Томас Вулф - Паутина и скала
Раз так, надо было его забыть. Но Джордж не мог. Тот мир по shy;стоянно возвращался вместе с тем цветущим лицом и не давал ему покоя.
Кончилось все тем, что однажды вечером он сел и написал ей письмо. Высокопарное, глупое, тщеславное, какие выходят из-под пера молодых людей, они считают эти письма превосходны shy;ми, когда пишут, а потом, вспоминая о них, терзаются от стыда. Вместо того чтобы сказать женщине правду, что думает о ней, скучает и очень хочет увидеться снова, он ударился в амбицию, и его понесло.
«Уважаемая миссис Джек, – начал Джордж (он чуть было не написал «Уважаемая мадам»), – не знаю, помните ли вы меня, – хотя знал, что помнит. – Мне довелось испытать такое на жиз shy;ненном пути. – Ему понравилось выражение «довелось испы shy;тать», в нем звучали зрелая весомость и спокойное понимание, которые он счел весьма впечатляющими, но все же вычеркнул слова «на жизненном пути» как избитые и, пожалуй, сентимен shy;тальные. – Кажется, вы говорили о новой встрече. Если все-та shy;ки вспомните меня и когда-нибудь захотите увидеть, живу я в этом отеле.- Джордж подумал, что написано удачно: его гордос shy;ти слегка льстило, что он милостиво дарует привилегию женщи shy;не, которая чуть ли не требовала новой встречи с ним. – Однако если такого желания у вас не возникнет, ничего; в конце концов, мы случайно познакомились в путешествии, а такие знакомства забываются… В жизни, проведенной большей частью в одиноче shy;стве, я научился не ожидать и не просить ничего… Мало ли что мир может сказать обо мне, но я никогда не раболепствовал пе shy;ред толпой, не гнул колени, дабы польстить тщеславию богатых бездельников». Трудно сказать, какое отношение это имело к его желанию снова увидеться с женщиной, но Джордж счел, что в этих словах слышится прекрасная, звучная нота гордой незави shy;симости – особенно в «не раболепствовал перед толпой» – и по shy;этому их оставил. Однако выражение «не гнул колени, дабы по shy;льстить тщеславию богатых бездельников» показалось ему грубо shy;ватым и резким, поэтому он смягчил его – «дабы польстить чье shy;му бы то ни было тщеславию».
Когда Джордж завершил этот шедевр барабанной риторики, в нем оказалось семнадцать страниц. Перечитывая его, молодой че shy;ловек испытывал смутное, но сильное сожаление и недовольство. Небрежно уведомить женщину, что милостиво соизволит встре shy;титься с нею, если она того захочет, а если нет, для него это ни ма shy;лейшего значения не имеет, было замечательно. Но он понимал, что семнадцать страниц для выражения небрежного безразличия многовато. Письмом Джордж явно остался недоволен, так как пе shy;реписал его несколько раз, то и дело вычеркивая фразы, сокра shy;щая, смягчая наиболее язвительные резкости, стараясь придать ему тон непринужденной учтивости. Однако лучшим, чего он в конце концов смог достичь, оказалось послание на одиннадцати страницах, по-прежнему довольно заносчивое, угрюмо деклари shy;рующее его решимость «не раболепствовать», правда, по тону бо shy;лее умиротворенное. Джордж вложил его в конверт, написал ад shy;рес, стал опускать в почтовый ящик – отдернул, стал опускать снова – опять отдернул, кончилось тем, что он раздраженно спрятал письмо во внутренний карман пиджака и носил там не shy;сколько дней, отчего оно испачкалось, истрепалось, а потом в приступе яростного презрения к себе однажды вечером сунул письмо в почтовый ящик и захлопнул крышку. После ее рокового, фатального лязга Джордж понял, что свалял дурака, и понуро за shy;думался, чего ради состряпал эту безвкусную, претенциозную фанфаронаду, когда в письме нужны были только простые слова. И тут его сокрушенный разум сосредоточился на мучитель shy;ной загадке – почему он делал то же самое в письмах родным и друзьям, и как может человек чувствовать так искренне, а писать так притворно. У него упало сердце при мысли, что он часто из shy;менял себе таким образом, и винить в этом, кроме себя, некого. Но такова есть юность. А он был юным.
l9. ПОЕЗДКА
Телефон зазвонил на другое утро, пока Джордж еще спал. Он пробудился, вяло потянулся к аппарату и, когда сознание стало про shy;ясняться, крякнул с недовольством человека, совершившего нака shy;нуне вечером нечто такое, о чем хотелось бы забыть и о чем вскоре придется непременно вспомнить. А в следующий миг сел, напряг shy;ся, как струна, и навострил слух – в трубке звучал голос Эстер:
– Алло!.. Алло!
Несмотря на радостное возбуждение, Джордж ощутил легкое разочарование и горечь. Голос Эстер по телефону казался более резким, чем ему помнился. Он понял, что голос этот «городской» – слегка надтреснутый, беспокойный, чуточку визгливый.
