одном из кафе. Ирландец собирался продать тридцать ящиков чая английскому негоцианту, некоему Томасу Гаррисону. Гаррисон уже разорил половину шанхайских купцов. Первым делом он объявил, что заплатит при следующей сделке. Пирли на это не соглашался. После часовых переговоров они наконец пришли к договоренности об отсрочке доставки и взаимоудовлетворяющей цене, правда, ниже существующей на рынке.
Когда переговоры были завершены и покупатель ушел, Пирли обратился к своему компаньону:
— Я уже думал, что никогда с ним не развяжусь.
— Ты неплохо выпутался, — заметки Стоу.
— Еще бы! Гаррисон — это разбойник наихудшего разбора. И расплатится со мной он не деньгами. Поставит взамен другой товар.
— Зачем же тогда ты продал ему чай?
— Скажем так, у меня не было выбора.
Пирли положил на ладонь несколько чаинок и дал понюхать компаньону.
— Ну как, аромат чая из Хучжоу тебе нравится?
Однако Чарльз Стоу не сей раз собирался говорить не о чае, а совсем на другие темы. В частности, о цветке белого мака, вытатуированном на плече одной женщины…
— Я узнал, что ее имя Лоан. И что у нее татуировка на плече.
Пирли поднял голову.
— И ты что, видел ее?
— Да.
Англичанин долго молча смотрел на Пирли, потом произнес:
— Мы ведь с тобой теперь компаньоны.
— В определенном смысле. Ты работаешь на меня, и я плачу тебе процент. А больше тебе знать ничего не нужно.
— Нет, отношения у нас более тесные. Не забывай, что мы с тобой заключили договор. Договор на крови!
Это напоминание явно подействовало на Пирли.
— Хорошо. Чего ты хочешь?
— Знать некоторые вещи.
— Я тебя слушаю, — сказал ирландец, наливая себе виски.
Чарльз Стоу набрался решимости и заговорил:
— Я хочу знать, кто эта женщина и какое отношение имеет она к твоим и Вана торговым делам. Я хочу знать, кто такой Лю Чэн, которого, похоже, все боятся и которого никто не видел. И наконец, я хочу знать, кто ты, ирландец, на самом деле и чем ты оплачиваешь весь этот чай.
На лице Чарльза Стоу не было и тени улыбки. Он судорожно сжимал стакан с виски. Сидел он весь напрягшись, и голос его был поразительно холоден. Пирли посмотрел ему в глаза и сказал:
— Насколько я понимаю, тебе очень хочется узнать, каков вкус у неприятностей.
* * *В тот вечер в темном кафе Пирли, куря сигару за сигарой и время от времени прикладываясь к стакану с виски, рассказал Чарльзу Стоу про свою жизнь.
Он никогда не встречался с Лю Чэном и работал только с Ваном. Лоан он почти не знал, как не знал и про ее татуировку. Еще он сказал, что не знаком ни с кем из тех, кто работает на Лю Чэна. И что ему неизвестно, какие темные дела обделывают Ван и Лю Чэн, и что в них он ни в коем случае никогда не стал бы принимать никакого участия. А еще заявил, что предпочел бы умереть на месте, нежели утратить дружбу Чарльза Стоу.
А потом он вдруг заявил, что у всех ирландцев доброе сердце, но все они отъявленные вруны, и, только крепко перебрав спиртного, они способны прекратить вранье и выложить все, что у них на совести.
Чарльз Стоу заказал вторую бутылку виски. До полуночи было еще далеко, так что время не поджимало. А терпения ему было не занимать, и он готов был, если понадобится, просидеть хоть до рассвета, но узнать правду. Он не давал стакану ирландца опустеть и видел, что алкоголь начинает действовать на компаньона.
Когда вторая бутылка опустела и Пирли по всем признакам был изрядно пьян, Чарльз Стоу наклонился к нему и прошептал:
— Ну теперь-то ты мне скажешь правду.
