ГУМИЛЕВ Николаевич - СТРУНА ИСТОРИИ
В общем, хуннское царство пало, оно заменилось царством сяньбййским — это древние монголы, выходцы из Сибири. Те в конце концов тоже погибли. Тут жуткая история, если кто желает, прочтите мою книгу «Хунны в Китае»[419] — там описана смена двадцати семи правительств за очень короткий, 150-летний период времени. Сами понимаете, все это могло быть только при абсолютном несовпадении уровней пассионарности. В одном случае она была выше, в другом — ниже; и поэтому одна давила другую. Там у меня в книге все подробно написано и термин «пассионарность» уже фигурирует. Так что повторять это не имеет смысла, расскажу только, чем это все кончилось.
В середине VI в. все иноземные правители в Китае уступили место своим первым министрам, которые расправились со своими государями самым жестоким образом, в лучшем случае их просто убивали, а в худшем — рубили на мелкие части, бросали в реку. И образовались два государства. Одно вот здесь (Л. Гумилев показывает на географической карте. — Прим. Ред.) — чжоусы, а другое здесь — Цинь. Они воевали друг с другом, — оба были китайские. И во время этой войны к северу и к югу от Китая были еще два государства. Из этих четырех каждое воевало против остальных трех. В результате наступил голод. В Китае это бывает редко, но тут наступил. Какой-то недород был или урожай собрать во время войны было трудно. Убыль населения в Северном Китае считалась до 80 процентов.
И после этого, когда опять наступили хорошие годы, плодородные, победило всех вот это северо-западное китайское государство (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте. — Прим. ред.), конечно, более культурное, богатое и населенное. Начался жуткий прирост китайского населения
— с совершенно иным генофондом;
— с совершенно иными традициями;
— с иным произношением своих слов,
— с иными целями и установками, чем у древнего населения.
С древностью этот средневековый Китай роднит только традиционная иероглифическая система, которая осталась и до сих пор существует, но пока считать это культурное достижение, так сказать, связующим звеном, нет никаких оснований.
А раз изменился и стереотип поведения, и нравы, и обычаи, и цели, и задачи, то, естественно, должны были измениться и культурные идеалы, и культурные влияния.
Победившая в результате жутких культурных войн династия Тан была смешанного тюрко-китайского происхождения, сам ее основатель — император Тайцзун (второй император династии Тан, но он был и основатель ее), когда примирились остатки саянских киргизов, сказал: «Мы с вами родственники, мы с вами единоплеменники — одного народа».
Он проявил невероятную любовь ко всему западному, а для Китая запад — это Монголия, Средняя Азия и Индия. Индия в это время, в VII в., давала буддизм. В самой Индии буддистам стало плохо, и поэтому они с удовольствием переезжали в Китай, чтобы становиться там учителями. В Монголии — жили древние тюрки, исключительно воинственный народ, которые, будучи побеждены этим Тайцзуном, признали его. Ли Шиминь его звали, он был очень хороший благородный человек. Они подчинились не Китаю, а вот этому Ли Шиминю, которого считали своем ханом и были его верными сторонниками.
А согдийцы, на которых в VII в. со страшной силой давили арабы, бросались в Китай за помощью, просили гарнизонов, просили полевых войск, чтобы их спасли от их арабских грабителей. И вместе с этими дипломатами туда шли деньги и вещи. Танская династия была самой западнической династией Китая. А китайские патриоты, естественно, страшно возражали. Они говорили (у Конрада[420] есть прекрасная статья по этому поводу): «Зачем нам эти западные чужие обычаи? Зачем нам, чтобы юноши уходили в монастыри и, ничего не делая там, выпускали свою энергию куда-то в воздух, ради спасения души? Они должны быть или земледельцами, или чиновниками, или солдатами — они должны приносить пользу государству. Надо перебить всех буддийских монахов, запретить все западные влияния и заставить людей работать на благо своей страны.