– О, – произнесла Эстер потише, когда убедилась, что Джордж слушает. – Привет… Как поживаешь?
Теперь голос звучал слегка нервозно, с неловкостью, словно какое-то воспоминание об их последней встрече смутило ее. – Получила твое письмо, – продолжала Эстер торопливо и чуть неуверенно. – Обрадовалась… Послушай, – отрывисто загово shy;рила она после небольшой паузы. – Хочешь посмотреть спек shy;такль сегодня вечером?
Эти дружелюбные слова подбодрили его, успокоили, но и вы shy;звали опять смутное чувство разочарования. Джордж сам толком не понимал, отчего, но, видимо, он ждал чего-то более «роман shy;тичного». Довольно резкий голос, чувство неловкости, напря shy;женности и обыденное «Хочешь посмотреть спектакль сегодня вечером?» оказались совершенно не тем, чего он ждал.
Но тем не менее Джордж был очень рад ее звонку и пробор shy;мотал, что да, конечно, хотел бы.
– Ну и отлично, – торопливо подвела черту Эстер с едва за shy;метным облегчением. – Знаешь, где находится театр?.. Знаешь, как добраться туда, а? – И не дав ему возможности ответить, ста shy;ла объяснять, давать указания. – Встречу тебя там в двадцать ми-пут девятого… С билетом… Увидимся перед театром…
Затем быстро повторила указания, и пока он неуверенно бор shy;мотал слова благодарности, сказала быстро, нервозно, нетерпе shy;ливо, словно желая завершить разговор на этом:
– Ладно… Договорились… Буду ждать… Приятно будет уви shy;деться снова.
И поспешила повесить трубку.
Тот день навсегда запечатлелся в памяти Джорджа как разде shy;ленный на два периода – раннее утро и вечер. Что происходило к промежутке между ними, он впоследствии совершенно не по shy;мнил. Надо полагать, встал, оделся и отправился по делам. Про shy;вел занятия со студентами, прошагал среди множества других людей по бесконечным улицам – но все эти поступки, звуки, пе shy;ремены освещения и погоды, лица исчезли впоследствии из его памяти напрочь.
Как ни странно, потом он вспоминал с резкой, навязчивой яркостью подробности поездки, которую предпринял в тот ве shy;чер, отправляясь на свидание.
Театр, один из тех маленьких театров, что были основаны как своего рода благотворительные учреждения, придатки к «мест shy;ной работе» среди «неимущих классов», существовал главным образом на пожертвования богатых женщин и в последние годы широко прославился. Поначалу, вне всякого сомнения, цели его были в основном гуманитарными. То есть несколько чувстви shy;тельных дам объединились в своего рода культурную федерацию, девизом которой вполне могло быть «Они должны есть пирож shy;ное». На открытии его было, видимо, немало высокопарного су shy;есловия о «привнесении красоты в их жизнь», облагораживании масс Ист-Сайда через балет, «искусстве танца», «театре идей» и прочего старого невротического чистого эстетизма, который портил театр того времени.
Однако с годами упования эти претерпели странное, курьез shy;ное преображение. Идеалы остались в основном прежними, но публика стала другой. Самая значительная часть зрителей, за shy;полнявших маленький театр по вечерам, была действительно из Ист-Сайда, но Ист-Сайд перестал быть окраиной, и борющиеся массы вели свое происхождение из фешенебельных многоквар shy;тирных домов этого района. Зрители приезжали в сверкающих автомобилях, демонстрируя обнаженные спины и манишки. И хотя массы продолжали бороться, их борьба в основном ограни shy;чивалась тем, чтобы попасть в разряд: «Шесть билетов на сего shy;дняшний вечер в партер, если они есть у вас, – а говорит с вами мистер Масена Готро».
Да, театр перестал быть окраинным, хотя оставался на прежнем месте. Он стал модным и процветал. Разумеется, по-прежнему «об shy;лагораживал нравы», но с оглядкой на чопорную публику. А чопор shy;ная публика проявляла готовность – нет, стремилась – к оглядке на себя. И в самом деле, успех маленького театра в последние год-другой был столь велик, что теперь находился в том безбедном по shy;ложении, какого достигает Ее Милость Блудница, когда дела у нее идут хорошо, – она может быть разборчивой, назначать свою цену и откровенно насмехаться над своими жертвами, даже беря у них деньги – то есть, несмотря на все свои претензии, культурные про shy;граммы, «смелые эксперименты» и все такое прочее, Раскрашен shy;ная Потаскуха крепко сидела в седле, в театре, и, судя по всему, не собиралась его покидать. Потому что Мода щелкнула кнутом и предписала, чтобы поездки в южный Ист-Сайд были не только в порядке вещей, но обязательными; теперь уже не могло быть за shy;стольного разговора без упоминания о нем.
