Томас Вулф - Паутина и скала
Такси сделало поворот, снова оказалось между жилыми дома shy;ми, остановилось. Рядом на углу Джордж увидел ржавый, поко shy;реженный мусорный бак, потрескивающий костер из ращеплен-ных планок деревянного ящика, пляшущие языки пламени, оживленно играющих, скачущих на одной ножке уличных маль shy;чишек; и внезапно ощутил свежесть воздуха, тайную неистовую надежду, печаль, осознал, что скоро уже октябрь – что октябрь вернется, наступит снова. Все это – костер, потрескивание, пламя, ржавый бак, отблески огня, волнующе, порывисто пляшу shy;щие на кирпичной стене и неистово трепещущие на лицах маль shy;чишек – было очень впечатляющим, захватывающим и порази shy;тельно завершенным – «то самое» в полной мере присутствова shy;ло здесь, и о нем можно было только сказать, что это и есть Аме shy;рика.
Тем временем освещенные пламенем мальчишки затеяли спор: там был смуглый итальянец с копной черных волос, еврей, маленький, взъерошенный ирландец, курносый, веснушчатый, со слишком длинной верхней губой. Их маленькие лица были разбойничьими, крепкие, маленькие, упругие, как мяч, тела на shy;пряглись в споре. Послышался детский, упрямый, хрипловатый, немелодичный, но исполненный праведного негодования голос ирландца:
– И там есть! Тоже! Там есть церковь!
– А, много ты знаешь!
И все – переключение передач, вновь темнота и застроенная многоквартирными домами улица.
20. ТЕАТР
Джордж увидел Эстер, ждущую его, как и обещала, перед те shy;атром. Это было небольшое, красивое, залитое светом здание, его окружали старые кирпичные дома с восхитительными грубы shy;ми фасадами. Место было оживленным – шикарно одетые люди подкатывали в шикарных машинах и вылезали – но Джордж ви shy;дел ее одну, отчетливую на сером тротуаре и в его памяти. Эстер вышла из театра и ждала его. Она была без пальто, без шляпки и походила на женщину, только что покинувшую рабочее место. На ней было платье из темно-красного шелка, на талии и на гру shy;ди поблескивали вделанные в ткань крохотные зеркальца. Платье было слегка измятым, но Джорджу это даже понравилось. То бы shy;ло одно из замечательных сари, какие носят женщины в Индии, Эстер переделала его в платье. Джордж тогда не знал этого.
На ногах у Эстер были маленькие бархатные туфли с пряжка shy;ми из старого серебра. Ступни ее, маленькие, красивые, как и кисти рук, казались не крепче птичьих крыльев. Лодыжки тоже были хрупкими, красивыми, изящными. Джордж подумал, что голени у нее некрасивые. Слишком тонкие, прямые, похожие на палки. Прямоугольный вырез платья обнажал теплую шею; он вновь обратил внимание на то, что шея у нее слегка морщинис shy;тая. Лицо было румяным, цветущим, но глаза выглядели не shy;сколько усталыми, обеспокоенными, как у занятого, несущего бремя ответственности человека. Глянцевые темные волосы, не особенно густые, сбоку разделял пробор, Джордж заметил в них несколько седых прядей. Она ждала его, отставя одну ступню, словно демонстрировала хрупкие лодыжки и слишком тонкие, с виду слабые ноги. Одной рукой быстро снимала и надевала сно shy;ва кольцо; весь ее облик выражал ожидание, легкую нетерпели shy;вость, даже волнение.
Приветствовала Эстер Джорджа дружелюбно, как и утром, однако с какой-то нервозной, беспокойной торопливостью, с ка shy;кой-то деловитой сухостью, в которой сквозила озабоченность.
– О, привет, – быстро произнесла она, пожимая ему руку. – Я высматривала тебя. Приятно увидеться снова. Билет здесь. – Протянула конвертик. – Взяла место рядом с проходом… Оно в задних рядах, но там есть свободные места, и я подумала, что по shy;том выйду, подсяду к тебе… С тех пор, как вернулась, занята бы shy;ла ужасно… Мне, видимо, придется быть за кулисами, пока не поднимется занавес, но потом смогу подойти… Надеюсь, ты ни shy;чего не имеешь против?
– Нет, конечно. Возвращайся к своим делам. Увидимся по shy;том.
Эстер вошла вместе с Джорджем в маленькое фойе. Там было много зрителей. Одни были одеты шикарно, другие обычно, но корчили из себя, как подумалось Джорджу, знатоков театра. Большинство их, очевидно, знало друг друга. Они стояли шум shy;ными группами, и, проходя, Джордж услышал, как один человек сказал с безапелляционной снисходительностью, почему-то вы shy;звавшей у него раздражение:
– Нет-нет. Постановка, разумеется, слабая. А вот декорации, право же, посмотреть стоит.
В другой группе кто-то таким же тоном отозвался о пьесе, шедшей тогда на Бродвее:
– Это довольно неплохой О'Нил. Думаю, вас может заинте shy;ресовать.