* * *Пирли признался ему, что познакомился с Лоан три года назад и ей обязан встречей с Ваном, без связи с которым его торговая фирма никогда не стала бы такой процветающей. Признался, что весь этот великолепный чай наилучших сортов проходит через мануфактуру Вана, но он, Пирли, приобретает его непосредственно у Лю Чэна в обмен на опиум. Он также сообщил, что при посредничестве Гаррисона поставляет Лю Чэну столько опиума, сколько тот просит, и что британские власти принимают участие в этой незаконной торговле.
— Но зачем окутывать такой тайной этот обмен чая на опиум? — недоумевал Чарльз Стоу.
— Китайское правительство запретило покупку и продажу опиума. Всякий торгующий опиумом подлежит смертной казни.
— Так вот почему я понадобился тебе. Чтобы рисковать вместо тебя, да?
Я неплохо плачу тебе за тот чай, который ты мне доставляешь. А все, что связано с опиумом, тебя не касается. Не ты отвозишь партии опиума Лю Чэну. Так что ты не подвергаешься никакому риску. На что, ответь, тебе жаловаться?
Пирли намеревался напомнить о договоре на крови, который их связывает, но никакой надобности в этом не было. Чарльз Стоу прекрасно понимал, что после всего, что он сейчас узнал, у него не осталось никакой возможности выйти из дела.
— Когда ты должен доставить очередную партию Лю Чэну?
— Каждый месяц отправляется джонка к верховьям Зеленой реки. А зачем тебе? Хочешь принять участие в этом вояже?
— А почему бы и нет?
Пирли расхохотался.
— Сопровождать запрещенный товар по реке, полной опасностей, и рисковать жизнью только ради того, чтобы встретиться с человеком, который убьет тебя, как только ты явишься к нему? Ты неисправим.
— Я первым убью его.
— Даже китайским властям не удалось схватить его. Ты знаешь, сколько людей вернулось оттуда с головой, отделенной от туловища? Ты тоже хочешь лишиться головы?
— Я уже ее потерял. Я хочу эту женщину.
Англичанин встал со стула и собирался уже выйти из кафе. Но в последний момент что-то его удержало. Судорожно впившись пальцами в спинку стула и пристально глядя в глаза ирландцу, словно пытаясь заглянуть ему в самую глубь души, он бросил:
— Последний вопрос. Как ее имя?
— Чье?
— Лоан. Ван мне сказал, что у нее есть и другое имя.
Пирли нахмурился.
— Я забыл его.
Чарльз Стоу решил, что настаивать нет смысла.
— Если память к тебе вернется, дай мне знать.
Стоу кивнул Пирли и вышел из кафе. Когда он уже переступал порог, у него за спиной раздался голос ирландца, изрядно охрипший после чрезмерного потребления спиртного и нескольких выкуренных сигар, однако интонация его позволяла поверить, что сказанное — правда.
— Мне помнится, ее называли Опиум.
II
* * *Зимой Чарльз Стоу уже в одиночку отправился в Хучжоу.
Первое, что он услышал, когда джонка причалила к пристани, была музыка. Он вышел на берег и увидел, что по набережной несут яркого, многокрасочного дракона. Стоу встречал Ван, и его зеленый халат трепал ветер.
— Я вас ждал, мистер Стоу.
Заметив удивление англичанина, Ван объяснил:
— Мы празднуем Новый год по китайскому календарю. Поэтому-то по улицам и разгуливает дракон.
И тут же, не дожидаясь ответа англичанина, он двинулся по дороге, ведущей к его дому.
Позже на террасе, украшенной цветами, Ван сообщил:
— В этот раз я не смогу сопровождать вас на мануфактуру. Понимаете, праздники.
— Да, я понимаю.
— Вы прекрасно справитесь и один.
Все это было произнесено холодным и категорическим тоном.
— Да, вы совершенно правы.
Кстати, именно этого Чарльз Стоу больше всего и хотел: ходить и работать одному.
— Я предоставляю своих людей в полное ваше распоряжение. Отбирайте любой чай, какой пожелаете. И счастливого возвращения в Шанхай.