Читать лекции разрешалось — в Чаннаньском университете и даже в Чаннаньской консерватории. В Чаннани была консерватория, где даже учили танцовщиц и певиц для придворного театра. Но танские монархи — наследники Тайцзуна продолжали:
— увлекаться индийским балетом с обнаженными танцовщицами (китаянки танцуют только одетые в халаты);
— они увлекались своими воинами, которые скакали в широких штанах на своих степных конях, а не так, как китайцы еле-еле трусцой, держась за луку;
— они увлекались согдийцами, которые приходили с богатыми одеждами и проповедовали учение Мани (это гностическое учение) или учение о почитании огня;
— они переводили эти книги, интересовались этой литературой.
Кончилось тем, что основная масса китайского населения, проникшая на чиновные должности, и окружение тайского дворца и иноземцев, хотя бы и живших в составе империи, — пришли в резкую контроверзу.
Одна китайская императрица — У ее звали («попугай»), ввела обязательный экзамен на чин, что продолжалось вплоть до Гоминдана. Чтобы получить чиновную должность, надо было сдать экзамен по классической китайской филологии, сочинение написать и ответить устно. Экзамены были жуткие, принимали в значительной степени по блату. Но все равно требования были невероятно высокие. И кто же принимал? Профессора-то все были китайцы, пропускали они по блату — своих. Да свои-то и могли выучиться: китайцы — страшно усидчивый народ. А тюрки, или согдийцы, или тибетцы, или корейцы, которые служили в танское время в армии или еще где-нибудь, они вообще и кисть-то держать не умели, и иероглиф-то не могли, подписаться-то еле-еле могли. Они, конечно, теряли все должности и все преимущества, но это было только в гражданском управлении. В военном, — они держали власть в своих руках, ибо у них были сабли. Они умели ими владеть. Тогда возникла рознь между гражданскими чиновниками и военными. Казалось бы, военные имеют реальную силу — они могут сражаться, а эти — доносы писали и очень ловко писали и в большом количестве, оговаривая всех: наиболее способных полководцев, наиболее лояльных принцев Танского Дома, наиболее выдающихся солдат. И тех по доносам казнили. Армия ослабла. Кроме того, армию пронизали шпионами, которые должны были все доносить. Китайцы-то к этому привыкли: «Ну стукач и стукач, — подумаешь!» А тюрки этого переносить не могли. «Как же это? Он мой боевой товарищ или стукач? Что-нибудь одно!»
Если они выясняли, что он стукач, то убивали его. Тогда им присылали следующего. Понимаете, тут проявилось полное этническое несоответствие. Кончилось тем, что императрица У сначала произвела переворот, казнила почти всех принцев Танского Дома, кроме собственного сына, которого загнала в жуткую ссылку. Потом ее низвергли. Сына вызвали, но он уже был совершенно травмированный, однако стал управлять — более-менее ничего. Но его жена произвела очередной переворот. Китаянки активно действовали, такие пассионарные — жуть! Новый переворот, и ее прикончили сторонники Танского Дома. Но за это время война-то шла на границах: тюрки восстали, согдийцы предпочли такому импотентному правительству подчинение арабам, тибетцы бросились на западную границу.
Воевать кому-то надо было? — Ввели наемные войска. Но наемные войска состояли из тех же тюрок, монголов и тибетцев. И они так же, понимаете, ненавидели систему доносов, шпионажа и стукачества, как и все их предшественники. И кончилось дело тем, что один из вождей войска — Ань Лушань его звали — в 756 г. поднял восстание в местечке Юйянь — здесь вот (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте. — Прим. ред.), возглавив три корпуса пограничных войск (всего было 12).
Три корпуса, 150 тысяч человек, которые под звуки барабанов сказали, что они испепелят эту подлость, которую им присылают, и вообще они с этим мириться не будут.
И началась жуткая гражданская война, которая продолжалась всего шесть лет. Унесла она из Китая населения — вот считайте: 56 миллионов перед началом гражданской войны и 17 миллионов после конца гражданской войны. Понимаете, в то время каждый профессиональный воин это был примерно наш мастер спорта, а то и чемпион по фехтованию и верховой езде. А против них пришлось бросить:
