Орхан Памук - Белая крепость
Одно время я думал, что он занимается изобретением какого-то оружия, но дело не движется. Я был уверен, что если бы у него что-то получалось, он обязательно открылся бы мне и, даже стараясь унизить меня, непременно спросил бы, что я думаю о его работе. В один из вечеров мы — мы это делали два-три раза в неделю — отправились в известный дом в Аксарае[31], послушали музыку, провели время с женщинами. На обратном пути Ходжа сказал, что собирается работать до утра, спросил про женщин, а сразу по возвращении домой закрылся в своей комнате. Я остался со своими книгами, которые мне надоело даже листать, и подумал: вот он сидит взаперти за столом, к которому так и не привык по-настоящему, и думает, но ничего у него не придумывается, и он часами со стыдом и гневом смотрит на лежащий перед ним пустой лист бумаги.
Далеко за полночь он вышел из комнаты и со скромностью ученика, нуждающегося в помощи, позвал меня к себе. Ничуть не смущаясь, он сказал: «Помоги! Давай думать вместе, у меня одного ничего не выходит». Я молчал, почему-то решив, что его мысли заняты женщинами. Увидев мой пустой взгляд, он сказал серьезно: «Я думаю о глупцах. Почему они так глупы?» И, словно предвидя мой ответ, добавил: «Ну хорошо, не глупы, но в головах у них чего-то не хватает». Я не стал спрашивать, кто это «они». «Разве нет у них места в голове, чтобы удержать знания? — Он огляделся по сторонам, словно подыскивая слово. — В голове у них — коробка, в коробке должно же быть среди всякой мешанины свободное местечко, чтобы что-то поместить, но похоже, что его нет. Понимаешь?» Я хотел бы убедить себя, что что-то понимаю, но у меня это не получалось. Мы долго сидели молча. «Почему люди такие разные?» — наконец сказал он и добавил: «Был бы ты настоящий врач, научил бы меня, объяснил бы, из чего состоит наше тело и каково внутреннее его строение». Он немного смутился. Не желая, видно, меня пугать, он постарался объяснить спокойным голосом, что не хочет сдаваться, что пойдет до конца, и потому что ему интересно узнать, что находится там, в конце, и потому, что у него нет другого выхода. Я не понимал, но мне нравилось думать, что многому он научился от меня.
Потом он часто повторял эти слова, словно мы оба понимали их значение. Но за его показной решимостью проступала любознательность ученика, задающего много вопросов; всякий раз, когда он говорил, что пойдет до конца, мне казалось, что я слышу печальные стоны безнадежно влюбленного, спрашивавшего, ну почему на него свалились такие беды. В то время он часто повторял эти слова: повторял, когда узнал, что янычары[32] готовят бунт; повторял, когда рассказывал мне, что ученики начальной школы больше интересуются ангелами, чем звездами; повторял после того, как швырнул в угол, не дочитав и до половины, рукопись, которую купил за большие деньги; повторял, когда расставался после бесед с друзьями, с которыми, больше по привычке, встречался в муваккитхане; повторял после того, как мерз в плохо отапливаемой бане, и после того, как ложился в постель, разложив любимые книги поверх одеяла в цветочек; повторял после того, как слышал глупые разговоры во дворе мечети во время омовения; когда узнал, что флот потерпел поражение от венецианцев, и после того, как терпеливо выслушивал соседей по кварталу, которые уговаривали его жениться, так как возраст у него был уже солидный. Он пойдет до конца.
Сейчас я думаю: кто, прочитав до конца эту книгу, терпеливо проследив за реально происходившим или выдуманным мной, сможет сказать, что Ходжа не сдержал своего слова?
4
Ближе к лету мы услышали, что на берегу Босфора в Истинье[33] нашли труп главного астролога Хусейна-эфенди. Паша получил в конце концов фетву[34] на убийство, астролог же не усидел в потайном месте, прослышав, что Садык-паша скоро умрет, или что, по крайней мере, есть основание так думать, разослал во все концы послания и тем обнаружил себя. Он собирался переправиться в Анатолию, но палачи настигли его и задушили в лодке. Узнав, что имущество главного астролога арестовано, Ходжа попытался завладеть его бумагами, книгами и тетрадями; все скопленные деньги он истратил на взятки. Как-то вечером он привез большой сундук с рукописями, за неделю прочитал залпом тысячи страниц и потом сказал гневно, что он мог бы написать лучше.
И приступил к написанию своих книг, а я помогал ему. Он решил преподнести падишаху два трактата: «Жизнь животных» и «Чудные создания»; я рассказывал ему о красивых лошадях, об ишаках, зайцах, ящерицах, которых видел в саду нашего дома в Эмполи[35] и в лугах. Воображение у Ходжи было не особенно богатое, я рассказывал ему об усатых европейских лягушках в нашем пруду с кувшинками, о голубых попугаях, говорящих с польским акцентом, о белках, которые перед спариванием садились рядышком и чистили друг другу шерстку. Был в нашей книге подробный раздел о жизни муравьев, которой очень интересовался падишах, но он не мог с ней познакомиться, так как двор его дворца был вычищен до блеска.
Описывая подчиненную строгим законам жизнь муравьев, Ходжа мечтал о том, что мы будем наставниками малолетнего падишаха. Поэтому он счел недостаточным описание только известных нам черных муравьев и описал жизнь американских рыжих муравьев. Он мечтал написать печальную и назидательную книгу о том, что произошло с глупым местным населением, жившим в стране змей, называемой Америкой, и не желавшим ничего изменять в своей жизни. Он подробно рассказывал, как напишет о мальчике-короле, который увлекался животными и охотой, но, поскольку не интересовался наукой, был посажен на кол испанцами-гяурами[36], но я думаю, что он не посмел бы сочинить эту книгу. Работа мастера-миниатюриста, которого мы пригласили, чтобы сделать наглядными крылатых и шестиногих быков и двухголовых змей, не удовлетворила нас. «Раньше рисовали так, как рисуешь ты, — сказал Ходжа, — а теперь — все трехмерное и имеет тень, посмотри, даже самый обыкновенный муравей старательно тащит за спиной свою тень, как близнеца».
Поскольку падишах его не приглашал, Ходжа решил преподнести ему трактаты через Пашу, но потом очень жалел об этом. Паша сказал, что наука о звездах — это вздор, что главный астролог Хусейн-эфенди занялся не своим делом, стал плести политические интриги, что он подозревает, будто Ходжа метит на его место, что сам он, Паша, верит в науку, но связанную не со звездами, а с созданием оружия, что должность главного астролога — несчастливая, известно, что занимавших ее в конце концов убивали, или они узнавали тайны и исчезали, поэтому он не хочет, чтобы Ходжа, которого он очень любит и знаниям которого доверяет, занял эту должность, насколько ему известно, уже есть кандидат на эту должность, глупый и наивный Сыткы-эфенди, который прекрасно справится с этими обязанностями, он слышал, что Ходжа завладел книгами прежнего главного астролога, но Паша не желает, чтобы Ходжа занимался этими вопросами. Ходжа ответил, что его интересует только наука, и попросил передать падишаху трактаты. Вечером дома, посылая Паше проклятия, он сказал, что не будет заниматься ничем, кроме науки, и сделает все необходимое, чтобы иметь возможность заниматься ею.
В следующий месяц Ходжа интересовался, какое впечатление произвела на юного падишаха наша книга о воображаемых животных, и все гадал, почему его до сих пор не позвали во дворец. Наконец его пригласили на охоту. Он рядом с падишахом, я поодаль отправились вместе со всей свитой в Мирахор на берег реки Кягытхане. Ловчий все подготовил: согнали зайцев и лис, вслед им пустили борзых; мы видели, как один заяц бросился в воду и поплыл, все наблюдали, как заяц добрался до противоположного берега, и стража хотела пустить туда собак. Даже мы, стоявшие далеко, слышали, как падишах не разрешил: «Отпустите зайца». На том берегу оказалась чья-то собака, заяц снова бросился к воде, но собака схватила его; охрана подбежала, вырвала зайца из собачьих зубов и принесла падишаху. Мальчик осмотрел животное, обрадовался, что у него нет серьезных ран, и распорядился отнести зайца на холм и выпустить. Вокруг падишаха собралась толпа, в которой мне удавалось разглядеть то Ходжу, то рыжего карлика.
Вечером Ходжа рассказал, что падишах спросил у присутствующих, как можно толковать произошедшее. Когда очередь наконец дошла до Ходжи, он сказал, что у падишаха неожиданно где-то появятся враги, но он успешно справится с этой опасностью. Недоброжелатели Ходжи принялись было хулить это толкование, где падишах приравнивался к зайцу, но падишах заставил замолчать их хор, в котором был и новый главный астролог Сыткы-эфенди, и сказал, что запомнит слова Ходжи. Потом, наблюдая печальный конец орла, растерзанного соколами, и лисы, которая яростно защищалась, но была разорвана на мелкие куски сворой собак, он сказал, что львица родила двух детенышей: самца и самку, и что ему очень понравилась книга о животных; он стал расспрашивать о голубых крылатых быках в долине Нила и розовых кошках. Ходжа испытывал странное опьянение победой и в то же время страх.
