Юрий Власов - Стужа
Как я мог прыгнуть, если мне было всего десять лет, а электричка еще бежала вовсю? Я вылетел из двери и шлепнулся на живот… да и сломал руку. Люди расходились, и никому не было дела до меня. Я заплакал, тихо заплакал, но не от боли: пролит был весь бидончик с молоком — еда на несколько дней! Я забыл про боль и смотрел только на молоко, его затоптали не всё. Я готов был слизывать его. Что же это?!..
Мы очень недоедали. Мама не получила продовольственный аттестат за папу, хотя он офицер и был на фронте. Кто-то не мог достать его, то есть свести счеты, и мстил… нам. И мы голодали. Хуже нет голодного бреда, этого полусумеречного блуждания по комнатам. С тех пор-то я и жадноват к еде. Я ем очень быстро и до невозможной сытости. И если я сыт — все равно поедаю пищу глазами.
Уже в полночь, когда развяленные зноем пассажиры уснули на сквозняках под дерганье сцеплений и уханье дверей, я вышел в тамбур, толкнул наружную дверь — она неслышно и степенно отошла. Звонко, дробно замолотили навстречу колеса и парусом налег ветер. Я захлопнул дверь за спиной и опустился на ступеньку. Ночь уносила смутные очертания предметов. Воздух отдувал рубашку, холодил кожу, заставлял щуриться. Я присмотрелся: за ночью — чернота деревьев, степная бездна… Мигали огни. Шумом, рябью света наскакивали полустанки. Взметывалась в вихре под фонарями листва, ударяли стыки. Этот удар подхватывали остальные вагоны. И снова очень тугой, горючий ветер надавливал на меня.
Нащупываю медальончик, сжимаю в ладони. Цепочка режет шею. Вдруг явственно принимаю ту женщину всем телом. Твердый выкат «браслета» по низу живота, метание мягких губ по лицу, шее, плечам. Бесстыдную ласку ее рук… В памяти от земли к небесам в черноте ночи призрачно реет столп — это наши чувства.
Я вроде венчаный.
Я и в самом деле венчаный, но кто она, как зовут, где найти?
«Найдет, найдешь, найдет!..» — убеждают колеса.
Я целую диск и опускаю на грудь. Уже знаю: буду святить этот день в памяти. Но еще крепче уверенность — мы встретимся: я и женщина из сна. Обязательно встретимся. И отныне я стану хранить ей верность. По-другому — не смогу… Мы уже венчаны.
Беспокойство за маму поднимает: по вагону сквозняки. Покачиваюсь с вагоном, иду в купе. Откатываю дверь. Мама спит: губы сжаты, волосы разметались по подушке. Какие же густые! И этот знакомый с детства коричневатый отлив. Мама. Тихо целую ей руку.
Долго смотрю ей в лицо. Сколько же дней и слов оживает в памяти! Свет желто наискось вырывает лицо из полумрака. Бережно поправляю одеяло. Мама, мама…
Мягко прикрываю дверь. Возвращаюсь в тамбур. Спускаюсь на ступеньку. Пропускаю руку за поручень и сажусь. Напор воздуха оглушает. Знаю: сегодня не засну. Непременно увижу утро — самое первое движение его…
Встречный состав обволакивает теплой пылью, гарью и скрежетом. И погодя опять — стук и лязг нашего поезда, мотанье на стыках, запахи деревьев, земли, металла, обилие тепла в ночной темени…
Смещались отсветы окон служебных отделений. И колеса вдруг разом заходились лязгом на стыках, а вагон дергало по сторонам…
1979–1989 гг.
Москва
НИКОГДА НИ У КОГО НЕ ПРОСИТЬ ПОЩАДЫ!
Примечания
1
Вопреки всем и против всех! (Фр.).
2
Обними меня (тат.).
3
Текст листовки подлинный. — Примеч. автора.
4
Сколько стоят эти нотные тетради? (Фр.).
5
Мы вернемся утром… (Фр.).
6
Прочный круг! (Фр.).
7
Как жаль, что вы не говорите по-французски!.. (Фр.).
8
Благодарим вас за любезное внимание! (Фр.).