Дэниел Киз - Таинственная история Билли Миллигана
Мистер Рау, можете поговорить со знаменитостями М-Б, они подтвердят вам мою искренность и верность этой женщине, но я больше не могу… вы же понимаете, что здешние ночные клубы – это женский мир, и ее стараниями я два раза терял работу… сами можете представить, как она этого добилась, и продолжала бахвалиться, что если я буду бороться за детей, она может устроить так, чтобы меня выгнали из Майами… Дороти бывало исчезала на день, на три… и я больше не могу так, понимая, что за жизнь ждет этих детей… я уже один раз попробовал, но не вышло, но в этот раз, надеюсь, у меня все получится. Мне пришлось бы терпеть ее ради детей, но уж лучше я расплачусь за свой грех перед Всевышним, чем пройти через это. Моя последняя просьба: обратитесь с этим заявлением в различные агентства, чтобы они защитили моих детей.
И да простит меня господь.
Джонни Моррисон».
Предсмертное письмо отца поразило Билли до глубины души. Он перечитывал его снова и снова, пытаясь отнестись к написанному скептически, но чем больше читал, тем больше хотел знать правду. Позднее Билли рассказал писателю о своих попытках все выяснить.
Прежде чем уехать от Кэти из Логана, Билли позвонил в Ассоциацию баров Флориды, чтобы попытаться найти адвоката Джонни Моррисона, но выяснил, что тот уже умер. Он также обратился в архив, но не обнаружил записей о том, что Джонни Моррисон или Джонни Соранен когда-либо был женат.
Миллиган все звонил и звонил, пока не отыскал бывшего владельца ночного клуба, в котором работал Джонни. К тому времени он уже вышел на пенсию, но держал судно в городке Ки-Бискен и поставлял в клуб морепродукты. По его словам, он всегда знал, что дети Джонни когда-нибудь появятся и будут задавать вопросы. В свое время он действительно уволил мать Билли из ночного клуба из-за клиентуры, которую она собирала. Джонни пытался удержать ее от подобных связей, но это было невозможно. Старик добавил, что никогда больше не видел, чтобы женщина так помыкала мужчиной.
По словам Билли, он разыскал и кое-кого еще – человека, который работал в отеле «Миджет» и помнил его отца. Он рассказал, телефонные звонки в то Рождество сильно расстраивали Джонни. И это, похоже, соответствовало тому месту из письма, где говорилось, что Дороти звонила ему и изводила по телефону.
Вернувшись в больницу, Билли снова начал терять время. В понедельник утром он позвонил писателю и попросил отложить встречу.
Писатель пришел в среду и тут же понял, что Учителя нет и что перед ним просто Билли. Они какое-то время поговорили, и гость, надеясь вновь вызвать интерес Учителя, попросил Билли рассказать об устройстве радиотелефона, над которым он работал. Пока он с трудом подбирал слова, медленно и едва заметно его голос креп, речь становилась более отчетливой, а разговор – более научным. Учитель вернулся.
– Из-за чего ты расстроен? – поинтересовался писатель.
– Я устал. Не спал.
Писатель показал на книгу, которая пришла из Школы радио и электроники Коуди.
– А кто работает над этим оборудованием?
– Тут почти весь день был Томми. Доктор Кол с ним беседовал.
– А сейчас ты кто?
– Учитель. Но очень несчастный.
– Почему ты ушел? Почему появился Томми?
– Из-за мамы. Из-за ее нынешнего мужа. И из-за ее прошлого. Для меня сейчас многое утратило важность. Я сильно напряжен. Вчера я принял валиум и проспал весь день. А прошлой ночью, наоборот, не мог уснуть до шести утра. Я хотел сбежать… еще расстроился из-за совета по условно-досрочному освобождению. Они хотят вернуть меня в Лебанон. И иногда мне хочется сдаться и покончить со всем этим, пусть забирают. Надо что-то придумать, чтобы они от меня отстали.
– Билли, но снова распадаться на части – это не ответ.
– Знаю. Я боролся, пытался достигнуть большего. Я старался делать все то, что умеют мои личности, и это очень утомительно. Вот я нарисую картину, только отложу ее в сторону и вытру краску с рук, берусь за книгу, потом поворачиваюсь лицом к столу, записываю, читаю еще несколько часов. Потом работаю над этим радиотелефоном.
– Ты слишком уж многого от себя требуешь. Не обязательно делать все и сразу.
– Но мне очень хочется. Я столько лет потерял, надо все компенсировать, а времени мало. Поэтому кажется, что надо делать все быстрее.
Он встал, повернулся к окну.
– И вот что еще: рано или поздно придется поговорить с матерью. А я не знаю, что ей сказать. Но вести себя как раньше я уже не могу. Теперь все изменилось. Решение по условно-досрочному освобождению, надвигающееся слушание о моей вменяемости, а теперь я еще и отцовское предсмертное письмо… мне очень трудно оставаться в слиянии. Все это меня разрывает.
28 февраля Билли вызвал своего адвоката и сообщил, что не желает видеть мать на повторном слушании по вопросу его заключения под стражу, которое должно было состояться на следующее утро.
Глава двадцать первая
1
В результате повторного слушания, которое прошло 1 марта 1979 года, Билли Миллигана оставили в Афинском центре психического здоровья еще на полгода. Все, кто с ним работал, осознавали масштаб нависшей над ним угрозы. И он сам понимал, что как только он вылечится и выпишется из больницы, власти Фэрфилда арестуют его за нарушение условий досрочного освобождения и заставят отсидеть в тюрьме оставшиеся три года из пяти положенных за ограбление аптеки. Помимо этого, его могут обвинить и в нарушении условий досрочного освобождения и добавить еще от шести до двадцати пяти лет за грабежи на стоянках.
Л. Алан Голдсберри и Стив Томпсон, афинские адвокаты, работавшие с Билли, подали прошения в окружной суд Фэрфилда об аннулировании сделанных им признаний. Они ссылались на то, что в 1975 году его личность уже была множественной, и хотя никто об этом не знал, подсудимый был невменяем и не мог выступать в собственную защиту, следовательно, имело место «ноторное правосудие».
Голдсберри с Томпсоном надеялись, что если ланкастерский судья аннулирует его признание вины, то после выздоровления Билли будет свободен.
И Билли жил этой надеждой.
Примерно в то же время он получил приятное известие: его сестра Кэти и ее давнишний возлюбленный Роб Баумгардт решили осенью пожениться. Роб Билли нравился, и он начал готовиться к свадьбе.
Когда Билли гулял по территории клиники, наблюдая за пробуждением весны, ему стало казаться, что худшие времена в его жизни миновали. Ему становилось лучше. Приехав на выходные к Кэти, Билли начал рисовать панно у нее на стене.
Дороти Мур отрицала все обвинения, содержавшиеся в предсмертном письме, и дала согласие на его публикацию. По ее словам, Джонни Моррисон перед смертью повредился рассудком. У него был роман со стриптизершей, и когда он писал это письмо, возможно, спутал ее с той женщиной.
Билли помирился с матерью.
В пятницу 30 марта во второй половине дня, вернувшись в отделение, Билли заметил, что другие на него странно смотрят, перешептываются, да и вообще уловил атмосферу напряженности.
– Ты седнешнюю газету видал? – спросила одна из пациенток, протягивая ее Билли. – Ты опять в новостях.
Первым делом он прочел жирный заголовок, напечатанный в самом верху на первой же странице «Коламбус диспэч» от 30 марта:
«ВРАЧИ РАЗРЕШАЮТ НАСИЛЬНИКУ ПОКИДАТЬ БОЛЬНИЦУ – ДЖОН СУИТЦЕР
Как стало известно корреспондентам “Коламбус диспэч”, Уильяма Миллигана, насильника с множественной личностью, направленного в декабре прошлого года на лечение в Афинский центр психического здоровья, ежедневно выпускают в город одного… Дэвид Кол, терапевт Миллигана, заявил корреспонденту, что Миллигану разрешено выходить из Центра и гулять по Афинам, а на выходные он уезжает к родственникам…»
Далее цитировали Теда Джонса, начальника полиции Афин, которому часто приходится выслушивать общественные опасения и которого «тревожит тот факт, что пациент психиатрической клиники свободно разгуливает по кампусу». Репортер также привел слова судьи Флауэрса, который признал Билли невиновным, но все же выступал «против того, чтобы Миллиган имел право выходить на улицу по собственному желанию». А в конце статьи Билли был назван «мужчиной, нагнавшим ужаса на жительниц кампуса Университета Огайо в конце 1977 года».
«Коламбус диспэч» и дальше почти каждый день упорно публиковала новые статьи, выражающие озабоченность тем, что Миллигану разрешается «разгуливать по городу». 5 апреля вышла передовица под названием «Нам нужен законопроект, который защитит общественность».
Испуганные читатели и взволнованные родители афинских студенток принялись звонить руководителю университета Чарльзу Пингу, а тот потребовал у клиники объяснений.
Двое представителей законодательных органов, Клэр «Шумная» Болл – младшая из Афин и Майк Стинциано из Коламбуса, подвергли критике решение клиники и доктора Кола, а также настаивали на пересмотре оснований, на которых Миллигана вообще направили в Афины. Кроме того, они потребовали внести основания в закон, позволяющий признавать человека «невиновным по причине невменяемости».