Все эти реплики, отпускаемые с надменной самоувереннос shy;тью знатоков, раздражали Джорджа сверх всякой меры. Подоб shy;ные разговоры казались ему лицемерными, подлыми, враждеб shy;ными истинному духу театра; и, не найдя ответа на эти холодные, высокомерные реплики, он вновь почувствовал себя бессильным и разъяренным. Реплика о «довольно неплохом О'Ниле» вызвала у него гнев своей покровительственностью; и он, хотя сам кри shy;тически относился к этому драматургу, в душе пылко встал на его защиту, возмущенный тем, что подлинно талантливого человека покровительственно похваливает какое-то никчемное, бездарное ничтожество, только и способное жить за счет жизни и духа лю shy;дей лучше себя. Это ожесточило Джорджа, словно выпад был сделан против него самого; и он тут же почувствовал себя в лю shy;том разладе с этими людьми.
Это чувство враждебности, несомненно, усиливалось тем, что Джордж ехал в театр, на встречу с Эстер, в задиристом располо shy;жении духа. В фойе он вошел воинственно настроенным, и услы shy;шанные слова больно хлестнули его, словно кнутом. Разозлили, потому что он всегда считал театр чудесным местом, где можно забыться в очаровании. Так, во всяком случае, бывало у него в детстве, когда «пойти посмотреть представление» было праздни shy;ком. Но теперь, казалось, этому пришел конец. Все, что эти лю shy;ди говорили и делали, было направлено на уничтожение очаро shy;вания, иллюзии театра. Казалось, они ходят в театр не смотреть игру актеров, а играть сами, красоваться друг перед другом, тол shy;питься в фойе перед началом спектакля и между действиями, ри shy;суясь и отпуская вычурные, снисходительные замечания о пьесе, игре актеров, декорациях, освещении. Все фойе словно бы коло shy;лось и пахло самомнением этих вычурных людей. Они, казалось, наслаждались этим отвратительным самомнением, черпали в нем какое-то нездоровое, возбуждающее удовольствие, но Джор shy;джа оно коробило, вызывало чувство крайней неловкости, слов shy;но его враждебно рассматривают и насмешливо обсуждают, чув shy;ство угрюмости, тоски, отчаяния.
Хотя его воображение кое-что дорисовывало или преувели shy;чивало, в глубине души Джордж сознавал, что не совсем уж не прав. Почему-то вновь и вновь проникался ощущением, что в подобном обществе он и такие, как он, обречены вечно ходить по холодным, бесконечным улицам мимо бесконечных дверей, ни одна из которых никогда не откроется перед ними. Он видел, что этот круг неприступных, лощеных людей, непременный ат shy;рибут этого здания, притворяется, будто поддерживает таких, как он: жестокие, страшные, они являются заклятыми врагами ис shy;кусства и жизни, они непременно уничтожат, погубят его труд, если только он им позволит.
Идя по маленькому фойе, негодующий Джордж думал, что даже густые заросли кактусов не могли бы царапаться и колоться сильнее. У миссис Джек, судя по всему, среди этого сборища было много друзей и знакомых. Она представила его человеку с на shy;пыщенным лицом восточного типа: это был Сол Левенсон, известный театральный декоратор. Он глянул на Джорджа, не ответив на его приветствие, и снова перенес внимание на миссис Джек. Когда они входили в зал, она представила его невысокой тощей женщине с большим носом и вытянутым страдальческим лицом. Это была Сильвия Мейерсон, директриса театра, очень богатая, театр существовал в значительной мере благодаря ее по shy;жертвованиям. Джордж сел на свое место, миссис Джек ушла, некоре огни погасли, и началось представление.
Представление было забавным – озорным ревю, оно пользо shy;валось большим успехом, заслужило высокие оценки критиков и фителей. Но ему был присущ пагубный недостаток всех подоб shy;ных зрелищ. Ревю, вместо того чтобы черпать свою жизнь из са shy;мой жизни, быть острой и убедительной критикой явлений жиз shy;ни общества, представляло собой остроумную пародию на брод-иейские спектакли, имевшие шумный успех. Так, например, там была сатира на знаменитого актера, исполнявшего роль Гамлета. Гут миссис Джек сослужила хорошую службу. Она спроектирова shy;ла высокую лестницу, похожую на ту, спускаясь по которой, актеp впервые появлялся на сцене, и комик постоянно взбирался и спускался по ней, высмеивая тщеславие трагика.
Были там пародии на концерт Стравинского, на одну из пьес О'Нила, несколько песен на злободневные темы, неважных, но с ноткой остроумной сатиры на события и персонажей того време shy;ни-на Кулиджа, на мэра Нью-Йорка, на английскую королеву – и целая серия пародий на женщин в исполнении мужчины. Этот артист имел наибольший успех. Видимо, он был любимцем зрите shy;лей, потому что они начали смеяться прежде, чем он успел рас shy;крыть рот, и пародии его, впечатлявшие, как показалось Джорджу, не столько имитацией, сколько ломаньем, утрированием, бесстыдством и вульгарностью, которые актер ухитрялся придавать всем своим персонажам, вызывали бурю аплодисментов.
